https://ukraina.ru/20231212/1051960942.html
Герман Клименко об успехе сериала "Слово пацана" и новом подходе России к видеоконтенту
Герман Клименко об успехе сериала "Слово пацана" и новом подходе России к видеоконтенту - 12.12.2023 Украина.ру
Герман Клименко об успехе сериала "Слово пацана" и новом подходе России к видеоконтенту
Когда появляется профессиональная, не чиновничья экспертиза, получается отличное кино, считает председатель Совета Фонда развития цифровой экономики, бывший советник президента РФ Герман Клименко
2023-12-12T13:50
2023-12-12T13:50
2023-12-12T17:30
интервью
кино
сериал
россия
молодежь
интернет
пропаганда
мягкая сила
украина
спецоперация
/html/head/meta[@name='og:title']/@content
/html/head/meta[@name='og:description']/@content
https://cdnn1.ukraina.ru/img/07e6/08/0c/1037627998_49:0:883:469_1920x0_80_0_0_9228fc524d8d8190996a3ea78e235f86.jpg
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.Институт развития интернета (ИРИ) поддержал 935 проектов с релизами в 2022–2024 годах с суммарным бюджетом свыше 45 миллиардов рублей. Из данной суммы 65% потратили на поддержку производства видеоконтента, в том числе сериала «Слово пацана. Кровь на асфальте». В 2022 году 50 из 189 оригинальных шоу и сериалов, вышедших в России, были произведены при поддержке ИРИ. — Герман Сергеевич, в России при участии Института развития Интернета стали делать огромное количество классных сериалов с хорошей режиссурой, съемками и сюжетами. Как вы считаете, в чем феномен этих сериалов?— Если коротко ответить, научились делать [хорошее кино]. Если мы вспомним сериал «Бандитский Петербург» и то, что сейчас снимают, например, показы сериалов на сервисах START, KION, IVI, мне кажется, преодолена главная проблема России — это сценарии.У меня в 90-е годы было много знакомых сценаристов, которые, например, писали для СТС по 24 серии — по 100 долларов за серию получали. Сейчас изменился подход: хорошо стали платить сценаристам. Книга, сюжет, сценарий — это основа, необходимая в любом кино. Если сценарий будет хороший, а съемки не очень, то фильм или сериал все равно вытянет.А если сериал по содержанию плохой, то неважно, какого качества будут камеры, продюсер и промоушн. Вы можете Первый и Второй каналы увешать рекламой, но ничего не будет.Вспомните, прекрасный сериал «Почка» на KION — зацепило всех. Сейчас «Слово пацана. Кровь на асфальте» также зашел — заметьте, без особой поддержки. Это вопрос резонирования с обществом и все-таки в первую очередь хорошие сценаристы.— Сериал «Слово пацана» бурно обсуждают как в России, так и на Украине. Является ли он хорошей иллюстрацией реально работающей «мягкой силы»?— У каждого свой взгляд. «Мягкая сила» — это мысли, образы, влияние, когда ваш оппонент начинает думать, как вы, и он уже не оппонент, а союзник.Да, потихонечку наши учатся снимать, условно я бы назвал это днем независимости в наших спорах, когда у режиссера, продюсеров, создателей стоит много целей. Можно побудоражить зрителей, можно повлиять на настроения.Если вы посмотрите американские фильмы, они очень патриотичные, и там много разных историй.Безусловно, любое современное медиа, СМИ, учитывая транграничность, является сектором влияния. Мы по-своему все «мягкая сила».— Как можете оценить эффективность нашей пропаганды и патриотического контента, в том числе в кино, за последний год? Например, вышли картины, посвященные спецоперации на Украине: «Солнцепек», «Донбасс. Окраина», «Лучшая в аду».— Начиналось все плохо, потому что мы вообще не были готовы к этому [спецоперации и развитию украинского конфликта] — ни кинематограф, ни интеллигенция. Например, те же крымские истории 2014 года.Отдельный момент касался «я-государственной» интеллигенции, которая формировалась после 1985 года. Мы были размягченными, трансграничными, транспарентными — жили некой международной историей.То, что нам необходимо в первую очередь, отстаивать свои интересы, что «мы хорошие — они плохие» (утрирую), казалось неочевидным. Тогда, в 90-е, казалось, что где-то там далеко хороший, добрый мир, а мы живем в так называемом «волчьем лесу». В итоге оказалось, что добрый мир как раз у нас, — что мы и видим сегодня.А тогда мы очень любили снимать и нести универсальное слово. История вообще очень сложная вещь: там можно надергать мотивов как постыдных, так и нестыдных. Плохое без нас достанут — надо вытаскивать хорошее. В свое время я в рамках этого спорил у одной известной девушкой (которая достаточно нездорова сейчас), написавшей в ЖЖ о том, что заставляет ребенка переписывать Солженицына.А еще, вспомните, у нас был такой термин «михалковщина», когда наша коллегия режиссеров воротила нос от отечественного кино, которое казалось достаточно неоригинальным.Сейчас же потихонечку режиссёры находят интересные и актуальные темы: молодежные, нейтральные — в этом плане все хорошо развивается.— Государство стало вкладывать деньги в поддержку производства видеоконтента, в том числе через Институт развития Интернета. Данная организация поддерживала разные проекты на большие суммы. Вы стояли у истоков развития ИРИ, как оцениваете его участие во всем этом?— Институт развития Интернета создавался и решал определенные задачи в тот момент, когда вообще все было непонятно в цифровом пространстве. Мы заложили основу того, что сейчас происходит. Например, многие документы, которые сейчас принимаются и идут вперед, — это то, что мы в свое время положили на стол.Просто государство у нас очень долгое, и решали мы тогда критически важные задачи — мы бились за признание того, что цифра это цифра. А сейчас ИРИ и Алексей Гореславский (я с ним прекрасно знаком) уже достаточно много лет вводят в историю Интернет.Интернет по своему влиянию на аудиторию обошёл телевидение и стал играть немаловажное значение для государства. Ни одно государство не может выпустить медиа из-под своего контроля: если перестаешь вещать на «своих», кто-то начинает вещать на «твоих».Я читаю лекции в Университете по госуправлению и пытаюсь объяснить [студентам], что произошла очень любопытная история, связанная с тем, что государство мы еще не видим, а оно уже кардинально изменилось.Цифра внесла радикальное изменение во внутренность государства. Например, когда раньше царица или Петр назначали губернатора Камчатки, месяц шли управляющие сигналы, нужно было отправлять человека (сподвижника), которому ты доверяешь и так далее. То есть власть губернаторов на местах была абсолютная.Сегодня ехать в регион для общения с министерством — это атавизм. Вспомните, губернатор ХМАО Наталья Комарова даже пошутила, что чиновники уже в принципе не нужны, а скоро и губернаторы будут не актуальны. Благодаря Интернет-технологиям мы сократили расстояние до того же ХМАО до нуля.Если вспомнить времена Бориса Ельцина, когда его указ доходил до места, он разворачивался практически на 180 градусов — каждый чиновник норовил его чуть-чуть изменить под себя.Теперь в век цифры, если идет сигнал на места — построить дом 2000 метров, то не получится, что дойдет информация, допустим, о создании коммерческого здания 5000 метров.Опять же, в ряде регионов уже нет собственных коммерческих банков. Есть «Альфа», «Сбер». Там еще остались подразделения Центрального Банка, который по сути непонятно, чем занимается. Это тоже атавизм, который еще не отвалился, — уступка местным элитам, хорошие зарплаты.Раньше мы как работали? У чиновника было десять степеней свободы, а сейчас у него три смартфона, и каждый пищит — езжай туда, приходи сюда. И это не вписывается в огромный пласт истории.Государство превратилось в идеального исполнителя внутри себя: появились «Госуслуги», сервис такси и так далее. Вокруг государства выстроились инструменты, которые занимаются лоббированием огромных историй, экономических экспериментов.Ни один чиновник не примет решений, пока это не пройдет через Россию. Если вы хотите что-то проинвестировать, то идете в соответствующий фонд. Если задумали сделать что-то социальное, обращайтесь в «Россия — страна возможностей».Если вы, наконец, желаете снимать кино, сериалы или блогеров, вам придется прийти в ИРИ.На примере Института мы можем сравнить, как было и как стало. Все, что остальные коллеги делают, мы с вами публично не всегда видим. А то, что делают в ИРИ, у них строгий суд: получился сериал или не получился — лицезреют все.В ИРИ экспертиза — это то, что никогда не было у государства. Экспертиза высокопрофессиональная, потому что зарплаты высокие и люди действительно честно оценивают продукт.Пропадает какой-то коррупционный или иной недобросовестный мотив: им не нужны откаты — им ордена дают за хорошую работу. Сериал «Слово пацана» выстрелил — Гореславскому награду вручили.Что я хочу сказать: государственные деньги по-разному тратить можно. Можно завести их через Министерство культуры, где чиновники будут принимать решения, давать деньги или нет. И, возможно, ¾ проектов (которые ИРИ финансирует сейчас) не получили бы средств — дали бы каким-то другим. А мы бы потом обсуждали, почему государство финансирует такие странные фильмы…И так по всем направлениям. Когда чиновники принимают решения о финансировании тех или иных проектов — это неправильно. Должна быть экспертиза. У нас в России ее никогда толком не было.По большому счету сейчас ИРИ, РФИТ, АСИ выступают в роли экспертов, которые финансирует государство. Мы по сути получили, что хотели: это хорошая экспертиза, масса проектов. Не только кино. Институт развития Интернета способствует выпуску сериалов, поддерживает разные блогерские истории — там у них много чего интересного сейчас. Поэтому, повторюсь, когда появляется профессиональная, не чиновничья экспертиза, получается отличное кино.— В чем на сегодня проблематика создание Интернет-контента для молодёжи. На что следует делать упор, в том числе СМИ, при желании обратить внимание молодых людей на свой контент?— Дело не в молодежном контенте. Государство должно определиться, что мы хотим. И это не зависит от того, идет или нет СВО.Например, мои коллеги из Торгово-промышленной палаты бьются два года над тем, чтобы сделать аналог «Миротворца» для бизнесменов, чтобы потом понимать, кто возвращается, кто плохой, кто хороший. Но когда они приходят к государству, условно говоря, то не получают ответа.Мне кажется, что там, где государство дает ответы и формирует четкую задачу, все получается в лучшем виде. Например, ИРИ поставили задачу: снимать хороший контент для молодежи. И мы видим плоды. А до этого было достаточно много неудач и разных историй. Специалисты учились достаточно долго, чтобы выйти на понимание процессов, что требуется: детям и молодежи должно быть интересно, а ведь с такой публикой достаточно сложно — они вранья не терпят, не понимают.Это мы с вами выросли: в детстве понимали, что дважды два — четыре, а с возрастом узнали, что, возможно, и пять или даже шесть, семь, восемь. У нашей молодежи иначе.Поэтому и режиссеры, и команда, и сценарии должны быть такие же молодежные. И государство должно четко ставить задачи, а в какой-то мере и доверять мнению профессионалов.
https://ukraina.ru/20231212/1051922627.html
https://ukraina.ru/20231208/1051854202.html
https://ukraina.ru/20231209/1051836568.html
https://ukraina.ru/20231212/1051922917.html
россия
украина
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
2023
Новости
ru-RU
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
интервью, кино, сериал, россия, молодежь, интернет, пропаганда, мягкая сила, украина, спецоперация, чиновник
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
Институт развития интернета (ИРИ) поддержал 935 проектов с релизами в 2022–2024 годах с суммарным бюджетом свыше 45 миллиардов рублей. Из данной суммы 65% потратили на поддержку производства видеоконтента, в том числе сериала «Слово пацана. Кровь на асфальте». В 2022 году 50 из 189 оригинальных шоу и сериалов, вышедших в России, были произведены при поддержке ИРИ.
— Герман Сергеевич, в России при участии Института развития Интернета стали делать огромное количество классных сериалов с хорошей режиссурой, съемками и сюжетами. Как вы считаете, в чем феномен этих сериалов?
— Если коротко ответить, научились делать [хорошее кино]. Если мы вспомним сериал «Бандитский Петербург» и то, что сейчас снимают, например, показы сериалов на сервисах START, KION, IVI, мне кажется, преодолена главная проблема России — это сценарии.
У меня в 90-е годы было много знакомых сценаристов, которые, например, писали для СТС по 24 серии — по 100 долларов за серию получали. Сейчас изменился подход: хорошо стали платить сценаристам. Книга, сюжет, сценарий — это основа, необходимая в любом кино. Если сценарий будет хороший, а съемки не очень, то фильм или сериал все равно вытянет.
А если сериал по содержанию плохой, то неважно, какого качества будут камеры, продюсер и промоушн. Вы можете Первый и Второй каналы увешать рекламой, но ничего не будет.
Вспомните, прекрасный сериал «Почка» на KION — зацепило всех. Сейчас «Слово пацана. Кровь на асфальте» также зашел — заметьте, без особой поддержки. Это вопрос резонирования с обществом и все-таки в первую очередь хорошие сценаристы.
— Сериал «Слово пацана» бурно обсуждают как в России, так и на Украине. Является ли он хорошей иллюстрацией реально работающей «мягкой силы»?
— У каждого свой взгляд. «Мягкая сила» — это мысли, образы, влияние, когда ваш оппонент начинает думать, как вы, и он уже не оппонент, а союзник.
Да, потихонечку наши учатся снимать, условно я бы назвал это днем независимости в наших спорах, когда у режиссера, продюсеров, создателей стоит много целей. Можно побудоражить зрителей, можно повлиять на настроения.
Если вы посмотрите американские фильмы, они очень патриотичные, и там много разных историй.
Безусловно, любое современное медиа, СМИ, учитывая транграничность, является сектором влияния. Мы по-своему все «мягкая сила».
— Как можете оценить эффективность нашей пропаганды и патриотического контента, в том числе в кино, за последний год? Например, вышли картины, посвященные спецоперации на Украине: «Солнцепек», «Донбасс. Окраина», «Лучшая в аду».
— Начиналось все плохо, потому что мы вообще не были готовы к этому [спецоперации и развитию украинского конфликта] — ни кинематограф, ни интеллигенция. Например, те же крымские истории 2014 года.
Отдельный момент касался «я-государственной» интеллигенции, которая формировалась после 1985 года. Мы были размягченными, трансграничными, транспарентными — жили некой международной историей.
То, что нам необходимо в первую очередь, отстаивать свои интересы, что «мы хорошие — они плохие» (утрирую), казалось неочевидным. Тогда, в 90-е, казалось, что где-то там далеко хороший, добрый мир, а мы живем в так называемом «волчьем лесу». В итоге оказалось, что добрый мир как раз у нас, — что мы и видим сегодня.
А тогда мы очень любили снимать и нести универсальное слово. История вообще очень сложная вещь: там можно надергать мотивов как постыдных, так и нестыдных. Плохое без нас достанут — надо вытаскивать хорошее.
В свое время я в рамках этого спорил у одной известной девушкой (которая достаточно нездорова сейчас), написавшей в ЖЖ о том, что заставляет ребенка переписывать Солженицына.
А еще, вспомните, у нас был такой термин «михалковщина», когда наша коллегия режиссеров воротила нос от отечественного кино, которое казалось достаточно неоригинальным.
Сейчас же потихонечку режиссёры находят интересные и актуальные темы: молодежные, нейтральные — в этом плане все хорошо развивается.
— Государство стало вкладывать деньги в поддержку производства видеоконтента, в том числе через Институт развития Интернета. Данная организация поддерживала разные проекты на большие суммы. Вы стояли у истоков развития ИРИ, как оцениваете его участие во всем этом?
— Институт развития Интернета создавался и решал определенные задачи в тот момент, когда вообще все было непонятно в цифровом пространстве. Мы заложили основу того, что сейчас происходит. Например, многие документы, которые сейчас принимаются и идут вперед, — это то, что мы в свое время положили на стол.
Просто государство у нас очень долгое, и решали мы тогда критически важные задачи — мы бились за признание того, что цифра это цифра. А сейчас ИРИ и Алексей Гореславский (я с ним прекрасно знаком) уже достаточно много лет вводят в историю Интернет.
Интернет по своему влиянию на аудиторию обошёл телевидение и стал играть немаловажное значение для государства. Ни одно государство не может выпустить медиа из-под своего контроля: если перестаешь вещать на «своих», кто-то начинает вещать на «твоих».
Я читаю лекции в Университете по госуправлению и пытаюсь объяснить [студентам], что произошла очень любопытная история, связанная с тем, что государство мы еще не видим, а оно уже кардинально изменилось.
Цифра внесла радикальное изменение во внутренность государства. Например, когда раньше царица или Петр назначали губернатора Камчатки, месяц шли управляющие сигналы, нужно было отправлять человека (сподвижника), которому ты доверяешь и так далее. То есть власть губернаторов на местах была абсолютная.
Сегодня ехать в регион для общения с министерством — это атавизм. Вспомните, губернатор ХМАО Наталья Комарова даже пошутила, что чиновники уже в принципе не нужны, а скоро и губернаторы будут не актуальны. Благодаря Интернет-технологиям мы сократили расстояние до того же ХМАО до нуля.
Если вспомнить времена Бориса Ельцина, когда его указ доходил до места, он разворачивался практически на 180 градусов — каждый чиновник норовил его чуть-чуть изменить под себя.
Теперь в век цифры, если идет сигнал на места — построить дом 2000 метров, то не получится, что дойдет информация, допустим, о создании коммерческого здания 5000 метров.
Опять же, в ряде регионов уже нет собственных коммерческих банков. Есть «Альфа», «Сбер». Там еще остались подразделения Центрального Банка, который по сути непонятно, чем занимается. Это тоже атавизм, который еще не отвалился, — уступка местным элитам, хорошие зарплаты.
Раньше мы как работали? У чиновника было десять степеней свободы, а сейчас у него три смартфона, и каждый пищит — езжай туда, приходи сюда. И это не вписывается в огромный пласт истории.
Государство превратилось в идеального исполнителя внутри себя: появились «Госуслуги», сервис такси и так далее. Вокруг государства выстроились инструменты, которые занимаются лоббированием огромных историй, экономических экспериментов.
Ни один чиновник не примет решений, пока это не пройдет через Россию. Если вы хотите что-то проинвестировать, то идете в соответствующий фонд. Если задумали сделать что-то социальное, обращайтесь в «Россия — страна возможностей».
Если вы, наконец, желаете снимать кино, сериалы или блогеров, вам придется прийти в ИРИ.
На примере Института мы можем сравнить, как было и как стало. Все, что остальные коллеги делают, мы с вами публично не всегда видим. А то, что делают в ИРИ, у них строгий суд: получился сериал или не получился — лицезреют все.
В ИРИ экспертиза — это то, что никогда не было у государства. Экспертиза высокопрофессиональная, потому что зарплаты высокие и люди действительно честно оценивают продукт.
Пропадает какой-то коррупционный или иной недобросовестный мотив: им не нужны откаты — им ордена дают за хорошую работу. Сериал «Слово пацана» выстрелил — Гореславскому награду вручили.
Что я хочу сказать: государственные деньги по-разному тратить можно. Можно завести их через Министерство культуры, где чиновники будут принимать решения, давать деньги или нет. И, возможно, ¾ проектов (которые ИРИ финансирует сейчас) не получили бы средств — дали бы каким-то другим. А мы бы потом обсуждали, почему государство финансирует такие странные фильмы…
И так по всем направлениям. Когда чиновники принимают решения о финансировании тех или иных проектов — это неправильно. Должна быть экспертиза. У нас в России ее никогда толком не было.
По большому счету сейчас ИРИ, РФИТ, АСИ выступают в роли экспертов, которые финансирует государство. Мы по сути получили, что хотели: это хорошая экспертиза, масса проектов. Не только кино.
Институт развития Интернета способствует выпуску сериалов, поддерживает разные блогерские истории — там у них много чего интересного сейчас. Поэтому, повторюсь, когда появляется профессиональная, не чиновничья экспертиза, получается отличное кино.
— В чем на сегодня проблематика создание Интернет-контента для молодёжи. На что следует делать упор, в том числе СМИ, при желании обратить внимание молодых людей на свой контент?
— Дело не в молодежном контенте. Государство должно определиться, что мы хотим. И это не зависит от того, идет или нет СВО.
Например, мои коллеги из Торгово-промышленной палаты бьются два года над тем, чтобы сделать аналог «Миротворца» для бизнесменов, чтобы потом понимать, кто возвращается, кто плохой, кто хороший. Но когда они приходят к государству, условно говоря, то не получают ответа.
Мне кажется, что там, где государство дает ответы и формирует четкую задачу, все получается в лучшем виде. Например, ИРИ поставили задачу: снимать хороший контент для молодежи. И мы видим плоды.
А до этого было достаточно много неудач и разных историй. Специалисты учились достаточно долго, чтобы выйти на понимание процессов, что требуется: детям и молодежи должно быть интересно, а ведь с такой публикой достаточно сложно — они вранья не терпят, не понимают.
Это мы с вами выросли: в детстве понимали, что дважды два — четыре, а с возрастом узнали, что, возможно, и пять или даже шесть, семь, восемь. У нашей молодежи иначе.
Поэтому и режиссеры, и команда, и сценарии должны быть такие же молодежные. И государство должно четко ставить задачи, а в какой-то мере и доверять мнению профессионалов.
