И они не ошиблись в своих ожиданиях. Но обо всём по порядку. Для начала разберемся, как и откуда появляются бесы.
«…А папаша мае магазин»
Есть у В. О. Ключевского статья «Евгений Онегин и его предки». В ней этот уважаемый профессор продемонстрировал, как и из какой среды выросли те русские типы, которые вошли в великую литературу. Там же видны две тенденции, идущие со времен первых Романовых.
С одной стороны, людей мало, страна недонаселена, недозащищена, население надо прикрепить к земле и ремёслам, чтобы не разбежалось в разные стороны. А с другой — власть безжалостно, как говорил учитель автора профессор С. М. Соловьёв, «перебирала людишек», порождая огромный слой невостребованных и недооцененных и откармливая выскочек. Правда, у этих парвеню, бывало, рождалось потрясающее потомство, например, у графов Разумовского (причем три поколения подряд, до Козьмы Пруткова в четырех лицах!) и Кутайсова.
Но могли родиться не только генералы, писатели и ученые, а самые настоящие бесы.
За тридцать лет правления Николая Павловича империя медленно, но верно, «плодилась и размножалась». В отдельных ее местах началось перенаселение. Люди стали лучше питаться, детская смертность сокращалась и… Казалось бы, заселяйте и проявляйте, но крепостное право, гильдии и цеха, «черта оседлости» сковывали страну.
В следующее царствование несколько отпустили вожжи, но было уже поздно.
В те времена жил-был васильковский купец второй гильдии Давид Гольденберг. Приписан он был к одному уездному городу Киевской губернии, жил и торговал в другом — Бердичеве. Потом его бизнес поднялся, и он смог открыть мануфактурный магазин в Киеве и жить там открыто. Его материальное положение и оборот фирмы уже позволяли и ему, и его родне не бояться утреннего шмона (от ивр. «шмоне» — восемь) — облавы на евреев-нелегалов, проживавших в неположенном месте без права жительства, проводившейся полицией с восьми часов утра.
23 февраля 1878 года в ночь в Киеве было произведено покушение на жизнь товарища прокурора Г. Котляревского. У террористов оказалось много сочувствующих. Причем, среди них были выходцы из всех сословий и вероисповеданий. В Киеве начались облавы и высылки. Если мы откроем справочник «Деятели революционного движения в России», то обнаружим, что среди сосланных в северные и восточные губернии были Григорий, Исаак, Крейна, Сура, Хая и Эстер Гольденберги. Дети купца Давида.
Путь террориста
Григорию Гольденбергу на момент ссылки с братом и сестрами в Архангелогородскую было 23 года. Прогимназию он не окончил, в институт не поступил, устроился в Петербурге в слесарную мастерскую и отправился «в народ», как было тогда модно среди продвинутой молодежи. Вернее, он был выслан в Киев к родителям из-за нарушения тогдашнего паспортного режима. А там уже занялся агитацией среди местной еврейской молодежи, даже пытался издавать в Бердичеве на иврите газету «Эмес» («Правда»). Вся эта его кипучая деятельность была прекращена ссылкой в Холмогоры. Брата и сестер отправили в Каргополь.
Там и вышел из него тот тип, о котором С. Степняк-Кравчинский писал: «На горизонте обрисовывалась сумрачная фигура, озарённая точно адским пламенем, которая с гордо поднятым челом и взором, дышавшим вызовом и местью, стала пролагать свой путь среди устрашённой толпы, чтобы вступить твёрдым шагом на арену истории. То был террорист»
Из ссылки Григорий сбежал в Петербург, а затем вернулся в Киев. В конце 1878 года Гольденберг объявился в Харькове, где стал готовить покушение на губернатора, князя Дмитрия Николаевича Кропоткина, кузена известного анархиста. В феврале 1879 года генерал был убит. В него выстрелили через окно кареты прямо у подъезда губернаторского дома. Пуля раздробила плечо, ключицу и застряла в позвоночнике. На другой день князь умер.
Тогда Гольденберга не поймали, и он оказался в Петербурге, где стал готовить совместно с товарищами покушение уже на самого государя.
Исполнителя подбирали так. «По словам Гольденберга, он первым вызвался осуществить этот замысел, а за ним предложил свои услуги Кобылянский, но предложения их не были приняты на том основании, что Гольденберг — еврей, а Кобылянский — поляк, тогда как признавалось необходимым, чтобы покуситель был непременно русский. Поэтому, когда после того предложил свои услуги Соловьев, его признали совершенно пригодным и совмещающим в себе все условия для этого дела», — говорится в материалах следствия.
Покушение не удалось, Соловьева арестовали.
И в этот раз Гольденберг ушел незамеченным. Затем он объявился на террористическом съезде «Народной воли» в Липецке, а после этого вместе с будущим организатором удавшегося цареубийства Андреем Желябовым прибыл в Харьков агитировать местную молодёжь.
«Развивая на этой сходке теоретические взгляды свои на террористическое движение и не касаясь практических вопросов, Гольденберг, по его словам, пришел к убеждению, что понятия эти совершенно новы для большинства присутствовавших, но в то же время заметил в молодежи желание ближе познакомиться с этими вопросами. Вторая сходка имела место у студента Осипова, и на ней собралось около 40 человек. На ней, кроме Гольденберга, говорил также Андрей Жилябов, причем развивая те же положения, которых касался и Гольденберг, распространился в смысле возможности достигнуть путем террора влияния на общество и даже на внешние дела государства. В 20-х числах Сентября из Петербурга приехали в Харьков Ипполит Кошурников и Андрей Пресняков, привезя с собой около 3-х пуд[ов] динамита и проволоку. Динамит этот первоначально хранился в гостинице, в которой они остановились, а затем у студента Нечаева и, наконец, у Гольденберга, нанявшего для себя квартиру в доме акушерки Сикорской», — говорится в материалах следствия.
В октябре 1879 года Гольденберг принимал участие в подкопе под полотно железной дороги под Москвой. Отправлен 9 ноября 1879 года из Москвы в Одессу за динамитом; 12 ноября получил взрывчатку от М. Фроленко и от С. Златопольского 300 рублей и 13 ноября выехал обратно в Москву, везя с собою около полутора пудов динамита.
«14 ноября 1879 г. с разрывными снарядами был задержан в Елисаветграде человек под именем Ефремова; по фотографии, присланной в Киев, начальник киевского управления восстановил тотчас личность Ефремова, признав в изображенном на карточке известного революционного деятеля киевского кружка Григория Гольденберга. Окончательно Гольденберг был установлен предъявлением карточки его отцу, проживающему в Киеве.
Григорий Гольденберг долго не давал никаких показаний, ни о чем. Тогда начальник Одесского жандармского управления обратился к начальнику киевского жандармского управления, прося его содействия через родителей Гольденберга, проживавших в Киеве; и когда начальником киевского управления было исходатайствовано личное свидание Григория Гольденберга с родителями, которые были уговорены поехать в Одессу, то Григорий Гольденберг после нескольких свиданий с родителями сделался мягче, а затем приступил к даче обширного показания, которое известно из обвинительного акта, помещенного в номере «Правительственного вестника» за 1880 год.
Гольденберг дал показание, благодаря только влиянию на него родителей и матери в особенности, которую он беспредельно любил и уважал», — вспоминал В. Новицкий.
«И все были бы счастливы…»
По требованию одесского генерал-губернатор графа Э. Тотлебена с одобрения III Отделения Гольденберг был отправлен 27 ноября 1879 года из Елисаветграда в Одессу, где к нему был подсажен некий Фёдор Егорович Курицын, которому Гольденберг сообщил о своем участии в деле убийства харьковского губернатора князя Кропоткина и о железнодорожных подкопах.
В феврале — марте 1880 года, сознавшись в участии в террористических актах, под влиянием товарища прокурора А. Добржинского стал давать откровенные показания.
Следователь подкупил Гольденберга такой нехитрой идеей: открыть правительству истинные цели и кадры революционной партии, после чего, мол, правительство, убедившись в том сколь благородны и цели партии, и её люди, перестанет преследовать такую партию.
9 апреля 1880 г. Гольденберг был отправлен под конвоем из Одессы и 13 апреля прибыл в Петербург, где был заключен в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. После свидания 19 апреля 1880 г. в крепости с министром внутренних дел М. Т. Лорис-Меликовым дал подробнейшие показания.
9 марта Гольденберг написал 80 страниц убористой рукописи, а 6 апреля составил к нему приложение на 74 страницах с характеристиками всех 143 деятелей своей партии. Там были Желябов, Михайлов, Перовская, Плеханов, Морозов, Кибальчич. О каждом, о ком он знал, сообщал биографические сведения, обрисовывал их взгляды, личные качества, даже внешние приметы.
На основании показаний Гольденберга, были арестованы и привлечены к суду народовольцы, проходившие на «процессе шестнадцати». Двое из них были казнены, а четверо — отправлены в вечную ссылку.
На очередном допросе он пригрозил А.Ф. Добржинскому: «Помните, если хоть один волос упадет с головы моих товарищей, я себе этого не прощу». На что тот цинично ответил: «Уж не знаю, как насчёт волос, ну, а что голов много слетит, это верно».
15 июля 1880 года он повесился в тюремной камере на полотенце, а день спустя полицейские похоронили его на еврейском участке Преображенском кладбище.
Перед смертью он написал «Исповедь», в которой обращался к «знакомым и незнакомым честным людям всего мира»:
«…политические убийства допускаются мною настолько, насколько они, во-первых, заменяют свободное слово, 2-е, насколько они подрывают кредит и веру в правительственную организацию и 3, насколько известное правительственное лицо достойно этого, т.е. насколько оно вредит русской социальной партии….
Я думал так: сдам на капитуляцию всё и всех, и тогда правительство не станет прибегать к смертным казням, а если последних не будет, то вся задача, по-моему, решена. Не будет смертных казней, не будет всех ужасов, два-три года спокойствия,- конституция, свобода слова, амнистия; все будут возвращены, и тогда мы будем мирно и тихо, энергично и разумно развиваться, учиться и учить других, и все были бы счастливы».
P. S. Улицы Гольденберга в Харькове не было и нет. Зато имена его соратников декоммунизация не тронула. Имена Желябова, Перовской, Кибальчича и Фигнер по-прежнему на карте города.
