«Они не получили приказания»: Подвиг и трагедия русских защитников Киева - 13.07.2022 Украина.ру
Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на

«Они не получили приказания»: Подвиг и трагедия русских защитников Киева

© zalizyaka.livejournal.comГимназисты Первой Киевской гимназии во время урока военной гимнастики во дворе гимназии
Гимназисты Первой Киевской гимназии во время урока военной гимнастики во дворе гимназии
Читать в
Декабрь 1918 г. - незабываемое для Киева время, великолепно описанное в романе Михаила Афанасьевича Булгакова «Белая гвардия». «Россия есть, пока за нее борются», - сказал однажды Василий Витальевич Шульгин. Об одном из эпизодов обороны Киева, связанном с гибелью добровольцев из «Орденской (Георгиевской) дружины», мы и расскажем в данной статье

Заснеженный Город, осаждающие его петлюровцы, неумелая организация обороны, предательство командования, бегство «его ясновельможной светлости пана гетмана» Павла Скоропадского, равнодушие обывателей, готовых приспособиться к любой власти и стремящихся забыться в водовороте развлечений — от игорных клубов до концертов Вертинского, ужасающая действительность, готовая разбить спокойный мирок киевского мещанства на тысячи мелких осколков…

И на фоне всего этого — жертвенность и героизм русских юношей, массово записывающихся в добровольческие дружины и желающих защищать не презираемого ими гетмана, а свой родной Киев, «мать городов русских», и Россию — которой здесь не было на карте, но которая жила в их душах и сердцах.

В то время как взрослые стремились избежать мобилизации, в то время как офицерство, плохо разбиравшееся в политике, было дезориентировано конфликтом между Скоропадским и Деникиным, киевские гимназисты, воодушевленные и экзальтированные, вступали в добровольческие дружины для защиты города от войск Петлюры.

Борис Машталер, в те дни учащийся Первой гимназии, вспоминал: «В гимназии за истекшие полтора года с начала революции мы, молодежь, обсуждали происходящее, спорили, но ни персонально, ни сообща ни во что не вмешивались. <…> И вот, в конце ноября подавляющее большинство класса решило записаться в добровольческую дружину. Из 50 человек пошло человек 35. Это была безрассудная авантюра. Меня не было в их числе только благодаря энергичному противодействию родителей, а рвался всей душой».

День в истории. 13 ноября: началось украинское восстание против Украинской державыВ этот день 100 лет назад на собрании украинских политических деятелей было принято решение о начале вооруженного сопротивления режиму гетмана Скоропадского и создании Директории Украинской Народной Республики. Однако до сих пор мы не знаем наверняка кто и когда задумал это выступление, что послужило его причиной и против кого оно было направлено.

Журналист Иван Лукаш так описывал свое впечатление от общения с юными добровольцами: «Короткие желтые полушубки. Винтовки через плечо. Серые походные мешки и грозные каски с трехцветной лентой на литом двуглавом орле. Мальчики-солдаты… Ведь все это, вероятно, игра? Вы понимаете, — игра… И эти каски, и караулы, и транспорты, и дозоры для них, восторженных и юных, — только игра.

Ну вот, — точно оживилась страница Майн Рида, точно перелистываются занимательные главы романов Купера или Жюль Верна, увлекательные, полные потрясающих приключений "на суше и на море". Но они так остро и глубоко увлечены этой тревожной игрой, что на старый бойскаутский клич: "Скаут, будь готов!" — все они отвечают бестрепетно, дружно, от всего сердца: "Я всегда готов"».

В саду перед Педагогическим музеем шло обучение строю, владению винтовкой, несению караульной службы. Юноша-юнкер объяснял журналисту: «Наплыв, понимаете, громадный. Мы не ждали… Принимаем всех, начиная с 16 лет. От просьб нет отбою. Непринятые шестиклассники шлют депутации, пишут петиции… Вот, смотрите, 400 подписей… Если меньше 16 лет, мы принимаем только по письменному согласию родителей».

Учащиеся Второй гимназии массово записывались в дружину «Наша Родина», созданную одноименным монархическим союзом. Одному из учеников отказали в приеме, так как он был евреем. Обиженный еврей-гимназист пошел жаловаться в газету. Заливаясь слезами, он рассказывал: «Я им говорю — я люблю Россию, почему я не могу за нее драться? Россия — моя такая же Родина, как и ваша… Почему мне нельзя?..»

Гимназистов «бросили в последнюю минуту на фронт, в их гимназических шинелях и даже в одних гимнастерках, в городских ботинках, необученных, не подготовленных, не умеющих обращаться с винтовкой. При штыковой атаке держите острие штыка против левого глаза неприятеля — вот и вся премудрость!»

Среди добровольцев оказался и Василид Васильевич Шульгин — старший сын редактора газеты «Киевлянин» и лидера русского движения Киева Василия Витальевича Шульгина. 19-летний Василид (кстати говоря, бывший однокашником Николая Булгакова, младшего брата Михаила Булгакова и прототипа Николки Турбина из «Белой гвардии») к этому времени успел окончить Первую Киевскую (Императорскую Александровскую) гимназию и побывать в Екатеринодаре, где он помогал отцу издавать газету «Россия».

© Сыновья В.В.Шульгина - Василид (слева) и Вениамин. Около 1906 года

Осенью 1918 г. Василид вернулся в Киев к матери и младшим братьям. После выступления Петлюры он, как и многие сверстники, пошел записываться в добровольческую дружину. Сначала он несколько дней ходил в дружину Кирпичева, но его там встретили неприветливо. По воспоминаниям его матери, Екатерины Григорьевны Шульгиной, выходило «так, что с молодежью, стремившеюся отдать свою жизнь, обращались до такой степени грубо и небрежно, чтобы не сказать больше, что Василек, обиженный до отчаяния, не хотел больше туда идти».

Мать, желая помочь сыну, договорилась о том, чтобы Василида сделали связным между киевским штабом Добровольческой армии и Русским национальным центром, находившимся в доме Шульгиных. Несколько дней он провел в штабе на случай каких-либо происшествий, но ничего не происходило, и разочарованный Василид вернулся домой. Он лежал на диване, тосковал и постоянно повторял: «Вот какой я несчастный — все устроились, а я нет…»

Наконец он узнал, что в здании Купеческого собрания (ныне в нем располагается Национальная филармония Украины) формируется «Орденская дружина». Дружина была создана Всеукраинским союзом кавалеров ордена святого Георгия и поэтому также иногда именовалась «Георгиевской». Инструкторами в дружине были офицеры, награжденные орденами святого Георгия и святого равноапостольного князя Владимира с мечами и бантом, а в качестве рядовых с 19 ноября 1918 г. стали принимать студентов и гимназистов.

Другой Грушевский. Часть I. «Украшение черносотенного студенчества»Судьба историка Сергея Грушевского (1892 - 1937) была парадоксальной: родственник «отца украинства» М. С. Грушевского, в 1910-е гг. он был видной фигурой русского движения Киева, в годы Гражданской войны - в Белом движении, а в 1920-30-е гг. он принимает активнейшее участие в «украинизации» Донбасса и Кубани. Чем же были вызваны такие кульбиты?

Екатерину Шульгину коробило от наличия в названии Союза георгиевских кавалеров слова «украинский», и она сказала сыну: «Василек! А ты таки умудрился влезть во что-то украинское, я тебе говорила, что устрою тебя у Кирпичева или Святополк-Мирского!» Но он ответил: «Ах, да не все ли равно!» И мать не стала возражать против намерения сына вступить в эту дружину.

Василид отправился в казармы, и на первое время ему было поручено охранять какой-то склад. «Он не появлялся дня два-три, затем пришел вечером, после нашего ужина, уже в "большевицком" виде — в каком-то грязном рваном коротком полушубке, расстегивавшемся на груди, с винтовкой через плечо, штыком, которой усердно цеплял все притолоки дверей, обремененный патронами, в металлической каске…» — вспоминала мать.

Василид рассказал, что вызывали желающих идти на фронт и что он оказался среди «охотников». В первых числах декабря отряд был отправлен «на позиции». Несколько дней спустя Екатерина Шульгина побывала в казармах дружины и даже хотела зайти к командиру, чтобы попросить его поберечь Василида, но не посмела, так как помнила, что сын не хочет никакой «протекции». К тому же ее уверили, что «орденцы» стоят недалеко от города и охраняют там мосты, опасности боев никакой нет, да юношей никто в бой и не отправит. Позже уточнили, что отряд, к которому приписан Василид, занимает позиции в Петропавловской Борщаговке — селе под Киевом.

11 декабря Василид, заросший бородой, уставший и простуженный, пришел домой в отпуск — оказалось, что в последний раз. Мать уговаривала сына остаться на несколько дней дома и подлечиться, но Василид отказался, заявив, что он «не дезертир», и на следующий день отправился обратно в Петропавловскую Борщаговку. В тот же день, когда Василид вернулся на позиции, их командир — некий полковник — собрал вещи и уехал в Киев, приказав держать позиции и не отступать без приказа.

Русский политический и государственный деятель Василий Шульгин (1878-1976) в зале заседаний Госдумы
«Значит, хохол – не русский?»: Василий Шульгин и украинский вопросВасилий Витальевич Шульгин - одна из ярчайших и примечательнейших фигур трагической русской истории XX века. Депутат Государственной думы трех созывов, редактор «Киевлянина», человек, принимавший отречение у Николая II, один из основателей Добровольческой армии, эмигрант, заключенный Владимирского централа

В субботу 14 декабря петлюровцы перешли в решительное наступление на Киев. Дезорганизованные добровольцы отступали к центру города, командование во главе с генерал-лейтенантом Александром Долгоруковым (в булгаковской «Белой гвардии» он именуется генералом Белоруковым) бежало. Крестьяне из Петропавловской Борщаговки советовали двадцати пяти «орденцам», остававшимся на позициях, спасаться бегством:

« — Чего не уходите — вон все ваши ушли. Петлюра уже в городе…
— Мы приказания не получили об отходе…
— Да от кого приказанье-то?
— От полковника, начальника нашего…
— Да ведь он покинул вас, ведь вещи забрал… значит, вернуться не думает… кабы думал вернуться — вещей не забирал бы… Он о вас думать забыл, уходите…
— Про то нам неизвестно, а без приказа позиции покинуть не можем…
— Да какие позиции, окружили вас со всех сторон, утекайте…
— Не можем… до конца драться должны…
— Да какая тут драка, только народ перепортите и сами пропадете… вот другие же ваши ушли, и вы уходите, только нас зря подведете…
— Те сами по себе, а мы сами по себе… мы должны стоять… без приказа нельзя…»

В Киеве царил полный хаос, гетманские войска оставляли свои позиции. Известный в будущем писатель Константин Паустовский, мобилизованный в гетманскую армию, отступал вместе с отрядом сердюков на Приорку. В конце концов командир сердюков сорвал с себя погоны и распустил отряд по домам, посоветовав при переходе перекрестков "смотреть налево и направо", чтобы не попасться петлюровцам.

День в истории. 12 декабря: Красная армия вошла в ХарьковВ этот день в 1919 г. город, оставленный частями Добровольческой армии, был взят красными. На этом гражданская война для русского губернского города завершилась. При Советской власти он стал первой столицей УССР, во многом потеряв свой прежний облик.

Паустовский вспоминал: «В городе на перекрестках я не смотрел ни налево, ни направо. Мне осточертел этот военный и политический балаган, и гнев лишил меня чувства опасности. Я проходил через строй петлюровцев в своей шинели с вырванными погонами, и только два раза меня сильно ударили прикладом в спину. Толпы "щирых" украинцев, стоявшие редкими рядами на тротуарах, кричали петлюровцам "слава", а на меня смотрели с бешеной злобой».

В то время как петлюровцы занимали город, а Паустовский шел домой, «орденцы» продолжали держать позиции в Петропавловской Борщаговке.

В одиннадцатом часу дня мимо них прошли отступающие добровольцы из дружины Кирпичева. Один из добровольцев, знавший Василида, подошел к нему и предложил уходить вместе с «кирпичевцами»: «Бежим вместе, наши все распущены с приказом в город поодиночке пробираться».

Василид Шульгин ответил, что без приказа они уйти не могут — «так у нас решено». «И таково было представление о военном долге этих мальчиков, почти не умевших стрелять, такова была сила рыцарственных традиций в их юных душах, что они свято исполнили приказание своего начальника, покинувшего их в такую тяжкую минуту», — писал позднее Василий Витальевич Шульгин.

Вскоре показались петлюровцы. «Что было! — вспоминал один из крестьян, ставший свидетелем боя. — Так вся улица и жужжит от пуль… Петлюровцы, значит, пулеметы поставили… и по селу… А эти свой пулемет — один у них был — на дерево, на самую вышку привязали, и пулеметчик их знай крутит да крутит, уж и "куль немае", а он все крутит да крутит — "чи вин пьяный напився"… А эти — "як горобцы" — от одной хаты до другой стрибают… да из винтовок… Ну пока всех их не уложили — до последнего. Все в бою убиты… Одного только расстреляли — раненый он в больнице лежал… Уж офицер их за него заступался… Нет, вывели и расстреляли… очень злобились… много ихних эти уложили…»

© Заметка из киевской газеты «Последние новости». 1918 год

Василид погиб на бегу, меняя позицию, — пуля попала в сердце. Получилось так, что «Орденская дружина» чуть ли не единственной оказала серьезное сопротивление петлюровцам, большая же часть остальных добровольцев капитулировала без боя и была заключена под стражу в Педагогическом музее.

На следующий день Екатерина Шульгина, взяв с собой брата Виталия, отправилась искать тело сына. Когда они прибыли в Петропавловскую Борщаговку, им указали на большую хату на центральной площади села: «Входим в тесные сени, направо большая комната, наполовину занятая нарами, и на нарах и на полу лежат фигуры в зеленых защитных рейтузах и ватных — по большей части — жилетках… но без сапог… Застыли в разнообразных позах, лица многих, многих залиты кровью… восковые, нечеловеческие лица…»

Среди убитых лежал и Василид. Петлюровцы не отдали матери тело ее сына-«гетманца», который «столько наших перебил». Больше того, они решили расстрелять и Екатерину Шульгину, и ее брата. Но конвойные, которые вели приговоренных в лесок, на место расстрела, сжалились над убитой горем матерью и отпустили их.

Тело Василида удалось достать лишь неделю спустя после гибели, в субботу 21 декабря. Новые власти дали разрешение на похороны, Датский Красный Крест предоставил Екатерине Шульгиной грузовой автомобиль, а кроме того, вызвались помочь несколько крестьян с Волыни, знавших Василида еще ребенком и желавших достойно похоронить своего «паныча».

К счастью, успели вовремя: когда поисковая «экспедиция» на грузовике приехала в Святошинский лес, местные крестьяне уже начали закапывать тела «орденцев», сброшенные в большую яму. Екатерина Григорьевна упросила крестьян немного подождать. Волынские крестьяне начали доставать погибших из ямы: «Вот появляются тела, бедные, они брошены с размаху, сверху лежат вниз головами, руки, ноги переплелись, перепутались… Слава Богу, что мороз отпустил, а то смерзлись бы… Вот первого выкладывают на берег… Как стыдно их тревожить… И как жалко, что каждого, каждого нельзя взять и воздать ему, что должно…»

Екатерина Шульгина, шокированная увиденной картиной, находилась в полной прострации и повторяла: «Захочет — отдаст могила, не захочет — не отдаст…» Наконец нашли и Василида: «Беспомощно свесилась темная головка… Разметнулись черные брови и прекрасный белый лоб… Мелькает воротник синей фуфайки, белая сорочка, а на ней большие красные пятна». Тело Василида отвезли на Байково кладбище. Перед тем как закрыть гроб, мать положила на тело сына трехцветный русский флаг — «пусть не говорят, что он гетманец».

Имена большинства погибших «орденцев», к сожалению, неизвестны. С уверенностью можно назвать только два из них (кроме Василида). Первым был Александр Сенник, учащийся Александровской гимназии. Вторым — сын сотрудника «Киевской мысли» Николаева, также похороненный на Байковом кладбище.

До революции консервативный «Киевлянин» и леволиберальная «Киевская мысль» были злейшими врагами. Но когда в 1919 г. Екатерина Шульгина встретила на кладбище этого самого Николаева, все изменилось: «Показалось, что мы самые близкие родные, мы не говорили иначе о наших мальчиках, как "наши дети"…» Сын редактора «Киевлянина» и сын сотрудника «Киевской мысли» (вероятно, кадета или меньшевика) погибли плечом к плечу и теперь покоились в соседних могилах.

По сути, в декабре 1918 г. в бою под Киевом погибли дети русской интеллигенции — вне зависимости от того, какие политические взгляды исповедовали их родители.

«Казалось, это было невероятно. В Одессе победить нам - русским... »Судьба Одесской городской думы, избранной 1 декабря 1919 г., была печальна. Она приступила к своим обязанностям в условиях крушения белого фронта и просуществовала чуть больше месяца. Но сами эти выборы являются весьма примечательным эпизодом - в том числе и потому, что это были последние относительно свободные городские выборы в России.

В связи с описанной выше историей напрашивается одно интересное сравнение. За десять с половиной месяцев до боя в Петропавловской Борщаговке состоялся известный бой под Крутами, в котором сошлись наспех собранные войска УНР, в том числе отряды студентов и гимназистов, и наступавшие на Киев большевики. И так получилось, что под Крутами погиб троюродный брат Василида — активный деятель украинского движения Владимир Яковлевич Шульгин.

Несомненно, что история боя под Крутами мифологизирована, и теперь трудно отделить правду от вымысла. Несомненно также и то, что расстрел пленных — всегда трагедия. Но при этом украинские студенты, отступавшие после боя под Крутами и случайно попавшие в руки красных, не делали никакого морального выбора, они оказались всего лишь жертвами обстоятельств, жертвами разворачивающейся гражданской войны.

История боя в Петропавловской Борщаговке принципиально иная.

Хотя оба боя не имели никакого стратегического значения, хотя в обоих случаях имело место предательство командования, фактически бросившего детей (пусть и имеющих винтовки в руках, но все же детей!) на убой, «орденцы» могли отступить, и, учитывая обстоятельства сдачи Киева и бегства «пана гетмана», никто не мог бы им поставить в вину это отступление. Но они остались на своем боевом посту и сознательно пошли на смерть, желая во что бы то ни стало выполнить приказание начальства, оказавшегося не на высоте положения.

При этом различна и посмертная судьба украинских «героев Крут» и русских «орденцев». Если первые провозглашены на Украине национальными героями, мероприятия в память о них с каждым годом принимают все более грандиозный размах, порой выходящий за пределы здравого смысла, о подвиге добровольцев из «Орденской дружины» никто ни в Киеве, ни в Москве не вспоминает.

Конечно, хотелось бы, чтобы все мероприятия, связанные с «исторической политикой» и «политикой памяти», не превращались в то, во что превратились чествования «героев Крут», но невольно возникает вопрос: не лучше ли уж такая память, чем полное забвение и беспамятство, как в случае с гибелью «орденцев» в Петропавловской Борщаговке?

Год спустя после смерти сына В.В. Шульгин написал статью, которая кончалась следующими словами:

«…Когда-нибудь люди, которые захотят отметить доблестную смерть горсти смельчаков-киевлян, поставят на этом месте при дороге камень с такой же простой надписью, какую Спарта начертала своим сынам, погибшим под Фермопилами.

— Прохожий! Напомни киевлянам, что здесь пали когда-то 25 юношей, защищая свою честь и родной город».

Увы, сегодня как никогда далеко до исполнения этого пожелания…

 
 
Лента новостей
0
Сначала новыеСначала старые
loader
Онлайн
Заголовок открываемого материала