Об отце Сергея Павловича, Павле Яковлевиче Королёве (1877-1929) известно немного, разве что тот факт, что родом он из Могилёва, и что учил гимназистов в Житомире, а потом и в Киеве. Павла Яковлевича не жаловали исследователи и журналисты ни в советское время, ни сейчас.
А вот его бывшая жена Мария Николаевна, урождённая Москаленко (1888-1980) прожила почти целый век и охотно общалась со СМИ. Вскоре после того, как П. Я Королёв, к тому времени переехавший в Киев, был вынужден взять на иждивение овдовевшую мать и двух младших сестёр, жена ушла от него и забрала с собой сына Сергея.
13 августа 1910 года Мария Николаевна подала прошение председателю Педагогического совета Киевских Высших женских курсов о принятии на германо-романское отделение историко-филологического факультета, и была принята. Серёжу осенью 1910 года отправили в Нежин, где жил его дедушка по материнской линии Николай Яковлевич Москаленко. Отец подал заявление в Нежинский суд, чтобы ему отдали сына, но получил отказ. Официально Павел Яковлевич развёлся только в 1916 году. К тому времени его экс-жена уже жила с Григорием Баланиным, ставшим впоследствии ее вторым мужем.
В Нежине трёхлетний Сергей Королёв находился на попечении бабушки, дяди и няни. По отзывам соседей, в детстве будущий главный конструктор был красивым, шустрым, любознательным и ласковым мальчиком. Он рос среди взрослых. Друзей-сверстников у него не было. Выпускать его на улицу боялись, поскольку отец грозился увезти сына. Именно поэтому калитка усадьбы Москаленко всегда была на запоре.
4 июня 1911 года в Нежин приехал знаменитый одесский авиатор Сергей Уточкин. Бабушка и дедушка с внуком на плечах отправились на площадь смотреть полёт аэроплана. С тех пор Сергей стал мечтать о небе.
В первый же месяц Первой Мировой войны купцы Москаленко оказались разорены и в августе Серёжа вместе с бабушкой и дедушкой переехали в Киев, где они сняли в центре Киева на третьем этаже четырёхэтажного дома пятикомнатную квартиру № 5.
В 1915 году Сергей поступил в подготовительные классы гимназии в Киеве, а в 1917 году пошёл в первый класс гимназии в Одессе, куда переехали мать с новым мужем. Гимназию закрыли большевики, и он получал образование дома — мать и отчим были учителями, а Г. Баланин, помимо педагогического, имел инженерное образование. В 1922-1924 гг. Королёв учился в строительной профессиональной школе, занимаясь во многих кружках и на разных курсах.
С 16 лет Сергей — лектор по ликвидации «авиабезграмотности», а в 17 — автор проекта безмоторного самолёта К-5, официально защищённого перед компетентной комиссией и рекомендованного к постройке.
В 1924 году он поступил в Киевский политехнический институт по профилю авиационной техники, где стал спортсменом-планеристом. Осенью 1926 года он перевёлся в Московское высшее техническое училище (МВТУ) имени Баумана, где получил известность как молодой способный авиаконструктор и опытный планерист.
Каждое лето он отправлялся тренироваться в Коктебель под руководством харьковского авивконструктора Степана Гризодубова. Вот как вспоминала о Королеве дочь тренера Валентина, впоследствии первая женщина — Герой Советского Союза:
«Он за мной приударял. А был в молодости красавцем и думал, что ему всё позволено. Ну и отведал моей руки. Может быть, поэтому уже в тридцатых годах выступал против моего приёма в ОСОВИАХИМ: «Баб нам не нужно!».
2 ноября 1929 года на планёре «Жар-птица» Королёв сдал экзамены на звание «пилот-паритель», а в декабре того же года под руководством Андрея Николаевича Туполева защитил дипломную работу — проект самолёта СК-4. Спроектированные им и построенные летательные аппараты показали незаурядные способности Королёва как авиаконструктора.
Но его больше заинтересовала ракетная техника после знакомства с трудами калужского учителя Константина Циолковского. С этим странным человеком он познакомился лично. Дочь Сергея Павловича Наталия так сообщала об этой встрече:
«Да, Циолковский об этой встрече не оставил записи, нет и фото. Возможно, что их не было, а возможно и другое — что они просто еще не найдены. Однако отец не только писал об этой встрече в автобиографиях, но и очень ярко рассказывал о ней дома. Меня, помню, поразило упоминание об огромных слуховых трубах ученого, о бедной обстановке, в которой тот живет, об эскизах, развешанных на стенах. Я думаю, что ему было важно лично встретиться с автором удивительной книги, самому убедиться в реальности его идей. Отец говорил: «Я ушел от него с одной мыслью: строить ракеты и летать на них».
Сергей Королёв и талантливый энтузиаст в области ракетных двигателей Фридрих Цандер добились создания в Москве с помощью Осоавиахима общественной организации — Группы изучения реактивного движения (ГИРД). В апреле 1932 года она стала лабораторией по разработке ракетных летательных аппаратов, в которой были созданы и запущены первые советские жидкостно-баллистические ракеты (БР) ГИРД-09 и ГИРД-10.
В 1933 году приказом Реввоенсовета на базе московской ГИРД и ленинградской Газодинамической лаборатории (ГДЛ) был создан Реактивный научно-исследовательский институт НК ВиМД СССР под руководством И. Т. Клеймёнова. В 1936 году Королёву там удалось довести до испытаний крылатые ракеты: зенитную — 217 с пороховым ракетным двигателем и дальнобойную — 212 с жидкостным ракетным двигателем. В его отделе к 1938 году были разработаны проекты жидкостных крылатой и баллистической ракет дальнего действия, авиационных ракет для стрельбы по воздушным и наземным целям и зенитных твердотопливных ракет.
Однако вскоре он оказался за решеткой.
Королёв был арестован 27 июня 1938 года, после ареста Ивана Терентьевича Клеймёнова и других работников Реактивного института. Арест Королёва санкционировал Марк Рагинский — заместитель Генерального прокурора Вышинского. Основаниями для ареста стали показания Клеймёнова (расстрелян), Лангемака (расстрелян), Глушко. Все трое под пытками назвали Королёва соучастником контрреволюционной троцкистской организации внутри РНИИ, «ставящей своей целью ослабление оборонной мощи в угоду фашизму». Следствие по делу вели лейтенанты, оперуполномоченные НКВД Быков и Шестаков.
Его обвинили по статье 58-й, по двум её пунктам: 58-7 — «Подрыв государственной промышленности…, совершённый в контрреволюционных целях путём соответствующего использования государственных учреждений и предприятий, или противодействие их нормальной деятельности» — и 58-11 — «Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений…».
Королёва обвиняли в том, что с 1935 года он проводил преступную работу по срыву отработки и сдачи на вооружение РККА новых образцов вооружения. Решением Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 27 сентября 1938 года Королев был осуждён к десяти годам тюремного заключения. «Виновным себя признал, но впоследствии от своих показаний отказался», — говорится в обвинительном акте.
«Он действительно не мог широко открыть рот, и я припоминаю: когда ему предстояло идти к зубному врачу, он всегда нервничал…Королёв пишет ясно: «следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам». Но доказать, что Николай Михайлович Шестаков сломал челюсти Сергею Павловичу Королёву, я не могу. К сожалению, никто этого уже не сможет доказать. Даже доказать, что ударил, — нельзя. Что просто толкнул. Вновь повторю: я ничего не могу доказать, нет в природе этих доказательств. Я могу лишь попытаться увидеть. Никаких других свидетельств, подтверждающих то, что на допросах Королёву сломали челюсть, нет», — вспоминала супруга авиаконструктора Нина Ивановна
Журналист Ярослав Голованов писал: «В феврале 1988 года я беседовал с членом-корреспондентом Академии наук СССР С. Н. Ефуни. Сергей Наумович рассказывал мне об операции 1966 года, во время которой Сергей Павлович умер. Сам Ефуни принимал участие в ней лишь на определённом этапе, но, будучи в то время ведущим анестезиологом 4-го Главного управления Минздрава СССР, он знал все подробности этого трагического события.
— Анестезиолог Юрий Ильич Савинов столкнулся с непредвиденным обстоятельством, — рассказывал Сергей Наумович. — Для того чтобы дать наркоз, надо было ввести трубку, а Королёв не мог широко открыть рот. У него были переломы двух челюстей».
После заключения в Бутырке и новочеркасской пересыльной тюрьме 21 апреля 1939 года конструктор попал на Колыму, где c 3 августа находился на золотом прииске Мальдяк Западного горнопромышленного управления и был занят на так называемых «общих работах».
«В ноябре 1944 года, когда он впервые после освобождения приехал в Москву. До шести утра рассказывал бабушке и маме о допросах, судах, тюрьмах, лагере, "туполевской шараге"… А когда выговорился, попросил: "Больше никогда не спрашивайте. Хочу все забыть как страшный сон". Золото не любил до конца жизни. Не раз повторял: "Я ненавижу золото"», — рассказывала дочь, Наталия Сергеевна.
Пока Королев писал письма, требуя пересмотра дела и возвращения к работе, на воле его мать делала возможное и невозможное, чтобы вернуть сына. Ей удалось связаться с депутатами Верховного Совета СССР и Героями Советского Союза, летчиками Михаилом Громовым и летчицей Валентиной Гризодубовой. Они не побоялись написать запросы в НКВД. Королева отзывают из лагеря на дополнительное следствие.
«В 1939 году Серёжку отправили в лагерный прииск Мальдяк, что под Магаданом. Тогда мы с Мишей Громовым спасли Королёва. Добились его перевода сначала в ЦКБ-29 НКВД, в Туполевскую бригаду, затем — в Казань, на должность Главного конструктора по лётным испытаниям. Летом 1944 года его досрочно освободили», — рассказывала впоследствии Валентина Гризодубова.
Приговор от 27 сентября 1938 года был отменён, и дело передавалось на новое рассмотрение. Королёв 23 декабря 1939 года был направлен с прииска Мальдяк в распоряжение Владлага и потом в Москву на пересмотр дела.
По дороге с прииска он заболел и оказался в лазарете. Он опоздал в Магадане на последний пароход «Индигирка» перед закрытием навигации. Это спасло Сергея Павловича от смерти — пароход затонул вместе с экипажем и пассажирами в Японском море во время шторма, погибло около 700 человек. Это чудо предопределило и запуск первого спутника, и полёт Гагарина…
В 1942 году Королёва из туполевской «шарашки» перевели в другое КБ тюремного типа — ОКБ-16 при Казанском авиазаводе № 16 (ныне — Открытое акционерное общество «Казанское моторостроительное производственное объединение» /ОАО КМПО/), где велись работы над ракетными двигателями новых типов с целью применения их в авиации. В 1944 г. Королев попадал под амнистию. 27 июля он досрочно был освобожден из заключения, а 10 августа получил справку о досрочном освобождении и снятии судимости. Реабилитация последует только в 1957 г., за полгода до запуска Первого искусственного спутника Земли.
Вскоре после войны англичане продемонстрировали запуск немецкой ракеты «Фау-2» (пуск осуществляли немецкие специалисты). По указанию руководства Королёв приехал на этот пуск под чужой фамилией в форме капитана-артиллериста Советской Армии. При этом его забыли снабдить фронтовыми наградами, что вызвало повышенный интерес английской разведки. С тех пор он стал самым засекреченным ученым Советского Союза.
Дважды ему доводилось встречаться со Сталиным.
«В 1947 году. Отца предупредили, чтобы он был предельно краток. Небольшую папку с листами доклада забрали у входа. Впрочем, все необходимые данные он помнил наизусть.
Отец рассказывал, что, когда он поздоровался, Сталин ответил, но руки не подал. Медленно ходил по кабинету, покуривая свою знаменитую трубку. Слушал молча, иногда тихо задавал вопросы. Поразила его компетентность. Отец не знал, одобряет ли Сталин то, что он говорил. Главный конструктор надеялся на поддержку и не ошибся. Через два года они встретились еще раз. Речь шла уже о создании ракетно-ядерного щита страны. Игорь Васильевич Курчатов доложил о готовящемся испытании первой советской атомной бомбы, отец — о ходе подготовки к испытаниям ракеты Р-2», — рассказывала дочь Королева.
По воспоминаниям авиаконструктора Леонида Кербера, отбывавшего с ним срок в туполевской шарашке, Королёв был скептик, циник и пессимист, абсолютно мрачно смотревший на будущее. «Хлопнут без некролога», — была любимая его фраза.
Вместе с этим есть высказывание лётчика-космонавта Алексея Леонова: «Он никогда не был озлоблен… Он никогда не жаловался, никого не проклинал, не ругал. У него на это не было времени. Он понимал, что озлобленность вызывает не творческий порыв, а угнетение».
Распоряжением Совета Министров СССР от 24.04.1950 было создано ОКБ-1 НИИ-88 МВ СССР, а его начальником и Главным конструктором стал Королёв. В сентябре 1953 года он вступил в КПСС.
В 1956 году под руководством С. П. Королёва была создана двухступенчатая межконтинентальная баллистическая ракета Р-7 с отделяющейся головной частью массой 3 тонны и дальностью полёта 8 тыс. км. Ракета была успешно испытана в 1957 году на построенном для этой цели полигоне № 5 в Казахстане (нынешний космодром Байконур). Для боевого дежурства этих ракет в 1958-1959 годах была построена боевая стартовая станция (объект «Ангара») в районе посёлка Плесецк (Архангельская область, нынешний космодром Плесецк). Модификация ракеты Р-7А состояла на вооружении РВСН СССР с 1960 по 1968 годы.
4 октября 1957 года был запущен на околоземную орбиту первый в истории человечества искусственный спутник Земли.
«Он был мал, этот самый первый искусственный спутник нашей старой планеты, но его звонкие позывные разнеслись по всем материкам и среди всех народов как воплощение дерзновенной мечты человечества», — сказал позже Королёв.
А дальше его КБ стало генератором всех космических побед. За подготовку первого полёта человека в космос С. П. Королёв был вторично удостоен звания Героя Социалистического Труда (Указ не публиковался в прессе). Его статьи выходили под псевдонимом «проф. К. Сергеев».
«В день, когда Москва встречала первого космонавта, Главный конструктор даже не смог попасть на Красную площадь. Вместе с женой он встречал Гагарина на Внуковском аэродроме. Но их машина шла в колонне одной из последних, и потом они не смогли пробраться сквозь толпу. Смотрели митинг по телевизору. А однажды в День космонавтики он пришел на торжественное заседание и хотел пройти в первые ряды, которые охранялись. Отцу преградили дорогу: "Вы знаете, товарищ, эти места только для тех, кто имеет непосредственное отношение к этому событию". Его же в лицо никто не знал», — вспоминала его дочь.
Умер Сергей Павлович в 1966 году. Ему было всего 59 лет: сказались и пытки, и пребывание на Колыме, и работа на износ во время «космической гонки». Его фамилию и заслуги мир узнал только из некролога, который он всё же себе заслужил.
