«Рязанский Ломоносов» прибыл в Харьков вместо Бонапарта
В селе Срезневе, что возле Старой Рязани (ныне — Шиловский район Рязанской области), со времён Ивана Грозного как минимум священниками были представители одной и той же семьи. Отсюда в 1782 году 12-летний сын отца Евсевия за семь десятков верст пешком пошел за знаниями в Рязань. Когда в семинарии спросили фамилию поповича, он ответил: «Из Срезнева я, срезневский».
Так и появилась фамилия, которая обозначает как минимум три поколения русских профессоров.
После окончания семинарии Иван Евсеевич продолжил образование в Московском университете. Туда он тоже отправился пешком, имея на руках все необходимые для этого документы, и прежде всего — увольнение от духовного звания. 22-летний переросток 29 апреля 1792 года был принят в разночинское отделение университетской гимназии, а 30 июля того же года — в число студентов университета на словесное отделение философского факультета.
Там «рязанский Ломоносов» обратил внимание литератора Михаила Хераскова своими переводами Овидия, которые потом почти сто лет были образцовыми пособиями для изучения латыни в гимназиях и университетах.
В 1794 году Михаил Матвеевич передал Екатерине Великой посвящённую ей «Оду пчелиной матке» Срезневского. Однако для карьеры будущего ученого мужа одобрение государыни оказалось даже во вред. В тот год, когда Иван Евсеевич с серебряной медалью окончил университет, государыня, как писал впоследствии Пушкин, «умерла, садясь на судно». В царствование Павла Срезневский-отец работал частным учителем у князя Гагарина и преподавал латынь сначала в учительском институте при университете, а затем в университетской гимназии.
С воцарением Александра I ситуация в российском просвещении коренным образом поменялась. И не только тем, что было создано профильное министерство во главе с бывшим бабушкиным фаворитом графом Завадовским, но прежде всего открытием новых высших учебных заведений. Были восстановлены университеты в Вильно и Дерпте, открыты — в Харькове и Казани.
Кроме того, появился и первый в России частный вуз. Павел Демидов открыл за свои средства в Ярославле Демидовское училище высших наук, имевшее «первую ступень непосредственно после центральных университетов, в Империи существующих». Туда Павел Григорьевич пригласил Срезневского-отца на кафедру «словесности древних языков и российского красноречия».
Там Срезневский преподавал эстетику, историю еврейской и греческой литературы, риторику и поэтику, позже логику, занимался с студентами чтением классиков и переводами на латинский с русского, наблюдал за библиотекой и некоторое время был проректором училища. Но своей кафедры Ивану Евсеевичу не давали.
В 1811 году в Харькове скончался первый ректор университета Иван Рижский. Его сменил Иван Стойкович, а вот место профессора кафедры российского красноречия и поэзии оставалось вакантным. По предложению министра народного просвещения графа Алексея Кирилловича Разумовского совет университета избрал Ивана Срезневского. Переезд из Ярославля был отложен по причине беременности супруги профессора. Когда Измаилу было несколько недель от роду, семейство Срезневских тронулось в путь. Как раз в то самое время, когда воинство Бонапарта наступало на Москву. Незадолго до Бородинской битвы профессор Срезневский приступил к своим обязанностям в городе, находившемся в глубоком тылу. Семьсот вёрст по тем дорогам на почтовых — это почти неделя езды, а не семь-десять минут подлётного времени.
Вундеркинд и гордость университета
В тот год, когда огромная армия корсиканского тирана вошла в Россию и была перемолота, Харьковская губерния жила не только вестями с театра боевых действий. Несколько уважаемых семей получили письма от самого Кутузова о том, что их сыновья сложили головы.
Университет учредил в 1812 году первую местную газету — «Харьковский еженедельник». Выходила она каждую субботу тиражом в 600 экземпляров в формате 1/2 печатного листа. Подписная цена для харьковских подписчиков равнялась 10 рублям, а для иногородних — 12 целковым.
При выпуске первого номера университетскому цензурному комитету пришлось не только проверять статьи на благонадежность, но и работать корректором. Именно блюстители порядка обнаружили в рукописи «множество погрешностей против русской речи и грамматических ошибок». Увы, вышло лишь двенадцать номеров газеты. Не до забав стало харьковчанам, и средства понадобились для помощи армии. Одна только городская дума собрала в помощь войскам 23 тыс. рублей…
До выхода следующей газеты — «Харьковских известий» — пришлось ждать почти пять лет.
Ещё одно важное событие в губернском городе — открытие института благородных девиц. Соответственно, местная общественность наконец-то озаботилась о том, что дворянских дочек можно готовить к замужеству не только на кухне, но и в учебном заведении.
А ещё вся местная общественность обсуждала, как новоназначенный профессор Срезневский вёз младенца через всю Россию и почему он назвал сына магометанским именем.
Иван Евсеевич прекрасно прижился в Харькове.
Уже вскоре выяснилось, что гении могут воспитываться и в этом краю без морей, гор и судоходных речек. Новый ректор, профессор-математик Тимофей Осиповский, нашёл в полтавской глубинке одноглазого Мишу Остроградского, и тот поразил всех. А ещё выяснилось, что у Срезневского растёт чудо-ребёнок, который впитывает знания быстрее, чем все окрестные дети.
Но успехи сына Иван Евсеевич в полной мере оценить не успел — в 1819 году он скончался и упокоился рядом со своим предшественником по кафедре Иваном Рижским возле Каплуновской церкви. Ныне храм снесён, а на месте надгробий — асфальт.
Профессорская вдова не стала отдавать Измаила в гимназию и сама готовила его к поступлению в университет, куда он поступил в возрасте четырнадцати лет.
И профессура, и губернатор Василий Муратов, и деятельный брат губернского предводителя Григорий Квитка, известный как литератор Грыцько Основьяненко, были поражены знаниями юного дарования. Они и представили мальчика самому государю. Любил пообщаться с необычным студентом и попечитель учебного округа Алексей Алексеевич Перовский — бастард министра Разумовского и сам блестящий литератор, автор сказки «Чёрная курица, или Подземные жители». Он показывал Срезневского своему племяннику гр. А. К. Толстому, приговаривая: «Вот смотри, Алёшенька, какие дети бывают, и ты не плошай!»
Любимым учителем Срезневского был профессор-юрист Пётр Гулак-Артемовский, будущий ректор и малороссийский виршеплёт. Учившийся несколько позднее Николай Костомаров разнёс в пух и прах и сам университет, и Гулака, но Срезневскому там было вполне комфортно, а его работа «Об обиде» стала гордостью молодого вуза.
Измаил много путешествует. Подобно своему родителю, он пешком обходит большие расстояния. В Харьковской, Полтавской и Екатеринославской губерниях он старается заглянуть в каждое село, записать местные говоры и образцы семейной памяти. Тогда же он анализирует и словацкие песни, и жаргон странствующих торговцев — офеней. Так складывается его основной научный интерес — сравнительное изучение славянских языков и наречий.
Итак, семнадцатилетний чиновник благородного собрания и по совместительству преподаватель в частном пансионе Де Роберти начинал самостоятельную жизнь. Его магистерской диссертацией стало первое в Харькове политологическое сочинение — «Опыт о сущности и содержании теории в науках политических» (Харьков, 1837). После этого 25-летний Измаил становится адъюнктом профессора по кафедре политической экономии и статистики на 1-м отделении философского факультета Харьковского университета.
В 1839 году Срезневский защищает и докторскую диссертацию «Опыт о предмете и элементах статистики и политической экономии». Так он становится в 27 лет самым молодым профессором. Студенты обожали Измаила Ивановича и за то, что, подобно своему покойному отцу, он был мастером в риторике, и за чтение лекций по памяти, а не по «заплесневелым тетрадкам».
Под влиянием Гулака-Артемовского он увлекся малорусской словесностью и историей того края, куда прибыл младенцем. И Измаилу страшно повезло! Ведь Квитка-Основьяненко дал почитать и скопировать ему записки деда и дяди — достаточно подробную семейную летопись со времён основания края и первую попытку истории Харьковского полка. И другие местные помещики тоже пустили Измаила к своим семейным бумагам.
В 1839 году он публикует первый сводный труд по истории Слобожанщины — «Историческое обозрение гражданского устроения Слободской Украины».
База, на которой создавалось это произведение, была уникальной. Многие документы после Срезневского больше никто не видел, и известны они только по этому труду. Позднее профессор Дмитрий Багалей сокрушался: «В руках Срезневского были такие материалы, которые теперь бесследно исчезли… к несчастью, И. И. Срезневский не сделал из них никаких извлечений для приложения к своему труду». На базе этого труда и выросла вся краеведческая литература губернии.
«И в дальний путь, и в дальний путь отправился пешком»
В том же году Срезневский отправляется за границу. Недолго послушав в Берлине лекции по санскриту, он отправляется пешком по тем землям, где тогда говорили на славянских языках и наречиях. С 1839 по 1842 год путешествовал по славянским землям. Чехия, Моравия, Хорватия, Крайна, Штирия, Резия, Сербия и Черногория, Далмация, Лужицы, Галиция, Венгрия… Везде он общается и с крестьянами, и с местными исследователями, записывает и сравнивает.
В Черногории он узнаёт о подвиге своего харьковского знакомого — офицера Егора Ковалевского.
За три года до Измаила он там был по приглашению владыки Петра Негоша. Егору Петровичу пришлось принимать участие в пограничных схватках с австрийцами. Понимая, что может быть наказан за это по возвращении в Россию, он, следуя рекомендации князя Александра Горчакова, подал подробную объяснительную записку Николаю I. Прочтя её, государь начертал на полях: «Капитан Ковалевский поступил как истинный русский». Странствующий харьковский профессор был горд тем, что даже в самом глухом горном селе знали о Харькове.
Позднее, уже в Петербурге, Измаил Иванович будет вместе с Егором Петровичем и его старшим братом Евграфом заседать в Императорском русском географическом обществе.
Из походов он регулярно писал письма матери и отчеты министру народного просвещения Сергею Уварову, а также статьи в журнал «Отечественные записки». Впечатлений и материалов хватило на много лет и десятки фундаментальных трудов.
Вернувшись из-за границы осенью 1842 года, Срезневский занял новую кафедру славистики в Харькове. Тогда же он женился на дочери статского советника Екатерине Фёдоровне Тюриной. В честь тестя учёного, учителя математики в 1-й мужской гимназии, и поныне в Харькове зовётся исторический район, где он построил первый дом — Тюринка. У них родилось восемь детей, среди которых трое стали академиками и членами-корреспондентами АН, а пятеро — профессорами.
В 1846 году скончался профессор кафедры славистики Санкт-Петербургского университета Пётр Иванович Прейс, и Измаил Иванович стал хлопотать о переводе в столицу. И министр Уваров, и профессура поддержали его ходатайства. Эту кафедру он занимал до самой смерти 21 февраля 1880 года. Там он дослужился до чина тайного советника и был избран действительным членом Академии наук.
Множество научных трудов, исследования древнерусского языка и активная преподавательская деятельность пришлись на петербургский период его творчества. Среди его учеников были не только филологи, но и радикалы Чернышевский и Добролюбов. Правда, их деятельность Измаил Иванович не одобрял: «Они там, в "Современнике", хотят революцию сделать! Я думаю, все честные люди должны собраться и сделать контрреволюцию и крестовый поход против невежества».
Срезневский впервые сформулировал требование исторического изучения языка в связи с историей народа и высказал мысли о времени образования восточнославянских наречий и говоров. В 1849 году он писал:
«Доказывая, что народный язык русский теперь уже далеко не тот, что был в древности, довольно обратить внимание на его местные оттенки, на наречия и говоры, в которых его строй и состав представляются в таком многообразном развитии, какое, конечно, никто не станет предполагать возможным для языка древнего, точно так же как никто не станет защищать, что и наречия славянские и все сродные языки Европы всегда различались одни от других настолько, насколько различаются теперь.
Давни, но не исконны черты, отделяющие одно от другого наречия северное и южное — великорусское и малорусское; не столь уже давни черты, разрознившие на севере наречия восточное — собственно великорусское и западное — белорусское, а на юге наречие восточное — собственно малорусское и западное — русинское, карпатское; ещё новее черты отличия говоров местных, на которые развилось каждое из наречий русских.
Конечно, все эти наречия и говоры остаются до сих пор только оттенками одного и того же наречия и нимало не нарушают своим несходством единства русского языка и народа».
Измаил Иванович с детьми несколько раз бывали в селе Срезневе, где служили в храме их предки. Там, на старом церковном погосте, рядом с пращурами он и повелел похоронить себя. Захоронение сохранилось, в селе открыт музей. Портреты И. Срезневского висят и в Харькове — в университете и историческом музее.
