В основном принято вспоминать о том, как с гетманом к шведскому королю ушло некоторое количество казаков. При этом их реальная численность была небольшой и не соответствовала тем обещаниям, которыми Мазепа осыпал Карла XII, утверждая, что поднимет против русского царя всю Украину.
Человеком, возглавившим тех казаков, что остались верны присяге, был Иван Ильич Скоропадский.
Источники сохранили для нас не так много сведений о ранних годах будущего гетмана. Однако известно, что он проявил себя в основных военных кампаниях, в которых принимали участие казаки войска Запорожского городового. В частности, Скоропадский принимал участие в Чигиринских (1677-1678 годы) и Крымских (1687 и 1689 годы) походах. В то время Скоропадский находился при особе тогда еще верного Петру Мазепы. Так, во время боевых действий против османов он и Мазепа «четыре турецких города взяли, а именно: Казикермен, Имубурек, Шингерий и Аслам дотла разорили — только Таванский Муштар оставили и своими людьми снабдили; людей же с пожитками забрали многими».
В 1707 году Иван Скоропадский вместе с заместителем Мазепы Войнаровским и русским князем Волконским «ходили с войском» за Вислу «по границе цесарской» для борьбы с польским генералом-разбойником Кристофом Синицким, который провозгласил себя союзником шведского короля и незадолго до этого атаковал русский обоз, захватив 40000 рублей, направленных из Москвы в войска. Прихватив награбленное, Синицкий с верными людьми заперся в Быхове, где его и обложили Скоропадский с Волконским. Просидев в блокаде четыре недели, поляк был вынужден капитулировать.
Следующий, 1708-й, год стал решающим для Малороссии — к границам Гетманщины подкатила война. В начале осени Карл, поддавшийся на обещания своего нового союзника Мазепы, повернул от Смоленска на юг, рассчитывая найти на украинской земле продовольствие и подкрепление в лице лояльных гетману казаков. В середине сентября шведский король отправил корпус во главе с генералом Лагеркроной взять Стародуб.
Туда же был отправлен и Скоропадский, который, чтобы успеть занять город раньше шведов, придумал хитрость. Он отправил к противнику своего человека, который, прикинувшись перебежчиком, пообещал скандинавам провести их кратчайшим путем, но вместо этого петлял окольными путями, благодаря чему русские войска и верные Петру казаки первыми вошли в город. Петр, еще не знавший о тайных сношениях Мазепы с Карлом, приказал тому выдвигаться на помощь защитникам города, однако изменник отказался, сославшись на недомогание.
Первая встреча казаков и шведов закончилась курьезом. Мглинский сотник докладывал в письме Скоропадскому, что «неприятельские люди пришли на границу конницей, полков с восемь, к местечку Млину к реке Ипути и через реку по ним казаки стреляли; а неприятель уговаривал казаков: мы де у вас брать не будем ничего, только за деньги будем покупать; а казаки им на то ответствовали: мы де вам будем пули продавать».
Такой казус произошел потому, что шведы, которым Мазепа пообещал полную лояльность казачества, явно рассчитывали на другой прием.
Скоропадский активно занялся вопросами укрепления обороны на вверенном ему участке, и скоро Борис Петрович Шереметьев в письме Петру указывал, что «также получили ведомость из Стародуба от полковника Скуропацкого (sic!), что они над неприятельскими людьми учинили поиск и немалое число в полон взяли».
Мазепа, в свою очередь, по понятным причинам никаких оборонительных мероприятий не предпринимал — он все еще был «болен» и пребывал в этом состоянии до конца октября, чем вызвал серьезное беспокойство Петра I, который писал князю Головкину: «… получил я ведомость от кн. Меншикова, что гетмана к прежней его болезни припала апилепсия…».
Именно в тот момент царь, опасавшийся за здоровье Мазепы, впервые стал рассматривать кандидатуру Скоропадского на роль нового гетмана в случае кончины «больного». При этом гетман предпринимал попытки склонить Скоропадского на свою сторону, о чем прямо писал ему: «Зачим и ваша милость яко естесь правдивый отчизны своей сын, берись до единого с нами согласия и для сполной отчизны своей обороны, старайся всеми способами по данному тебе от Бога разуму и искусству, московское войско из Стародуба искоренить. А если бы ваша милость для искоренения московского гарнизона, в Стародубе находящегося, силы и способу не имел, тогда советуем вашей милости оттуда уходить и — к нам в Батурин поспешать, чтоб не попасть в московские руки».
Когда же после открытой измены Мазепы Иван Скоропадский стал гетманом, ему пришлось буквально разрушать стену недоверия, возникшую между казацкими старшинами и царем, который теперь всех их считал тайными заговорщиками и изменниками.
Более того, в письме из лагеря под Полтавой 8 июня 1709 года Петр прямо говорил князю Долгорукому, чтобы тот держал планы на будущую баталию в тайне от гетмана, притом что сам Скоропадский в это время собирал украинские полки, чтобы в случае необходимости прийти на помощь царю. Однако его отряды использовали в основном для охраны границ, а вся корреспонденция «просеивалась» уже упомянутым Долгоруким — опытным дипломатом и русским послом в Польше.
Петр, который воспринял измену своего любимца Мазепы очень остро, так до конца и не избавился от подозрительности во всех делах, связанных с Украиной.
Однако время от времени он пытался демонстрировать новому гетману свою признательность за действия последнего, направленные на борьбу с неприятелем. Например, сразу после победы под Полтавой Скоропадского вместе с его полковниками пригласили в царские шатры на торжественный пир. Царь поблагодарил их за службу и наградил всех золотыми медалями, а также выдал 100 тысяч рублей «всему малороссийскому войску», 4 тысячи — валашским наемникам, 20 тысяч — казакам и калмыкам.
Тем не менее, напряжение сохранялось, и вскоре гетман написал царю письмо, в котором просил «об утверждении прав, вольностей и порядков, доселе бывших в малороссийском войске, о том, чтобы великороссийские воеводы не вмешивались в городские и полковые дела, а присматривали бы только «за замками», расправы без малороссийской старшины сами не чинили, чтобы выведены были гарнизоны, помещенные в некоторых малороссийских городах».
Петр, однако, отрядил на Украину русских чиновников, чтобы не допустить повторения ситуации с Мазепой, из-за чего малороссийское войско начало роптать: «министры, приставленные к гетману, не дают ему сделать шага свободного, всякое письмо гетмана осматривают, что гетман не станет более терпеть такой опеки над собой и весной в союзе с запорожцами и татарами пойдёт на Москву».
Но в действительности ничего такого не было, и новый гетман был полностью лоялен своему российскому сюзерену, что всячески подчеркивал.
После Полтавы служба Ивана Скоропадского продолжилась — уже следующей весной он получил приказ модернизировать городские укрепления Киева, а летом совершил поход «внутрь Малороссии». В начале 1711 года он, согласно царскому указу, готовил контингент из нескольких тысяч казаков для отправки в Азовскую губернию, где они должны были нести пограничную службу и защищать пределы русского государства от турок.
Примерно в это же время Скоропадский постепенно начинает становиться важным человеком для Петра — прекрасно знакомый со степной войной против турок и татар, он начал активно давать советы царю, как лучше всего действовать против такого противника. Петр все эти советы «изволил принять милостиво, также и господа министры оные приняли за благо». Киевский воевода Головкин в письме к Скоропадскому от 30 июня 1711 года выразил удовлетворение его действиями: «пришли с войски к Днепру… и из стругов хлеб выгрузя, велели переносить и перевозить ниже других порогов, а струги препроводить через пороги порозжие, и сие изрядно… учинили, и царское величество изволил сие принять милостиво».
К сожалению для Петра, украинский хлеб мало ему помог во время печально известного Прутского похода, однако потепление отношений между русским государем и гетманом было налицо.
В 1712 году Скоропадский вместе с фельдмаршалом Борисом Шереметьевым находились в Киеве, где «город делали», то есть, очевидно, укрепляли его обороноспособность. В последующие годы он продолжал находиться с войском на Украине, вел масштабное строительство в Киеве и не давал повода усомниться в своей надежности.
Тем не менее, среди казачества его авторитет неуклонно падал, и полковники видели в нем исключительно безмолвного проводника царских интересов, говоря: «нынешний гетман человек смирный, за Украйну стоять не умеет; кто ни нападёт, все дерут… Не Мазепа — проклятый Иуда, а нынешний гетман проклятый, не стоит за Украйну, а москали её разоряют».
Прибыв в 1722 году в Москву, чтобы поздравить Петра с победой в войне против Швеции, Скоропадский предпринял еще одну попытку выторговать у царя вольности для Украины, однако государь вместо этого учредил специальную малороссийскую коллегию, которая в сущности являлась советом из нескольких русских чиновников, которые должны были контролировать политическую жизнь гетманов. На практике это означало практически полную ликвидацию их самостоятельных властных полномочий.
Несмотря на образцовую службу, старый гетман Иван Скоропадский так и не смог совладать с тенью Мазепы и вновь всецело расположить государя к украинскому казачеству. И, несмотря на периодические «оттепели» в их отношениях, Петр так и не рискнул вновь довериться своему вассалу. Ивану Скоропадскому было не суждено вернуться в Киев — по дороге из Москвы он остановился в Глухове, где скоропостижно скончался.
