Выживание как самоцель
После Первой мировой войны Польша откусила себе огромный кусок Западной Украины, что поставило униатских иерархов в неудобное положение.
Изначально униатская церковь в лице митрополита Андрея Шептицкого поддерживала мейнстримных украинских националистов, надеясь на создание независимого украинского государства. Но уже к 1923 году симпатии церкви склонялись на сторону поляков по очень простой причине.
Комплиментарное церкви украинское правительство существовало исключительно на бумаге (а точнее в изгнании). Оставшиеся же на польской Украине националистические силы были достаточно радикальными и требовали пересмотра сложившейся системы социально-экономических отношений, а в частности — секуляризации церковных земель.
Собственно, поэтому униатская церковь не стала активно поддерживать правительство независимой Украины в войне с поляками в 1919 году — в Центральной Раде были сильны позиции сторонников национализации церковного имущества. А имущества этого было очень много — почти 143,528 тыс. гектаров на всех территориях Польши.
Также было множество пережитков феодальных времен (например, обязанность молодых пар перед женитьбой выполнять бесплатно хозяйственные работы на церковной территории), отказываться от которых униатская церковь не хотела.
По другую сторону границы, в советской Украине, ситуация была еще более жесткая — там у церкви отнимали и земли, и права, а зачастую и жизнь. Поэтому, чтобы выжить, униатская церковь поставила на безоговорочную лояльность полякам.
У поляков Католическая церковь традиционно занимала важное общественное положение, поэтому греко-католические иерархи начали проводить реформы, направленные на латинизацию церкви, чтобы тем самым приблизиться к римо-католикам и укрепить свои позиции. В частности, уже в 1919 в Галиции среди священников ввели обязательный целибат (обет безбрачия), как у католиков. Это вызвало волнение среди части униатов, особенно среди семинаристов — диспуты на эту тему, в том числе с участием папских делегатов, тянулись до начала 1930-х гг.
В 1925 польское правительство, Ватикан и униатская церковь заключили соглашение, согласно которому происходило разграничение прав и обязанностей церкви в польском государстве.
Митрополит Шептицкий и верхушка униатов старались позиционировать это как победу церкви (всё-таки права конфессии зафиксировали на бумаге), но по сути это было поражение: границы церкви ограничивались уже существующими диоцезами, а большую часть активности в других украинских землях (в частности, на Волыни) униаты должны были свернуть. Более того, согласно документу, землевладельцы (в основном это были поляки) имели право вето при назначении священников в деревни в их юрисдикции, что уже было безусловной капитуляцией перед поляками.
Собственно, украинский депутат Сергей Хруцкий, выступая в польском сейме 23 марта 1925 назвал этот процесс предательством исторической миссии церкви и ее переход к латинским обрядам.
Похожие тенденции проявлялись и в политической деятельности церкви.
Так, спонсируемые униатской церковью политические объединения назывались соответственно. Например, «Украинская католическая организация» (это название она получила в 1930 году, а в 1925-м она называлась «Украинская христианская организация»). На деньги униатов в 1930-м была основана «Украинская католическая народная партия», в 1931 году во Львове появился «Украинский католический союз».
Время для создания такого рода партий было выбрано удачно, и поляки их поддерживали.
Замирение верой
Галиция и Волынь в то время бурлили: кровавые стычки между украинскими националистами и польскими властями стали делом постоянным.
На этом фоне католические/униатские партии выступали с примирительных позиций, призывали к внедрению христианских этических и образовательных стандартов в обществе и в качестве альтернативы радикальным украинским боевикам предлагали культурную автономию Украины в составе Польши. Это было вполне в рамках политики Юзефа Пилсудского по умиротворению украинских земель, который говорил то же самое.
В более широком контексте деятельность униатов была в ключе политики всеевропейского «католического действия», продвигаемой Ватиканом в рамках обработки населения европейских стран и противодействия популярным тогда социалистическим идеям.
Собственно, униатские партии и издания (в частности, выходившая дважды в неделю «Новая зоря» и еженедельная «Мета»; было еще свыше десятка изданий, включая детские) продвигали ватиканскую идеологическую повестку с позиции защиты национальных украинских интересов.
Но нужно сказать, что эта кампания воздействия на украинскую молодежь имела ограниченный успех — уже при Габсбургах на Западной Украине большой популярностью среди украинцев пользовались идеи светского национализма. Ведь городские радикалы агитировали не «за все хорошее, против всего плохого», а говорили вполне конкретные и милые сердцу украинцев вещи — например про то, что нужно землю отобрать у поляков и поделить между украинцами.
Поляки вознаграждали униатов за лоялизм, но без излишеств.
Так, в 1932 униатским священникам и семинаристам довольствие уменьшили на 10%, а когда в 1938 году было повышение зарплат для всех религиозных иерархов, униатам ничего не досталось. Это было очень некстати, поскольку мировой кризис, начавшийся в 1929 году, больно ударил по финансам церкви: часть ее вложений (включая инвестиции в ценные бумаги) потеряли изначальную стоимость, а вот расходы сократить не получалось.
Но пострадала не только церковь, но и весь регион.
Мировой кризис привел к падению цен на сельскохозяйственную продукцию, это предсказуемо актуализировало вопрос передела земли к обострению ситуации с украинскими боевиками, которые в 1934 убили главу польского МВД Бронислава Перацкого, а также директора престижной львовской гимназии Ивана Бабия (за сотрудничество с поляками). Шептицкий и высшие иерархи униатов после этого выступили резко против боевиков.
Началось закручивание гаек польской администрацией. Это ударило по авторитету униатской церкви, которая после этого позиционировалась украинскими националистами как обслуга польских угнетателей.
Собственно, в плане влияния на украинское общество, униатская церковь уже при поляках была в положении защищающейся стороны. Начиная с 1890-х гг. греко-католическая церковь медленно, но неуклонно теряла свой авторитет среди украинцев из-за своей соглашательской позиции.
В условиях возобновления польских репрессий, играющие в миротворцев униатские иерархи были дискредитированы украинскими радикалами и вскоре началась кампания травли униатов уже внутри украинского сообщества.
По воспоминаниям униатского священника из львовского Городка Николая Вояковского, опубликованным в 1939-м году «сложно найти в мире священство, которое подвергалось бы таким же нападкам и травле». Это же привело к расколу внутри церкви, где некоторые видные иерархи (например, епископ Иван Бучко), почувствовав смену ветра, приняли сторону радикальных националистов. Однако, в целом, это не уменьшило светского характера украинского национализма.
По инерции, конечно, немало украинских националистов выходило из рядов униатских прихожан или семей священников, но после событий 1930-х униатское идеологическое влияние в движении практически сошло на нет.
Катаклизмы Второй мировой лишь больше укрепили позиции светских активистов и радикалов в ущерб униатской церкви — украинские боевики активно участвовали в боевых действиях и заработали себе политический капитал, который и не снился униатской церкви, боявшейся нарушить статус-кво и прогневать политическую администрацию.
В итоге украинский национализм окончательно принял форму, которая нам больше знакома: милитаризованные собрания светских маргиналов, выступающих с популистских позиций.
