Нашего героя зовут Александр Тванба. Если бы он жил в Америке, ему бы только-только разрешили посещать бары. Но то Америка. А Александр в свои двадцать один уже успел и по белу свету поездить, и две медали на груди имеет.
«Первая медаль — Георгиевский крест, — объясняет Тванба. — Это от Союза добровольцев-казаков Абхазии. Вторая медаль — от Союза добровольцев Донбасса. За что наградили? За помощь людям».
Армейская любовь
«Родился я в Республике Абхазия, в городе Гудаута, — рассказывает Александр. — Проживал в небольшом селении Дурипш, это выше Лыхны. Мама — из России, родилась в Мурманской области. Мой дедушка военный, контр-адмирал Северного флота Евгений Сиротин. Другой дедушка, со стороны отца, абхазец, занимался фермерством».
Война в Абхазии 1992-93 годов прокатилась и по семье Александра Тванба. На фронт отправились два дяди — Рауль и Астамур. Дядя Рауль был военным врачом. Погиб под обстрелом. Дядя Астамур воевал на Гагрском фронте. Оборонял от грузинского десанта Гагру, затем Гудауту.
«Когда меня спрашивали в детстве, кем я хочу быть, я, не задумываясь, отвечал: «Военным», — говорит Тванба. — После школы отучился полтора года в колледже и пошел служить в Российскую армию. Служил в ракетных войсках стратегического назначения под Иваново».
Во время службы Александр познакомился с девушкой. Он еще не знал, что это знакомство изменит его судьбу.
«Мы познакомились с Катей на чемпионате Европы, — вспоминает Александр. — В момент соревнований я служил в армии. Я выступал за сборную России по борьбе сумо, получил серебро и бронзу. А она тоже была сумоисткой. Выступала за Украину. Сама жила в Донецкой области, в Горловке. А чемпионат проходил в Луцке, на Западной Украине. Когда я вернулся в часть, общался с Катей в соцсетях».
Весной 2014 года Александр демобилизовался и решил съездить к Кате, на Донбасс. Тогда в Донецк летали самолеты и ходили пассажирские поезда. А вот в самом городе было уже неспокойно. Горожане строили баррикады, происходили стычки с боевиками «Правого сектора».
«Они начали избивать людей, отбирать машины, грабить, — говорит Александр. — Ну, и в итоге, местные ребята ополчились и начали прогонять вот это все, что приезжало в автобусах».
На фоне социальных потрясений в жизни Александра происходила любовная драма. «Я ее любил, — говорит Александр. — У нас и общие интересы были, и человек она прекрасный. И фигурка у нее изящная. Это все мифы, что сумо — вид спорта толстяков. На самом деле, в этом виде борьбы есть разделение на весовые категории. Но однажды мы с Катей серьезно поссорились, я психанул и решил поехать домой. Я еще не знал, что началась война».
Александр взял такси до вокзала. Когда проезжали мимо отделения милиции, парень увидел, что перед ним собрался народ и идет на штурм. «Мне стало интересно, что происходит, — говорит наш герой. — Были крики, стрельба. Я влился в толпу, спросил у ребят, что они делают. Оказалось, что ополчение берет власть в городе. Даже ополчением это нельзя было назвать. Скорее, народная дружина. Незначительное оружие было, что захватили. У кого-то дубинки были, у кого-то щиты, электрошокеры, по мелочи».
По секрету от мамы
«Я сидел в маленькой квартирке в Адлере, смотрел телевизор, щелкал каналами, и вдруг увидел репортаж из Донецкого аэропорта, — вспоминает Александр. — Потом показали, как обстреляли дом, в котором были дети. И ребенка — ему оторвало ногу, руку и посекло осколками тело. Меня это очень затронуло, сердце мое. Дети — это вообще наше святое».
И Александр стал собираться в дорогу. Катя на письма не отвечала, а Горловка, где молодой человек совсем недавно был в гостях, вдруг оказалась на передовой. «Скажу как есть, — говорит Александр. — Я поехал в Донецк чисто из-за детей, из-за стариков. Мне стало их очень жалко. Я поехал, чтобы просто помочь людям, не задумываясь о том, чтобы взять оружие. У нас же в Абхазии воспитание такое, что стариков уважают, почитают».
«Конечно, я думал, что к этому идет, что будет война, — продолжает Тванба. — Но не думал, что будут воевать именно с детьми и стариками. Не военные с военными. Стариков очень много погибло. Ну, у меня сердце не выдержало, и я доехал до Ростова на поезде, потом перешел границу».
В семье о том, что Александр поехал прямо на войну, первое время вообще не знали. «Дома обо всем узнали, когда я первый бой принял, — говорит Тванба. — Мы после боя для себя фотографировались. И фотография просочилась в интернет. У меня мама очень продвинутый человек, новости читает. И тут увидела меня. С автоматом, с друзьями. Она сначала не поверила».
Мама моя была в шоке, конечно. Она через моего друга номер нашла донецкий, позвонила. Ну, я сказал, как есть, что на Донбассе».
<…> «Я не знал, куда направляюсь, в какую-то неизвестность вообще, — говорит Александр. — Я знал, что вот я еду помочь мирному населению в этой тяжелой войне. Я, получается, приехал на вокзал. Увидел ополченца, парня в военной форме. И он направил меня в штаб, который располагался в госпитале. И там я встретил земляка Ставроса Багателия».
Земляки и родственники
Еще ребенком мать увезла Ставроса из охваченной войной Абхазии в тихий Донецк. Двадцать лет Багателия прожил в Донецке. Он отслужил в украинской армии, в десанте. На «гражданке» построил бизнес, стал состоятельным человеком. Никто не мог предположить, что в Донецке когда-то будут стрелять.
«Мы со Ставросом разговорились, — вспоминает Александр. — Я рассказал ему, что я из Гудаутского района. Он удивился, говорит: «А я из Очамчырского». И тогда я узнал, что в Донецке есть добровольцы из Абхазии. Ставрос рассказал мне об Ахре, командире интербригады «Пятнашка».
Ахра Авидзба — один из самых известных комбатов ДНР. Он приехал в Донецк с пятнадцатью добровольцами в мае 2014 года. И из пятнадцати первых добровольцев абхазом был только он. «Мы поехали со Ставросом смотреть «Пятнашку», — рассказывает Тванба. — А я ничего об этой интербригаде тогда не знал. Когда мы приехали, я услышал минометные выстрелы. Начался обстрел окраин города».
На позициях Александр неожиданно встретил родственника.
«Зовут его Дато, — говорит Александр. — Мы с ним разговорились, познакомились, когда поехали на стрельбище. Когда ребята приезжают, их сразу обстреливают. Смотрят, на что они способны. Ну, я не растерялся. Я и в армии служил, и до того что-то знал. Дато сказал: «Нормально». — Позже, когда поговорили о родственниках, выяснилось, что он мой троюродный брат по отцовской линии».
Вообще, в интернациональной бригаде «Пятнашка» служили бойцы 24 национальностей: французы, немцы, итальянцы, словаки, американцы, абхазы, грузины, армяне, азербайджанцы, дагестанцы, чеченцы, осетины и другие.
Жизнь на линии фронта
Первый бой Александр принял в Дебальцево. Тогда ополчение окружило крупную группировку силовиков и «захлопывало» крышку котла. «Вообще, бой начался так, что мы начали обстреливать позиции ВСУ, выгонять их из котла, чтобы сдались, — рассказывает Александр. — Им предложили бросить оружие. И 78 человек без боя сдались. Остальные, в основном бойцы батальонов, начали отходить к ГЭС. Дня, наверное, три их выкуривали оттуда. В основном все бойцы у них под наркотиками. Поляки, эстонцы, венгры за них воюют, прибалтийцы, американцы. Вот эти бои были просто адские».
К слову, «адские» бои проходили непосредственно в жилом секторе, где находилось мирное население. Люди уже привыкли к войне и не хотели покидать свои дома. Даже во время боевых действий местные жители совершали вылазки за продуктами питания.
«Когда мы зачищали Дебальцево, — воспоминает Тванба, — мы организовали спецоперацию по спасению пожилого мужчины, лет 65. Он искал продукты и зашел в дом. А тот оказался заминирован. Каким-то чудом не взорвался. Выйти старик уже не мог. Потому что там реально везде мины стояли. Пришлось его вызволять. Саперов вызывали. Я в минно-взрывном деле немного понимаю. В армии учили. Ну, все обошлось, все нормально».
Интербригада просит огня
Первое ранение абхазский доброволец получил спустя полгода. Произошло это на Марьинке, 19 июня. Были страшные обстрелы позиций ополчения с украинской стороны.
<…> «Я вижу — искра. И звук такой неприятный издает, — вспоминает Александр. — Меня в армии научили «ловить» вспышки, и это почти нас спасло. Я дал команду лечь. Там был овраг. Я успел туда перепрыгнуть, переползти, и закрыл голову руками. Эта ракета метрах, наверное, в шести-семи от меня упала. Я прямо чувствовал, как осколки вошли в меня. Боли как таковой не было. Может, из-за адреналина».
«У меня сразу вся жизнь перед глазами промелькнула, — продолжает Тванба. — А мой товарищ Сева был сбоку, с левой стороны. И боеголовка метрах в двух взорвалась от него. Он погиб сразу. А на его месте мог быть и я». <…>
С фронта — в гладиаторы
«После госпиталя я съездил в отпуск, домой, — рассказывает Тванба. — Там у меня был серьезный разговор с матерью. «Ты уже достаточно повоевал, — сказала мама. — Ты уже сделал все, что мог. Оказал людям помощь. Я понимаю, что ты так воспитан, но поживи немного для себя». — Мама сказала мне, что даже на самой справедливой войне можно очерстветь душой, превратиться в «солдата удачи». А она хотела, чтобы я стал образованным, состоявшимся человеком».
И в сентябре Александр вернулся домой. <…>
Сейчас Александр нашел себя в «Боях без правил»
«Однажды я по телевизору смотрел один из таких боев в «Лужниках», — говорит Александр. — Интересуюсь этим. И тут я услышал абхазскую фамилию Осия. Мне стало интересно. Я думаю: «Опа! Абхазец наш в боях без правил». — Я связался с ним по интернету, спросил: «Можно ли приходить на тренировки?» — Он ответил: «Приходи, посмотрим на тебя». — Ну, пришел на первую тренировку. Успешная тренировка была, мне понравилось. Так что сейчас я занимаюсь боями».
<…> «У меня полностью изменились и характер, и представления о жизни, — говорит Тванба. — Я стал ценить жизнь — и свою, и других людей. Я понял, что нельзя никогда смеяться над тем, у кого чего-то нет, или над чьей-то бедой — надо бросать все и помогать людям. И если мне позвонят из Донецка, попросят, чтобы я приехал, помог — я поеду, помогу. Все брошу здесь, в России. Все дела, которые у меня есть. Спорт не спорт, работа не работа. Я приеду и буду помогать жителям».
Лев Рыжков
