На этой неделе Донецк уже без лишних эмоций, но под грохот украинских орудий встретил очередную годовщину с начала бесконечного сражения за город. Люди хоронят убитых, лечат раненых, воюют и как-то очень по-детски ждут наступления лета. С энтузиазмом, но без особой надежды
«Дорогу! Дорогу! Дорогу! Дорогу!» — звонко пищат детские голоса, перекрикивая гул, какой могло бы издавать пластиковое ведро, если бы кто-то волочил его по асфальту.Чего это они? Выглядываю — мальчишка и девчонка толкают перед собой игрушечный автомобиль, а тот подскакивает на разбитом тротуаре и весь дребезжит.Где-то на окраине прифронтового района глухо ухают прилеты, но дети не реагируют. Родившиеся и выросшие на войне, они понимают, что ложится далеко.Резкий и громкий хлопок— наш ответ. Тут уж малыши пугаются и бегут к маме. Знают, что «минусы» безопасны, но к этому звуку нельзя быть морально готовым. Бывает, что стоишь возле орудия с фотоаппаратом, надеясь поймать тот самый момент. «Выстрел!» — предупреждает боец, а ты делаешь снимок и дергаешься так, будто в три часа ночи кто-то хлопнул тебя по плечу. В пустом доме, окна которого выходят на старое кладбище.«Боитесь? А я кого просила не убегать?» — ворчит женщина, обнимая двойняшек. Помимо какой-то безбрежной любви, в голосе слышится вселенская усталость. Она-то знает, как должно выглядеть счастливое детство. Она еще помнит.Днем коротал время в кофейне, дожидаясь героя очередного интервью. Рядом сидели трое: девушка и двое мужчин. Один из них тихо рассказывал о бывшей супруге, которая уехала на ту сторону и воспитывает ребенка в украинском формате, настраивая против отца. «У них там сплошное "славаукраине", но я уже не дергаюсь. Время нас рассудит. Время расставит все по местам», — грустно улыбался он.А на прошлой неделе всем миром собирали деньги семье мальчика Вовы, которому осколки украинского снаряда раздробили ножки. Детишек в семье четверо, а крыши над головой больше нет.Пока одни жертвовали, другие песочили родителей мальчишки. Тем, мол, обязаны были вывести ребятишек из опасного Киевского района. Понятно, что не местные песочили. Да и не со зла вовсе. От непонимания и обиды за ребенка и бессилия.Но в том и состоит неказистая правда жизни, что детей вывозить зачастую и некуда, и не за что. Аренда жилья в относительно безопасных районах донецкому работяге не по карману. Цены-то на приезжих рассчитаны, а если по зарплатам судить, то Россией мы так и не стали.Непонимание — одна из самых болезненных вещей при интеграции Донбасса в большую Россию. Причем на уровне вице-премьеров это понимание имеется, но реализация — натягивание совы мирных правил и норм на глобус военных реалий. Стреляют так, что головы не поднять, а бюрократия все плодит и плодит, и плодит распоряжения, создающие очереди. Это в жизни война продолжается, а по бумажкам человеку всегда нужно куда-то ехать, что-то получать и оформлять. Желательно, уже вчера.И стоят в очередях несчастные люди под серым донецким небушком, и надеются, что в этот раз пронесет. А в сводках тем временем то Калининский, то Ворошиловский, то Петровский район. В Горловке, Ясиноватой и других воюющих городах нисколечко не легче.Минувшая неделя стартовала кроваво — под огнем артиллерии погибла медсестра Илона Чмырук. Банальная история для моего родного Петровского района: выскочила помогать раненым и была убита следующим снарядом.Дальше — мальчик Вова, который до конца жизни теперь будет ходить на протезе, девчонки-сестры из Горловки и так далее и так далее. Резонансные остаются в памяти, все прочие стекают по нервам казенными сводками и растворяются в позавчера.Тем временем в республике проходит праймериз — предварительное голосование за кандидатов, которых люди хотели бы видеть в списках партии «Единая Россия». Все это бурно обсуждается в ТГ-каналах кандидатов, но почти не соприкасается с реальной жизнью простого человека. Нет, понятно, что вскоре появятся яркие борды с призывом участвовать в политической жизни нашей юной, но гордой, однако ж, пока мысли обывателя заняты другим.«Выборы? Нашли время! Да нет, братик, не до выборов мне. Лето идет — детей к морю нужно. Целый год в квартире сидели. В Краснодар их отправлю с женой — хоть воздухом подышат. А я пока поработаю. Может, и зимой куда-нибудь отправлю. А лето кончится — их в школу собирать. Опять нужны деньги. Выборы всегда будут, а выживать каждый день нужно», — исчерпывающе ответил на мой вопрос о праймериз молоденький таксист. Из корпуса в свое время уволился по ранению и жене обещал, что рисковать больше не станет. Тем не менее возит публику даже в опасные районы, поскольку обещания — дело хорошее, но двое детей — это двое детей.Барахтаясь в проблемах и трагедиях, не успеваешь смотреть по сторонам, замечать изменения. Сидел вот и писал интервью, а оно не писалось и не писалось, ибо какой-то звук посторонний, непривычный и очень навязчивый. В окно гляжу — ходит мужик с бензиновой косилкой и травку на тротуаре стрижет.Как-то неожиданно для себя и жителей Донецк, пусть и с запозданием, стал готовиться к лету: дороги чинятся, газоны стригутся, цветы сажаются.«А за окном сжигает фонари проклятый дождь. Мой нежный мальчик, ты прости меня за эту дрожь. И пусть сквозь слезы прошептала тихое "прощай", не забывай. Не забывай», — всхлипывает откуда-то из-за дверей кинотеатра всеми забытая певица. А через дорогу, согнувшись в три погибели, женщины сажают цветы на клумбе, что перед драмтеатром. Мимо катится военная «буханка». Грязная-грязная, что говорит примерно обо всем. «Доблестная шестая рота. Быть воином — жить вечно», — написано маркером на заднем стекле.И катится эта «буханка» по уже почти летним, изуродованным войной, но опрятным донецким улицам. Мимо студии красоты, витрины которой забиты фанерой, мимо обменника, заваленного мешками с песком, мимо пожилых мужиков в оранжевых жилетах с символикой КП ДРСУ на спинах, стелющих новую дорогу. Катится на войну, до которой отсюда рукой подать.
На этой неделе Донецк уже без лишних эмоций, но под грохот украинских орудий встретил очередную годовщину с начала бесконечного сражения за город. Люди хоронят убитых, лечат раненых, воюют и как-то очень по-детски ждут наступления лета. С энтузиазмом, но без особой надежды
«Дорогу! Дорогу! Дорогу! Дорогу!» — звонко пищат детские голоса, перекрикивая гул, какой могло бы издавать пластиковое ведро, если бы кто-то волочил его по асфальту.
Чего это они? Выглядываю — мальчишка и девчонка толкают перед собой игрушечный автомобиль, а тот подскакивает на разбитом тротуаре и весь дребезжит.
Где-то на окраине прифронтового района глухо ухают прилеты, но дети не реагируют. Родившиеся и выросшие на войне, они понимают, что ложится далеко.
Резкий и громкий хлопок— наш ответ. Тут уж малыши пугаются и бегут к маме. Знают, что «минусы» безопасны, но к этому звуку нельзя быть морально готовым. Бывает, что стоишь возле орудия с фотоаппаратом, надеясь поймать тот самый момент. «Выстрел!» — предупреждает боец, а ты делаешь снимок и дергаешься так, будто в три часа ночи кто-то хлопнул тебя по плечу. В пустом доме, окна которого выходят на старое кладбище.
«Боитесь? А я кого просила не убегать?» — ворчит женщина, обнимая двойняшек. Помимо какой-то безбрежной любви, в голосе слышится вселенская усталость. Она-то знает, как должно выглядеть счастливое детство. Она еще помнит.
Донецк. Мы работаем
Днем коротал время в кофейне, дожидаясь героя очередного интервью. Рядом сидели трое: девушка и двое мужчин. Один из них тихо рассказывал о бывшей супруге, которая уехала на ту сторону и воспитывает ребенка в украинском формате, настраивая против отца. «У них там сплошное "славаукраине", но я уже не дергаюсь. Время нас рассудит. Время расставит все по местам», — грустно улыбался он.
А на прошлой неделе всем миром собирали деньги семье мальчика Вовы, которому осколки украинского снаряда раздробили ножки. Детишек в семье четверо, а крыши над головой больше нет.
Пока одни жертвовали, другие песочили родителей мальчишки. Тем, мол, обязаны были вывести ребятишек из опасного Киевского района. Понятно, что не местные песочили. Да и не со зла вовсе. От непонимания и обиды за ребенка и бессилия.
Но в том и состоит неказистая правда жизни, что детей вывозить зачастую и некуда, и не за что. Аренда жилья в относительно безопасных районах донецкому работяге не по карману. Цены-то на приезжих рассчитаны, а если по зарплатам судить, то Россией мы так и не стали.
Донецк. Мы работаем 1
Непонимание — одна из самых болезненных вещей при интеграции Донбасса в большую Россию. Причем на уровне вице-премьеров это понимание имеется, но реализация — натягивание совы мирных правил и норм на глобус военных реалий. Стреляют так, что головы не поднять, а бюрократия все плодит и плодит, и плодит распоряжения, создающие очереди. Это в жизни война продолжается, а по бумажкам человеку всегда нужно куда-то ехать, что-то получать и оформлять. Желательно, уже вчера.
И стоят в очередях несчастные люди под серым донецким небушком, и надеются, что в этот раз пронесет. А в сводках тем временем то Калининский, то Ворошиловский, то Петровский район. В Горловке, Ясиноватой и других воюющих городах нисколечко не легче.
Минувшая неделя стартовала кроваво — под огнем артиллерии погибла медсестра Илона Чмырук. Банальная история для моего родного Петровского района: выскочила помогать раненым и была убита следующим снарядом.
Дальше — мальчик Вова, который до конца жизни теперь будет ходить на протезе, девчонки-сестры из Горловки и так далее и так далее. Резонансные остаются в памяти, все прочие стекают по нервам казенными сводками и растворяются в позавчера.
Тем временем в республике проходит праймериз — предварительное голосование за кандидатов, которых люди хотели бы видеть в списках партии «Единая Россия». Все это бурно обсуждается в ТГ-каналах кандидатов, но почти не соприкасается с реальной жизнью простого человека. Нет, понятно, что вскоре появятся яркие борды с призывом участвовать в политической жизни нашей юной, но гордой, однако ж, пока мысли обывателя заняты другим.
«Выборы? Нашли время! Да нет, братик, не до выборов мне. Лето идет — детей к морю нужно. Целый год в квартире сидели. В Краснодар их отправлю с женой — хоть воздухом подышат. А я пока поработаю. Может, и зимой куда-нибудь отправлю. А лето кончится — их в школу собирать. Опять нужны деньги. Выборы всегда будут, а выживать каждый день нужно», — исчерпывающе ответил на мой вопрос о праймериз молоденький таксист. Из корпуса в свое время уволился по ранению и жене обещал, что рисковать больше не станет. Тем не менее возит публику даже в опасные районы, поскольку обещания — дело хорошее, но двое детей — это двое детей.
Донецк. Мы работаем 2
Барахтаясь в проблемах и трагедиях, не успеваешь смотреть по сторонам, замечать изменения. Сидел вот и писал интервью, а оно не писалось и не писалось, ибо какой-то звук посторонний, непривычный и очень навязчивый. В окно гляжу — ходит мужик с бензиновой косилкой и травку на тротуаре стрижет.
Как-то неожиданно для себя и жителей Донецк, пусть и с запозданием, стал готовиться к лету: дороги чинятся, газоны стригутся, цветы сажаются.
«А за окном сжигает фонари проклятый дождь. Мой нежный мальчик, ты прости меня за эту дрожь. И пусть сквозь слезы прошептала тихое "прощай", не забывай. Не забывай», — всхлипывает откуда-то из-за дверей кинотеатра всеми забытая певица. А через дорогу, согнувшись в три погибели, женщины сажают цветы на клумбе, что перед драмтеатром. Мимо катится военная «буханка». Грязная-грязная, что говорит примерно обо всем. «Доблестная шестая рота. Быть воином — жить вечно», — написано маркером на заднем стекле.
И катится эта «буханка» по уже почти летним, изуродованным войной, но опрятным донецким улицам. Мимо студии красоты, витрины которой забиты фанерой, мимо обменника, заваленного мешками с песком, мимо пожилых мужиков в оранжевых жилетах с символикой КП ДРСУ на спинах, стелющих новую дорогу. Катится на войну, до которой отсюда рукой подать.
