«Ему дан с бантом, мне на шею»
20 июня 1858 года у дворянина Витебской губернии Франца Мартыновича Рагозы в соответствующем губернском городе родился старший сын Александр. Отец будущего генерального бунчужного Украинской державы делал военную карьеру, дошел до генерал-майора и был удостоен множества орденов.
Полоцкая военная гимназия, а затем Михайловское артиллерийское училище в Петербурге сделали из Александра настоящего русского офицера — дисциплинированного, бесстрашного и ищущего чинов.
Это только в сказках Салтыкова-Щедрина генералы выращиваются в столичных департаментах и протирают штаны от чина к чину, а в русской армии на их пути были и сражения, и жизнь в отдалённых гарнизонах. Карьера Александра Рагозы началась в 3-й гвардейской гренадерской артиллерийской бригаде и прямо на фронте Русско-турецкой войны. За 1877-1878 годы поручик Рагоза проявил такое мужество, что заработал ордена Святой Анны 4-й степени, Святого Станислава 3-й и 2-й степеней с мечами и Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом.
А дальше была служба. Окончив в 1883 году Николаевскую академию Генерального штаба в столице, молодой офицер был произведен в штабс-капитаны. Служил Александр Францевич в штабах Харьковского и Приамурского военного округов, Керченской крепости, а с 1900 года попал в строевую часть.
Последовательно командовал 18-м пехотным Вологодским полком, бригадой в 27-й пехотной дивизии в Вильно, был комендантом Усть-Двинской крепости, начальником 19-й пехотной дивизии. В 1892 году был произведен в полковники, в 1904-м — в генерал-майоры, в 1908-м — в генерал-лейтенанты. В 1914 году генерал собирался выйти в отставку, но помешала война. К тому времени он уже успел овдоветь, жениться вновь на вдове сослуживца и воспитать дочь Татьяну (1899-1996).
Во главе своей 19-й пехотной дивизии он вступил в бой и уже в сентябре стал командовать 25-м армейским корпусом, а в декабре государь произвёл А. Ф. Рагозу в генералы от инфантерии. Так как с 1912 года в генерал-фельдмаршалы не производили, то выше выслужиться царю и Отечеству было невозможно.
Барановичи, Марашешты и другие сражения
Во главе корпуса генерал Рагоза отличился во время сражений при Вильколазе и Уржендове в конце июня 1915 года, разгромив 4-ю австро-венгерскую армию эрцгерцога Иосифа-Фердинанда. Заслуги его были отмечены орденами Святого Владимира 2-й степени с мечами, Белого Орла с мечами и Святого Георгия 4-й степени.
После тяжелого отступления русской армии из Царства Польского на территорию современной Белоруссии осенью 1915 и создания Западного фронта со штабом в Минске Александр Францевич получил назначение на должность командующего 4-й армией, входившей в состав этого фронта. Под его командованием 4-я армия «намертво» зацепилась за Барановичи, и фронт здесь буквально «закаменел» на два года вперед. Все попытки немцев развить наступление дальше, на Минск, были тщетны. Заслуги генерала от инфантерии Рагозы были отмечены орденом Святого Александра Невского с мечами.
Особенно тяжелые бои были во время наступления 1916 года.
Александру Рагозе было поручено руководство наступательной операцией в районе озера Нарочь. Наступление русские войска проводили с целью помочь попавшим в сложное положение французским союзникам, оборонявшим крепость Верден. Они торопили русскую Ставку, а Ставка — генерала Рагозу. В условиях такой спешки операцию было приказано проводить без необходимой подготовки и в тяжелейших погодных условиях.
Десять дней русские солдаты прорывали сильно укрепленную полосу обороны германских войск в районе Нарочи. Наши офицеры и солдаты шли в лобовые атаки на вражеские пулеметы. Результатом сражения было освобождение городка Поставы и десяти квадратных километров территории. Погибло 20 тысяч солдат и офицеров российской армии, еще 50 тысяч были ранены. Зато немецкие атаки на Верден временно прекратились.
Германский генерал-фельдмаршал Эрих фон Людендорф отмечал в своих мемуарах, что все атаки русских в районе Барановичей «отличались поразительным мужеством и презрением к смерти».
Командующий соседним Юго-Западным фронтом генерал Алексей Брусилов так оценивал ситуацию:
«Впоследствии командующий 4-й армией генерал Рагоза, бывший моим подчиненным в мирное и военное время, мне говорил, что на него была возложена задача атаки укрепленной позиции у Молодечно, что подготовка его была отличная и он был твердо убежден, что с теми средствами, которые были ему даны, он безусловно одержал бы победу, а потому как он, так и его войска были вне себя от огорчения, что атака, столь долго подготовлявшаяся, совершенно для них неожиданно отменена.
Поэтому поводу он ездил объясняться с Эвертом (командующим Западным фронтом — ред.). Тот ему сказал сначала, что такова воля государя императора; на это Рагоза заявил, что он не хочет нести ответственности за этот неудавшийся по неизвестной ему причине маневр и что просит разрешения подать докладную записку, где ясно изложит, что не было никакого основания для оставления этой атаки и что новая атака у Барановичей едва ли может быть успешной по недостатку подготовки; он просил Эверта представить эту докладную записку верховному главнокомандующему.
Эверт сначала согласился на эту просьбу и посадил Рагозу с его начальником штаба в своем кабинете для составления этой записки, но когда Рагоза эту записку написал и сам вручил ее Эверту, то командующий заявил ему, что такую записку он никому не подаст и оставит у себя, и тут только сознался, что инициатива отказа от удара на выбранном у Молодечно участке исходила от него лично и что он сам испросил разрешения в Ставке перенести удар на другое место.
Все это меня чрезвычайно удивило, и я спросил Рагозу, как он сам объясняет себе такой ни с чем не сообразный поступок Эверта. Рагоза ответил мне, что, по его убеждению, громадные успехи, которые сразу одержали мои армии, необыкновенно волновали Эверта, и ему кажется, что Эверт боялся, как бы в случае неуспеха он как военачальник не скомпрометировал себя, и полагал, что в таком случае вернее воздержаться от боевых действий, дабы не восстановить против себя общественного мнения».
В ноябре 1916 4-я армия генерала от инфантерии Александра Францевича Рагозы была переведена из Барановичей на Румынский фронт, где, подобно Суворову в екатерининские времена, в декабре вела тяжелые оборонительные бои на реке Рымник. Формально командующим фронтом считался румынский король Фердинанд, но фактически командование осуществлял Рагоза.
Он, учитывая потери и слабость войск, предложил королю оставить местечко Марашешты, понимая, что после отречения государя русские войска деморализованы. Генерал Деникин вспоминал настроение сослуживца:
«временный главнокомандующий Румынским фронтом, генерал Рагоза — позднее украинский военный министр у гетмана — ответил, что видимо, русскому народу Господь Бог судил погибнуть, и потому не стоит бороться против судьбы, а, осенив себя крестным знамением, терпеливо ожидать ее решения!..»
Но король Фердинанд и его генералы никак не могли этого допустить, поэтому решено было заменить румынскими частями остатки русских корпусов. Командование частями на Сушице и Серете Рагоза передал румынскому генералу Григореску, а руководство операциями принял генерал Н. Н. Головин. К середине августа Румынский фронт был полностью перегруппирован, протянувшись от устья Збруча до устья Дуная. Бои в районе Марашешт продолжились до 20 августа 1917 года. Ожесточенное сопротивление румынских войск заставило германское командование пересмотреть свои планы и свернуть операцию.
Марашешты считаются в Румынии одной из крупнейших побед в первой мировой войне. Причина этого успеха — решимость румын до последнего сдерживать противника на своих рубежах, не допуская оккупации своей территории. Кроме того, румынские части были умело переформированы, хорошо обучены и оснащены.
Русские войска несмотря на то, что дух армии был дестабилизирован, процветало дезертирство, все еще представляли серьезную угрозу для противника и принимали на себя основную тяжесть вражеских ударов, сдерживая немецкие и австро-венгерские войска. И в этом заслуга Александра Францевича, который фактически руководил Румынским фронтом. Король Фердинанд отметил заслуги генерала Рагозы орденом Михая Храброго 3-й степени.
Германское наступление не привело к разгрому Румынского фронта. К началу сентября 1917 года линия фронта стабилизировалась, и это сражение было последним в кампании 1917 года. А дальше были захват власти большевиками и отставка генерала Рагозы приказом Военно-революционного комитета.
Пан генеральный бунчужный
Александр Францевич попадает в Киев. Помыкавшись некоторое время и насмотревшись на оккупацию города теми самыми врагами, которых он вполне успешно бил, 10 апреля 1918 года он вступает в армию УНР, но пока Рада думает, как использовать такого тяжеловеса, ее сметает переворот.
К власти приходит гетман Павел Скоропадский. И если предыдущие правители Украины были в глазах Рагозы просто выскочками и сукиными сынами, то гетман — вполне себе боевой генерал с хорошей родословной, но на один чин ниже Рагозы — генерал-лейтенант.
В гетманском правительстве, с 30 апреля по 13 декабря 1918 года Рагоза занимал пост военного министра и получил высший чин армии Украинской Державы — генерального бунчужного.
С 27 мая 1918 генерал участвовал в заседаниях правительства Фёдора Лизогуба. В некоторых тогдашних документах его должность отмечали как «военный и морской министр» до тех пор, пока морское министерство выделили в самостоятельную структуру только 23 сентября. Жил он в знаменитом доме с химерами архитектора Владислава Городецкого по улице Банковой, 10.
Началась его служба с заполнения анкеты, в которой он стал из Рагозы Рогозой. Тем самым он решил подчеркнуть своё родство с киевским митрополитом Михаилом Рогозой, на старости лет ставшим одним из инициаторов униатства. Рагоза, став Рогозой, действовал в рамках общей линии. Боевой генерал-майор Юнаков, подчинённый Рагозы под Барановичами, стал писаться «Юнакив». И он такой был не один.
Кроме буквы в фамилии он поменял и место рождения: вместо Витебска ставил разные уезды Киевской губернии.
А еще он сообщил, что «володіє українською мовою». Увидев это, и гетман Скоропадский, и премьер Лизогуб громко смеялись. Ведь они слышали, как 60-летний герой двух войн, подобно булгаковскому Шервинскому, выдавал нечто вроде «Слухаю, ваша светлость. Дежурный адъютант корнет… князь…(В сторону.) Черт его знает, как «князь» по-украински!.. Черт! (Вслух.) Новожильцев, временно исполняющий обязанности… Я думаю… думаю… думоваю…». Почти век спустя в похожем положении оказался Николай Азаров со своими «кровосисями».
Сам гетман так оценивал своего военного министра:
«Генерал Рогоза… был во всех отношениях рыцарем без страха и упрека, но это же качество являлось и его большим недостатком. Будучи честным и благороднейшим человеком, он верил, что и его подчиненные таковы, а это было, к сожалению, не всегда так. Его обманывали, а он не допускал возможности этого…
Раз генерал или офицер служил при гетманском правительстве, он считал, что у него на душе только одно желание — принести пользу Украинской армии и гетману… Для него всякий, носящий офицерский мундир, был честным человеком, и мне стоило большого труда, чтобы разубедить его в этом.
Военное министерство того времени было тоже набито неподходящими людьми. Это были авгиевы конюшни, которые нужно было, за малым исключением, основательно очистить. Старый строевик, он жалел своих подчиненных и старался как-нибудь простить, перевоспитать, а те делали свое разлагающее дело».
Вскоре после вступления в должность в интервью корреспонденту газеты «Возрождение» Рагоза изложил основные принципы организации украинской армии. Он отметил, что начато образования национальной армии, в которую позовут военных-украинцев, а при их недостатке придется обратиться к услугам и знаниям лиц неукраинского происхождения, которые будут честно служить «Украинской национальной идее в составе армии молодого Украинского государства».
Министр заявил, что военное строительство не терпит импровизации, требует постепенных и осмотрительных действий. К тому же армия должна быть вне всякой политики. Что до принципов кадровой работы, то при продвижении по службе будут учитываться боевые заслуги, строевой стаж, опыт и звания. По словам министра, значительное внимание будет уделяться улучшению материального положения военнослужащих и членов их семей. Речь шла также о планах открытия военных училищ, академий.
«Генерал прилагал значительные усилия для развития украинской армии. С его подачи была установлена система военных рангов в соответствии с казацких традиций (сам Рогоза переименован с генерала от инфантерии в ранг генерального бунчужного), принято текст военной присяги, введены новые униформы и знаки различия, улучшено финансовое обеспечение, выделены средства на помощь военным, которые возвращались из немецкого и австро-венгерского плена.
На украинскую службу удалось привлечь многих профессиональных военных, в частности 385 генералов и адмиралов. Однако была и обратная сторона медали: большинство из них чувствовали себя патриотами России, а украинскую государственность воспринимали как временное, переходное явление.
В ряды гетманской армии присоединился и младший брат Рогозы, Алексей Францевич — полковник артиллерии, кавалер Георгиевского оружия. Ему поручили командовать 8-м легким артиллерийским полком», — пишет современный украинский историк профессор Роман Пыриг.
Зная качественный состав офицерского корпуса, Алексей Францевич решил отделить кадровое офицерство с военным образованием от тех, кто на войне вырвался из нижних чинов или вольноопределяющихся в прапорщики и выше. В июне 1918 года военный министр гетмана издал приказ, по которому из украинской армии увольнялись все офицеры военного времени с предоставлением им сомнительного права доучиваться на положении юнкеров в военных училищах.
Штабс-капитан и кавалер нескольких орденов Николай Григорьев посчитал себя униженным и, как многие офицеры, покинул гетмановскую армию. Всего через несколько месяцев он станет хозяином степей правобережной Новороссии — атаманом Григориевым. Кроме него, из этой же разогнанной некадровой офицерской среды вышли наиболее активные украинские атаманы времён Гражданской войны — Зелёный, Струк, Соколовский. Из них же к Махно присоединился прапорщик Петриченко и многие другие.
В возглавляемом Рогозой министерстве разработали и утвердили план организации армии мирного времени. Она должна была насчитывать более 309 тыс. офицеров, солдат и военных чиновников. Срок службы в пехоте должен был составлять 2 года, в артиллерии и кавалерии — 3 года, на флоте — 4 года. Комплектование войска должно было осуществляться на основании всеобщей воинской обязанности.
Но призыв так и не состоялся, поскольку Германия и Австро-Венгрия всячески тормозили дело и не давали гетману создать полноценную армию. В результате, численность кадровых частей Украинской Державы накануне петлюровского восстания составляла только 23,5 тысячи военнослужащих и чиновников. Причем, по мнению того же Р. Пырига, «многие из них оказались нелояльными к режиму и поддержали Директорию, или же перешли в ряды российского Белого движения».
«Старик, утомленный великой войной»
Военному министру часто ставили в вину так называемое «русофильство».
Например, оппозиция Скоропадскому — Украинский Национальный Союз — имела четкое убеждение: «Рогоза все делает, чтобы у нас не было армии, он определенно сторонник объединения России и в этом направлении работает и других к тому обращает».
Однако министр иностранных дел Дмитрий Дорошенко, которого вряд ли можно назвать русофилом, вспоминал: «Сложилась среди министров частная группа, которая условилась между собой поддерживать национальный курс по своим министерствах и в Совете Министров. К этой группе присоединились: Кистяковский, Бутенко, Любинский, Рогоза и я. Мы несколько раз собирались на квартире у Любинского и отбывали свои совещания».
Министр немало сделал для украинизации армии, а в октябре 1918 года он отказался подписать записку девяти министров о необходимости объединения Украины с небольшевистской Россией.
Вот как оценивали его деятельность люди из гетманского окружения.
Министр веросповеданий Василий Зеньковський: «Очень порядочный и толковый военачальник… честный, порядочный и умный человек».
Министр юстиции Виктор Рейнбот: «Старик, утомленный великой войной, далекий от всяких интриг, искания популярности или надвластия».
Товарищ госсекретаря Николай Могилянский: «Глубоко честный и симпатичный, добрый и мягкий генерал».
Генерал Владимир Посторонкин: «Один из талантливых и доблестных офицеров… Пользовался необыкновенным авторитетом среди офицеров украинской армии… Твердая воля, опыт и государственный ум являлись его отличительными свойствами».
Генерал Борис Стеллецкий: «По характеру Рогоза был очень отзывчивым и добрым человеком. Он легко подчинялся чужому влиянию… Наружность имел очень представительную, и Скоропадский говорил, что когда в его кабинет входил Рогоза для докладов, то ему невольно хотелось вскочить и вытянуться для военного приветствия… Старец Рагоза в сущности в дела военного министерства не вмешивался, он даже не особенно часто посещал Совет Министров, где среди философствующих кадетов он чувствовал себя очень неудобно».
В последний раз Александр Францевич участвовал в заседании Совета Министров в ночь с 14 на 15 ноября 1918 года, а затем покинул пост из-за отставки правительства и с 23 ноября находился в распоряжении Павла Скоропадского. После свержения гетмана он был арестован по распоряжению петлюровской Директории, но вскоре его освободили.
Генерал выехал в Одессу, занятую войсками Антанты и Добровольческой армии. Он обращался к генералу Деникину с предложением своих услуг Белому движению, но получил отказ.
А вскоре полковник Бискупский сдал Одессу перебежавшему к красным атаману Григорьеву. Тот предложил своему обидчику вступить в Красную армию военспецом. Рагоза отказался, и Григорьев с радостью передал украинского маршала в лапы ЧК.
29 июня 1919 года на Екатерининской площади первого украинского маршала расстреляли. Где закопали и его, и других казнённых в те дни, неизвестно.
