С содержательной точки зрения это был документ об урегулировании внутреннего конфликта на Украине, конечной целью которого было восстановление территориальной целостности — возвращение Украине контроля над территорией Донбасса. Чтобы Донбасс захотел возвращаться назад, Украина должна была провести определённые реформы, включая децентрализацию.
Формулировки соглашений были недостаточно определёнными и допускали множественное толкование. Соответственно просто так взять их и выполнить было невозможно, но, надо сказать, что и самой по себе такой цели и не было. Задачей Минских соглашений было налаживание диалога между Украиной и Донбассом. А уже в процессе диалога должны были определиться формы дальнейшего сосуществования.
Итак, что мы имеем по завершению пяти лет переговоров вокруг соглашений, закреплённых авторитетом ООН?
Первое и главное: никакого диалога между Украиной и неподконтрольной частью Донбасса не началось. Даже в рамках минской контактной группы две стороны предпочитают общаться через посредников — представителей ОБСЕ и России.
Более того, Украина совершила целый ряд шагов, которые в принципе исключают такой диалог. Главным из них является т.н. «закон о деоккупации Донбасса», который устанавливает, что территория ЛДНР оккупирована Россией и на ней существуют оккупационные власти. Соответственно вести переговоры там попросту не с кем, а сами по себе идеи таких переговоров выглядят просто оскорбительно — как если бы Гитлер предложил Сталину договариваться о «деоккупации» Украины с Эрихом Кохом.
Отсюда и главная дискуссия последнего времени — относительно очерёдности выполнения пунктов Минских соглашений.
Если всё дело во внутреннем конфликте, как утверждает российская сторона, то сначала надо примириться, в частности, признать результаты местных выборов на неподконтрольных территориях, независимо от того, кто их провёл и кто победил, а уже потом получать контроль над территорией (опять же в согласованных с местным населением рамках). Кстати, это необязательно должна быть форма федерации и автономии — республиками управляют люди не святые и, если Украина убедит местных, что под руководством Киева будет реально лучше… Впрочем, пока что Киев наглядно показывает, что конкретно жителям Донбасса под его управлением будет гораздо хуже, хотя и ненадолго — насколько у кого здоровья хватит.
Если всё дело во внешней агрессии, то, понятно, проводить выборы в условиях оккупации нельзя. Сначала надо получить контроль над территорией, провести зачистку региона от вражеской агентуры, а уже потом… Кстати, по умолчанию никакие «особые права» жителям оккупированной территории не нужны — они и так желают избавиться от оккупанта и слиться в экстазе со здоровым телом нации.
Впрочем, другие шаги, предпринятые Украиной, тоже с уверенностью «хоронят» Минск-2. Это касается и нового языкового законодательства (которое прямо исключает возможность применения языковых норм Минских соглашений), и «децентрализации» (которая сокращает права регионального самоуправления и ставит местное в подчинение центру), и многое другое.
В общем, позиция Украины (причём независимо от текущего президента) состоит в том, что никакого выполнения Минских соглашений не будет. Тем не менее, дипломаты с упорством, явно заслуживающим лучшего применения, продолжают декларировать безальтернативность Минских соглашений. В чём же дело?
Во-первых, Минские соглашения — единственный документ, обсуждение которого сохраняет хоть какой-то формат отношений между Украиной и Россией.
Глава украинского МИД Вадим Пристайко, пребывая в Италии, заявил, что отношения между Украиной и Россией на уровне послов восстановятся, как только прекратится война. Это ерунда. Как только Украина получит контроль над Донбассом, она тут же потребует контроля над Крымом. Возвращение Крыма тоже претензий украинской стороны не остановит.
Во-вторых, Минские соглашения предотвращают развитие военного конфликта.
Военные эксперты с дипломатами тут не спорят, а просто обращают внимание на самоочевидные моменты:
— боевые действия на рубеже 2014-15 годов прекратились не из-за переговоров, а из-за того, что обе противостоящие стороны не имели возможностей вести наступательные операции сколько-нибудь значительного масштаба;
— крупномасштабное наступление с той или другой стороны невозможно по условиям местности — она открытая, и формирование крупного наступательного кулака будет сразу же обнаружено;
— Минские соглашения никак не мешают частным операциям украинской армии, вроде постепенного «отжимания» «серой зоны» (кстати, такого рода действия проводятся непосредственно сейчас, полностью компенсируя отвод войск в отдельных районах).
В-третьих, Минские соглашения позволяли сохранить определённые экономические отношения между Россией и Украиной и, таким образом, не содержать Украину на прямом обеспечении Запада.
Собственно, сейчас Украина в экономическом отношении существует за счёт контактов с Россией — как прямых (по которым у Украины негативное сальдо торгового баланса), так и косвенных (через Белоруссию). Так или иначе, никакого краха украинской экономики не произошло, а Запад получает от Украины только прибыли. Прямые убытки связаны не с Украиной, а с режимом санкций против России, для которых украинский кризис изначально был поводом, а не причиной.
Продолжение вялотекущего конфликта выгодно и с точки зрения проведения большой приватизации — в воюющей стране всё можно купить за бесценок, но нет угрозы аннулирования сделок в результате, например, внешней оккупации территории.
В-четвёртых, Минские соглашения — единственный документ, который формализует процесс прекращения боевых действий и деэскалации ситуации на Донбассе.
Если Минских соглашений не будет, то будут нужны другие соглашения, которые бы определили, как выходить из этой ситуации. Причём содержание их будет совершенно другим, и, главное, будет чётко понятно, кто именно должен идти на уступки, — в условиях, когда и Украина, и Донбасс считают, что победили, согласование позиций выглядит психологически крайне маловероятным.
Резюме: для прекращения войны в Донбассе и конфликта между Украиной и Россией нужно внутреннее перерождение украинского режима. Опыт последних пяти лет показывает, что в результате выполнения Минских соглашений оно не наступит.
