Происхождение Петра Калнышевского в точности не установлено. Причем существует сразу три версии — крестьянская, казацкая и шляхетская. С высокой долей вероятности локализуется его родина — территория Лубенского полка. На Сечи он впервые упоминается в источниках в 1754 г. уже как представитель казацкой старшины — войсковой есаул.
В 1734 г. накануне очередной русско-турецкой войны запорожцы решают вернуться из турецкого подданства, в котором оказались, поддержав Мазепу, в русское. Прекрасно проявив себя в кампаниях против османов фельдмаршалов Миниха и Ласси, они получают во владения обширный край между границами османской империи и Крымского ханства на юге, Гетманщиной на севере, Речью Посполитой на западе и Войском Донским на востоке.
Здесь ими была основана т.н. Новая Сечь, описание устройства которой часто совершенно произвольно проецируют на более раннее казацкое общество.
Но Новая Сечь была новой не только по своему месту расположения, а и принципиально отличалась от традиционного казачьего сообщества, сложившегося в предшествующие столетия за порогами Днепра. Ключевыми стали два фактора. Во-первых, в результате русско-турецкой «Миниховой» войны 1735-1739 гг. Крымское ханство — традиционный визави казачества — понесло невосполнимые потери и уже не представляло той угрозы, что ранее. С другой стороны, на землях пограничья установился контроль абсолютистского государства.
От присваивающего хозяйства, основу которого составляла набеговая экономика, наемничество, охота, рыбная ловля и прочие аналогичные промыслы, казачество все больше переходит к производящему хозяйству с опорой на скотоводство, торговлю и земледелие. Владения войска покрывает густая сеть оседлых поселений, от т.н. зимников, до полноценных деревень.
Это породило процессы резкой имущественной дифференциации между казацкой старшиной, рядовыми казаками а также крестьянами, которые стали селиться на землях Сечи без перехода в казацкий статус (прежде всего в северных, пограничных с Малороссией, административных единицах — «паланках»). При этом резко усилилась экономическая интеграция Запорожья и Гетманщины. Городовые казаки и полковая старшина активно включались в экономическое освоение благодатного региона, ставшего намного безопаснее.
Среди этой старшины источники упоминают нескольких старших родственников Калнышевского, которые, вероятно, и стоят за прибытием его в Запорожье и началом старшинской карьеры. Будущий кошевой атаман был записан в реестр Кущевского куреня (его имя сегодня носит печально известная станица на Кубани). В списке из 460 казаков Петр Калнышевский значится на десятой позиции.
В середине — второй половине 50-х гг. XVIII в. Калнышевский фигурирует в документах, связанных с осуществлением Запорожским Кошем фискальных функций, — он расследует правильность начисления налогов и сам занимается их сбором.
Но главным его занятием была борьба с гайдамаками — отрядами казаков, которые предпочитали прежний хищнический образ жизни, базой которых были слабозаселенные земли днепровского Правобережья, на которые распространялся суверенитет Речи Посполитой. Однако зачастую определить, кто именно является «разбойником»-гайдамаком, а кто законопослушным запорожским казаком, было крайне затруднительно.
Наконец, третье занятие Калнышевского, которое фиксируют источники, — это посольства в Петербург ко двору Елизаветы Петровны, в состав которых он входил в 1755 и 1758 гг. Казаки небезуспешно требовали для себя налоговых льгот и одновременно увеличения царского жалования.
В 1758 г. Калнышевский занимает новый пост в старшинской иерархии — становится войсковым судьей. Постепенно как бюрократ он обретает влияние, превосходящее даже степень влияния главы войсковой организации — кошевого атамана.
Кошевой Григорий Федоров в 1761 г. подал официальное прошение об отставке, ссылаясь на преклонный возраст, и просил о сохранении за ним положенных по чину привилегий. Вероятно, этот казак старой закалки не нажил за жизнь большого состояния. Иной тип запорожского казака финальных лет существования Сечи представлял собой Калнышевский, который в 1762 г. присутствовал на коронации Екатерины II уже в качестве нового кошевого атамана. Этот пост он занимал беспрецедентно долгий срок, что само по себе свидетельствует о глубокой трансформации, охватившей запорожское общество.
Представления о старшинских богатствах дают данные о конфискации имущества при ликвидации Запорожской Сечи в 1775 г.
У кошевого П.Колнышевского было 639 коней, 1085 голов крупного рогатого скота, среди которого 9 буйволов, 14045 голов мелкого рогатого скота, 106 свиней и 5 ослов. У войскового писаря И.Глобы — 336 лошадей, 889 голов крупного и 12 463 мелкого рогатого скота, 86 свиней, у полковника Гараджи — 39 лошадей, 167 голов крупного и 2700 голов мелкого рогатого скота. О размерах стада в хозяйстве зажиточного сечевика можно судить по описанию имущества казаков, которого они лишились в 1769 г. после нападения крымских татар во время русско-турецкой войны. Так у казака Шкуринского куреня И.Шморгуна, кочевники увели 20 лошадей, 40 голов крупного и 700 мелкого рогатого скота, а у казака А.Придатка — 70 лошадей, 50 голов крупного и 300 мелкого рогатого скота.
Земельные конфликты и тяжбы с обитателями и властями новосозданных провинций, в 1764 году объединенных в Новороссийскую губернию, составили постоянный фон последних десятилетий существования Новой Сечи. Казацкая старшина неоднократно направляла в Петербург делегации, которые пытались разрешить споры в пользу Коша, при этом рядовые казаки нередко просто нападали на соседей, грабили их, угоняли скот и сгоняли крестьян с занятой земли.
Особенно участились эти нападения во время русско-турецкой войны 1768-1774, о чем подробно сообщает генерал Прозоровский в своей записке о Запорожской сечи, направленной в Петербург. Казаки, видимо решили, что масштабные военные действия это удачное прикрытие для передела земельных владений.
В 1768 г. запорожцы сумевшие избежать гибели или плена после разгрома печально знаменитой гайдамацкой Колиивщины возвращались на Сечь, однако здесь многие из них были арестованы по приказу кошевого Калнышевского и брошены в тюрьму для дальнейшей передачи царскому суду. Такое развитие событий вызвало недовольство среди рядовых казаков, которое, в конце концов, вылилось в Рождественское восстание 1768 года.
На Рождество на Сечи традиционно выбирали старшину. В очередной раз кошевым был переизбран Колнышевский, однако казаки остались недовольны тем, что Рада была посвящена только выборам и прошла без обсуждения текущей ситуации. Возмущенные этим казаки взбунтовались, освободили содержавшихся на Сечи узников и затем направились к дому, где в тот момент проходило совещание новоизбранной старшины.
Калнышевскому и его окружению с трудом удалось избежать встречи с разгневанной толпой — они успели сбежать, проделав отверстия в крыше и стене здания, незамеченными пробраться к лодкам и по реке переправились в Кодак, который контролировал племянник кошевого. Тем временем казаки, разграбив имущество беглецов, решили избрать себе новую старшину и кошевого и под их предводительством вернуться в турецкое подданство.
Однако на следующий день к Сечи подошли войска из Новосеченского ретраншимента и Калнышевскому удалось убедить запорожцев подчиниться. В итоге было арестовано и предано суду около сотни наиболее активных участников бунта. На следующий год для подавления волнений в Корсунском курене старшина вновь обратилась к армии и после вмешательства генерала Панина зачинщики были схвачены и сосланы в Сибирь.
В русско-турецкой войне 1768 — 1774 гг. запорожцы, естественно, приняли самое активное участие. Сечь выставила 7 500 конных и 5 800 пеших казаков. Важную роль сыграла флотилия казацких «чаек»: в начале июня 1769 г. она пресекла попытку очаковской флотилии турок подняться по Днепру, а позднее успешно атаковала турецкие корабли в устье Дуная. Запорожцы отличились под Очаковым, Бендерами, Тульчей и Исакчей. В 1771 г. они захватили Кафу (современная Феодосия).
Многие из казаков были представлены к наградам, а кошевой Калнышевский удостоился осыпанной бриллиантами золотой медали на синей ленте ордена Андрея Первозванного. В 1772-м году в запорожское «товарищество» был принят князь Г.Потемкин, приписанный под именем Грицько Нечеса к тому же Кущевскому куреню, что и кошевой атаман. Примеру князя последовал еще ряд высокопоставленных офицеров.
Казалось, что позиции Калнышевского и Сечи в целом незыблемы. Потемкин заверял его в сердечной дружбе, Екатерина хвалебно отзывалась о военных заслугах запорожцев. По итогам войны между Россией и Турцией был заключен Кючук-Кайнарджийский мирный договор, по которому Крымское ханство получало независимость от Турции, а Россия получала форпосты на Черном и Азовском морях — Керчь, Еникале, Кинбурн.
Причины ликвидации Запорожской Сечи заслуживают отдельного подробного рассмотрения. В общем же можно сказать, что в конце XVIII в. это весьма архаичное образование резко контрастировало с политическими принципами эпохи Просвещения, которыми руководствовалась в своем правлении Екатерина Великая. Запорожью было суждено уйти в прошлое точно так же, как и его извечным антагонистам — Крымскому Ханству и Речи Посполитой.
После окончания войны, в отсутствие князя Потемкина, расквартированные в Новороссии войска, подчинялись генерал-поручику графу Петру Аврамовичу Текели. Текели был сербским дворянином, родился в 1720 г. на землях Венгерского королевства в городе Арад (современная Румыния), а в 1747 году перешел в русское подданство записался в русский «Старый» Сербский гусарский полк. Участвовал в Семилетней войне и русско-турецких войнах 1768 — 1774 и 1787 — 1791 гг.
А.В.Суворов так отозвался П.А.Текели: «Помню, помню, сего любезнаго моего сослуживца, усача-гусара и рубаку-наездника, (…) Я бы воевал с Текелли без бумаги: он с саблею, а я со штыком».
В ноябре 1774 года за проявленные в завершившейся войне доблесть и полководческий талант Петр Абрамович был удостоен ордена св. Георгия 3 степени и чина генерал-поручика.
В мае 1775 г. генерал Текели выехал из своей ставки в крепости Св. Елизаветы навстречу возвращающемуся из дунайского похода корпусу А.А.Прозоровского и принял командование большей частью войск. Он должен был исполнить секретный указ Императрицы — «спокойнейшим образом, убегая, сколько возможно, пролития крови» ликвидировать Запорожскую Сечь.
Прибыв к Сечи, Текели направил к кошевому парламентера, который потребовал от казаков капитуляции. Мнения запорожцев разделились. Калнышевский понял, что сечь окружена значительно превосходящими силами и сопротивление бесполезно, в чем его поддержала старшина и духовенство. В конце концов, они сумели переубедить настроенную дать бой запорожскую «сирому», ворота были открыты и несколько рот солдат взяли под контроль пороховой склад и другие ключевые объекты.
На следующий день на поле перед укреплениями Сечи собрались казаки во главе со старшиною, где им была сообщена монаршая воля, после чего они сложили оружие. После этого кошевой атаман Калнышевский, войсковой писарь Иван Глоба и судья Павел Головатый были отправлены в Москову, а их имущество описано и конфисковано.
Остальным старшинам Текели выписывал специальные охранные грамоты, а всем желающим казакам ордера, которые позволяли им на законных основаниях покинуть территорию Империи.
По представлению князя Потемкина в 1776 П.Калнышевский был приговорен к пожизненному заключению в Соловецкий монастырь, а Глоба и Головатый в монастыри Сибири, с формулировкой «за вероломное буйство и разорение российских подданных». 25 июня 1776 года, в сопровождении семи конвоиров бывший кошевой отбыл из Москвы в Архангельск, откуда морем был переправлен в монастырь, которого достиг 30 июля.
Все имущество кошевого было конфисковано при аресте, и при заключении в монастырскую Головленковкую тюрьму при нем была только одежда, которую он носил. Калнышевский жаловался наместнику монастыря архимандриту Досифею, на то, что потолок его камеры протекает, но отремонтировать ее за собственный счет ему было позволено только в 1799 г.
В конце 1780-х годов Калнышевский был переведен из тюрьмы в келью в одной из башен. Трижды в год, на Пасху, Преображение и Рождество он имел право посещать общую церковную службу.
На содержание Калнышевского из казны ежедневно выделялся 1 рубль. Для сравнения, жалование кошевого атамана составляло 70 рублей в год, на содержание обычного монаха выделялось 9 рублей, а простого заключенного соловецкой тюрьмы — от 10 до 30 рублей в год.
Конечно, это было слабым утешением для человека находящегося в неволе, тем не менее, Калнышевский смог скопить значительную сумму и сделать Соловецкому монастырю несколько ценных подарков: в 1794 г. серебряный крест, а после своего освобождения — евангелие в отделанном серебром и золотом окладе стоимостью почти две с половиной тысячи рублей.
Нужно сказать, что еще на Сечи Калнышевский отличался особым благочестием, и одаривал запорожские церкви и монастыри, и даже направлял богатые дары в иерусалимский храм Гроба Господня. Но не только подарками последний кошевой заработал авторитет у братии монастыря, на Соловках он вел жизнь духовную жизнь православного аскета
Когда, в 1801 году посетивший монастырь император Александр I издал указ о его помиловании, Калнышевский изъявил желание остаться в монастыре в качестве послушника. Учитывая свой преклонный возраст он не решился на дальний путь домой и кроме того, по словам бывшего кошевого, за годы заключения он «привык совершенно» прибывать в «блаженном уединении» и просил сохранить ему казенное жалование и позволить «в обители сей ожидать с спокойным духом приближающегося конца моей жизни». Через два года после освобождения он скончался.
Точная дата рождения Калнышевского неизвестна, на Соловках он провел 25 лет в заключении и еще два года после освобождения, перед этим около года был в заключении в Москве, кошевым он был 10 лет (с 1765 по 1775), в 1754 он фигурирует в источниках как войсковой есаул, при этом на Сечь он прибыл уже в зрелом возрасте, предположительно в 1740-х гг.
Таким образом, установить точный возраст Калнышевского невозможно, но представление о том, что скончался последний кошевой атаман в глубоко преклонных летах, несомненно, соответствует действительности.
Петр Калнышевский был похоронен на монастырском кладбище рядом со Спасо-Преображенским собором, на почетном месте к югу от алтарной апсиды, рядом с могилами соловецкого келаря, знаменитого публициста начала XVII в. Авраамия Палицына и архимандрита Феодорита Кольского преподобного, просветителя саамов и духовника Андрея Курбского.
В 1853 году настоятелем Соловецкого монастыря был поставлен выходец с Уманьщины архимандрит Александр (Павлович), прославившийся как руководитель обороны монастыря от английской эскадры в 1854 г. во время Восточной (Крымской) войны. В 1856 году, по его благословению на могиле Калнышевского была установлена плита с кратким жизнеописанием последнего запорожского кошевого.
В годы Советской власти могильная плита с эпитафией несколько раз перемещалась с место на место, и точная локализация самого захоронения теперь утрачена.
При президенте Викторе Ющенко один из украинских историков, очевидно желая польстить патриотичному лидеру, который был большим любителем исторической мифологии и казацкой старины, объявил его потомком последнего запорожского кошевого. Эта смелая гипотеза не встретила поддержки даже в украинском ученом сообществе.
