Да, Беня (прозвище Коломойского — Прим. Ред.) — голова. И я бы ему в рот палец не положил. Но не настолько же он «голова», чтобы фактически первые лица Штатов и формально главные фигуры Украины и ЕС с интервалом в два-три дня приняли и горячо поддержали это мероприятие. О фундаментальном открытии известного физика про реальную возможность перемещаться быстрее скорости света сообщили пара мировых изданий. А о запрете брутальному олигарху перемещаться с чартерной скоростью по Новому и Старому Свету написали все. Почему?
Ответ один. Вот она, эпоха постмодерна! Мир интересует не сущностная значимость событий, а символическая. Ну и будем из этого исходить. Поэтому забудем пока про физику реального, но вспомним-ка о метафизике виртуального.
Можно быть кустарем-одиночкой в производстве локальных вещей, но нельзя оставаться кустарем-одиночкой в производстве глобальных идей. А он увлекся. Вот об этом подробнее.
Вспоминается, например, посещение его офиса в городе на Днепре. Роскошные апартаменты. Аквариум с пираньями на всю стену. На кофейном столике — пульт. Над кнопками управления надписи «креветки», «рыба», «лангусты». Нажимаешь, и, как «Deus ex machina», откуда-то сверху падает в воду соответствующий корм. Рыбы рвут его и дерутся. Весело.
Я спросил: «Беня, наверное, тренируетесь в ожидании момента, когда у вас на пульте будут кнопки «президент», «парламент», «правительство»?» Он засмеялся и ответил, что идея хорошая, а корм можно и поменять — демократия называется.
Много позже украинские журналисты запрещенных телеканалов изобретут фразу: «демократия — это пульт». А тогда я просто смотрел в витражное окно. Прямо за офисом было дивное озеро. Мило смотрелась весельная лодочка на желтом песке. Наверное, хозяин любил размяться естественными здоровыми движениями. Из-за громадного забора выглядывали угрюмые облезлые хрущевки.
У меня возникло дежавю. Может, в связи со старым сюжетом «Маски-шоу». Там сельский нувориш расслабляется в своем поместье посреди села. Белоснежные шезлонги у громадной уличной лужи. Коктейльный столик с экзотическими напитками. Свиньи деликатно окунаются в грязь с другой ее стороны…
Такое же ощущение у меня уже возникало, когда гостил у одного харьковского вельможи в его гольф-клубе. С пятого этажа роскошной клубной гостиницы открывался великолепный вид на ухоженные гольфовые поля. Они плавно переходили в картофельные. И сверху трудно было понять различие между теми, кто стоял в коленно-локтевой позиции над гольфовыми лунками и картофельными…
Эх-ма, свобода, постмодерн, абсурд бытия.
Помните, в ядерной физике не рекомендуют слишком сближать значимые массы обогащенного урана. Иначе — большой «бум». А в жизни нельзя слишком сближать значимые массы людей. Если одни явно обогащенные, а другие дико обедненные. Иначе… Ну, понятно. То есть между красивым личным озером и перенаселенными хрущобами одного забора маловато. Тот не разграничит безопасно тех, кто живет за забором и под забором. И между гольфовым и картофельным полями одной межи недостаточно. И белые шезлонги с грязными свиньями лужа не разделит…
Но спешат наши олигархи. Спешат.
Постсоветская олигархическая страна живет в перманентной лихорадке. Жизнь так коротка! А успеть надо так много. Съесть все деликатесы мира, которые не удалось попробовать в скромном детстве. Оторваться с известными модельками, о чем влажно мечталось еще в комсомольской юности. Испить дорогих напитков, о которых слышали еще в советских лабораториях и НИИ…
Действительно, трагедия не в том, что мы стареем, а в том, что остаемся молодыми… Но это так, мимоходом. Главное же у них — успеть познать и насладиться и оглушающим богатством, и ошеломляющей властью.
Устойчивость и благоденствие Запада долгое время держалась на том, что все эти соблазны он умел растягивать на два-три поколения. Еще, соревнуясь с Союзом, он создавал толстые прослойки: между бедными и богатыми — средний класс; между деньгами и властью — антимонопольные законы; между странами первого и третьего мира — авиматки. Такая же конструкция на атомных станциях у твэлов, где вырабатывается энергия, но нет критической массы взрыва. Но совсем по-другому создавалась матрица постсоветского олигархата.
Конечно, хороших олигархов не бывает. Но они бывают разные. Конечно, понятно, что «олигарх» — это не столько тип личности, сколько тип общественного договора. Но и личность тоже. Беня, пожалуй, самый дерзкий, чтобы не сказать хамоватый, из оставшихся украинских олигархов. Как Ахметов (сидит на металле) — самый осторожный, Пинчук (сидит на колесах) — самый эрудированный, а Порошенко (сидит на томосе) — самый коварный. Но Коломойский быстрее других может просчитать ситуацию и из всех возможных решений выбрать наиболее рискованное. Или наглое.
Раньше это работало. Пока не исчерпалась концептуальная база капитализма. Наше время знаменательно тем, что капитализм как система выработал свой естественный ресурс саморегуляции и, соответственно, «хитроговорных способов» самооценки. Дальше начинается неведомое.
Так, инстинкт «внутреннего государства» в громадных Штатах подсказал элите выход в глобализм как способ спасения за счет чужих внешних ресурсов. А инстинкт «внутреннего народа» маленькой Украины подтолкнул «элиту» к нацизму как способу спасения за счет «чужих» внутренних ресурсов. Но это тема отдельного большого разговора. Как и причина неприятия Россией ни глобалистского, ни нацистского проектов.
Пока же сказ о Бене.
Так вот. Во-первых, он абсолютно не понял, что его авторский «жидо-бандерский» (по собственному названию и «иудо-бандеровский» по названию единоверцев) проект, одобренный коллективным Западом как тактический полезный курьез, не имеет стратегической проекции. Глобализм и нацизм могут сосуществовать латентно и на разных орбитах. Но афиширование, манифестация их актуальной смычки несет критическую угрозу. Хряки и коктейльные столики несовместимы в публичной плоскости. Гольфовые и картофельные поля… Блин, повторяюсь.
Короче, в тактике ошибки поправимы, а в стратегии — нет. Особенно, если они заканчиваются критической массой.
А ведь посылали Бене сигналы. Тот же хлестаковстующий Курт Волкер посылал ему недвусмысленный месседж об опасности игры с критическими массами. Как и другие эксперты Госдепа, института Маккейна и Атлантического совета. Ведь ПриватБанк — уже была критическая масса слияния денег и власти. А жидо-бандеровство стало вообще запредельным риском слияния финансового ультраглобализма и политического ультранационализма. И Беню обрекли на показательную порку. И минимальна здесь роль местного президента, который всего лишь напомнил, что ненависть — это месть труса за испытанный страх.
Тут даже не поможет сам «вечно живой» Байден с его явными симпатиями ко всем апологетам банкстерства. Тут работают не индивидуальные симпатии, а коллективные инстинкты самосохранения.
А эти инстинкты подсказывают «первому миру», что в период неустойчивости олигархи даже аффилированных стран, типа Молдовы и тем более Украины, становятся токсичными и опасными для всей западной системы. Вот, говорят, что великий Запад уничтожит наших олигархов, перекует, превратит в приличных богатых людей. Посмотрим. Пока же они уничтожают его. Их заразительное жизненное кредо «Всё и сразу!» раздавило пресловутую протестантскую этику так же легко, как Том Сойер церковные приличия.
Это второй вывод коллективного Запада. Уже не метафизический, а стилистический. Гангстерский шарм постсоветских олигархов, который снисходительно копировали западные финансовые тузы и с восторгом их подрастающие чада, стал дико опасным. Раньше им можно было многое простить хотя бы за их русофобскую позицию. Но сейчас они как та пресловутая соломинка, которая может сломать хребет всему глобалистскому проекту. А дружественность названных стран начинает работать не за, а против выживания нуворишей: можно умиляться ребенку, который играет с приборами в кабине чужого летящего самолета, но не своего. И самого безбашенного из них выкинули из кабины…
Дело в том, что новым западным трендом становится анонимность собственности вместо былой кичливости. Особенно это проявляется в таких новых активах, как сетевые ресурсы. Никто, например, не знает, кому в действительности сейчас принадлежат Фейсбук, Ютуб и пр. Так, какие-то загадочные фонды с непонятными владельцами. И эта анонимная собственность формирует коллективную, а фактически анонимную власть.
Мясистый, плотский, слишком узнаваемый и слишком козырный Трамп стал первой внутренней жертвой этого тренда. Его духовный и стилистический близнец Беня стал первой внешней жертвой…
Когда-то давно он мне позвонил. Точнее, говорил с телефона другого приятеля — Мони. Вышел как раз из кабинета новоизбранного тогда (точнее, назначенного) президента Ющенко. Задыхаясь от нагрузки (банкир перед разговором танцевал Хава нагилу на улице Банковой), сказал: «Я думал, что у нас слабая власть, а её нет совсем». Эх, Игорь Валерьевич. Слабой власти не бывает. Она состоит из сообщающихся сосудов. И если слабеет власть внутренняя, ее заменяет власть внешняя.
