Сегодня на Украине с визитом находится президент Польши Анджей Дуда. На встрече со своим украинским коллегой Петром Порошенко он договорился о том, чтобы страны снизили градус напряженности в отношениях. Сейчас — Польша европейский адвокат и пример для Украины.
Но еще в начале 90-х годов польские «челноки» скупали на Западной Украине продукты, а сама Польша даже не рассматривалась в качестве места для миграции украинца. Польшу лихорадило: легендарные Гданьские судоверфи, где зародилось движение «Солидарность», закрывались: они не справились с конкуренцией с европейцами, у которых уже были налажены рынки сбыта и выстроены отношения с покупателями, люди массово теряли работу.
Спустя 27 лет Польша словно пылесосом высасывает население из Украины: украинцы — самая многочисленная трудовая диаспора в Польше, а иммиграция в эту страну рассматривается наравне и переездом в другие страны ЕС. И пускай Польша больше не строит корабли, зато она занята в выпуске автомобилей европейских брендов.
Может ли Украина повторить опыт другой страны и вслед за Польшей стать новой «Золушкой Восточной Европы»? Ответ на этот вопрос изданию Ukraina.ru дал исполнительный директор Международного фонда Блейзера Олег Устенко.
— Может ли Украина взять в качестве примера Польшу? Как-никак один из авторов экономических реформ которой — Лешек Бальцерович является советником президента Украины.
— Всему свое время. То, что было своевременным в 90-х годах в Польше, не актуально в 2017 году для Украины. Проблема Украины, как и многих других стран бывшего Советского Союза, состоит в том, что в то время, когда с 1990 года мировая экономика, мировой ВВП увеличился в более, чем два раза, украинская экономика не то, что не увеличилась, а находится на уровне 1991 года — то есть на том уровне, с которого она начала падения. Да, были отдельные годы, когда она могла отыгрывать ситуацию, были глобальные проигрыши. Также по синусоиде шло развитие и других постсоветских стран — России в частности.
Проблема состоит в том, что обе страны — и Украина, и Россия — остаются экспортнозависимыми странами. Но сама зависимость от экспорта — не беда. Беда — это зависеть от экспорта сырья. И если в РФ основной экспорт — это энергоресурсы, то в Украине — это металлы, зерно, химия, к огромному сожалению. Если посмотреть на изменения на мировых рынках, можно увидеть, что очень волатильными являются как раз сырьевые рынки: и нефть, и газ, и металлы, и химия, и зерно. Выигрыши в экономической политике в таких странах, были только в том случае, когда цена на мировых рынках на их сырье увеличивалась. Тогда экономики были на подъеме, больше денег можно было выделять на все, включая покупку лояльности населения. Но как только мировые рынки начинали чувствовать себя хуже, начиналось серьезное падение. Показательно падение цены с отметки выше $100 за баррель BRENT в 2013-м до отметки $40-50 за баррель BRENT в 2014 году. Тогда и экономика России шла в падение.
В Украине другая история. До 2013 года там была схожая динамика, но после экономика падала во многом из-за того, что был ограничен экспорт на территорию РФ. При этом на территории РФ Украина реализовывала три четверти своего машиностроительного экспорта. И та, и другая страна должны думать о том, каким образом нужно обеспечивать высокие темпы экономического роста. Да, последний сам по себе важен, но не он является самоцелью, а каким образом можно обеспечить увеличение благосостояния своего народа. Не должны политики вставать с утра и молиться на состояние внешних рынков и ложиться в кровать ночью с такой же молитвой — чтобы состояние рынков, особенно сырьевых, было благоприятно.
В Польше не было этих проблем в конце 80-х — начале 90-х годов. Лешек Бальцерович решал проблему совершенно другого рода — переход от одного типа экономики к другому. Сейчас же перед Украиной стоит задача уйти от модели экспортно-сырьевой ориентации, попытаться перейти к более технологичному укладу. Даже если она будет ориентироваться на экспорт, то он должен быть более технологичным, нельзя экспортировать простое сырье. Нет стран, которые бы были успешными и ориентированными исключительно на экспорт сырья.
— Как этого можно добиться?
— Это можно сделать путем улучшения качества бизнес-климата в стране. Нужны инвестиции не только в сырьевые, но и в другие отрасли. Инвестиции в несырьевые отрасли сейчас идут, но крайне незначительными объемами. И Россия, и Украина больны «голландскими болезнями». В России это «голландская болезнь» в классическом понимании привязки экономики к энергетическому сектору. В Украине это та же «голландская болезнь», но в виде зависимости от сырьевых секторов вроде агросектора, металла, химии.
Ну и что, что есть Лешек Бальцерович, другие советники? Их опыт важен, но он был актуален в конце 90-х годов. Сейчас важно провести реформы. И эти реформы — это не что-то такое, чего не знает или о чем не догадывается политическая элита на Украине. Если большая часть исследований показывает, что важными преградами на пути увеличения инвестиций является высокий уровень коррупции и отсутствие верховенства права, то вот основные две проблемы, которые нужно решить для того, чтобы попытаться изменить модель экономики. Есть масса других мероприятий — и реформа госуправления, и снижение административных барьеров для ведения бизнеса — но главное — это верховенство права и борьба с коррупцией. Кроме того, есть важнейший момент — вопрос, связанный с остановкой военных действий на востоке страны. Если там установится мир, то тогда ситуация в экономике может улучшаться.
— Может, у Польши можно конкретно поучиться чему-то? Все-таки она сравнительно легко по сравнению со странами Евросоюза пережила финансовый кризис 2008 года?
— По поводу кризиса 2008-2009 годов — да, была системная работа, но и была счастливая случайность, которая дала полякам возможность пройти этот кризис относительно безболезненно. Эта случайность заключалась в том, что несмотря на ранее оговоренный и утвержденный график вступления стран в еврозону, Польша в нее не вступила, хотя и должна была. В противном случае ситуация бы более трагичная, чем в 2008-2009 годах. А этот кризис очень охладил пыл экономической экспертной элиты Польши от дальнейших разговоров о необходимости вступления страны в еврозону. Тогда же девальвация злотого дала полякам возможность легче перенести кризис, простимулировать свой экспорт.
Кроме того, Польша во время вступления в ЕС улучшила качество бизнес-климата. Я уже не говорю о фондах прямой помощи: все страны, которые вступают в ЕС работают по программам PHARE, которые объемные по деньгам и имеют кнуты и пряники, чтобы стимулировать страны проводить изменения. Польша в этом отношении — не исключение. И в то же время, она проводила такую политику, которая позволила ей вмонтироваться в производственные цепочки Европейского Союза. Польша стала практически «производственным цехом» или «промышленным предприятием» Европы. У них были преимущества: быстро растущая экономика, дешевая и хорошо образованная рабочая сила, энтузиазм, который был и у населения Польши и у польских политических элит. Польша времен вступления в ЕС — это не та аморфная Польша, которую мы видим сейчас.
— Вы сказали, что Польша заняла свое место в европейской производственной цепочке. А осталось ли такое место для Украины? Если Украина поборет коррупцию, станет привлекательной для инвесторов, сможет ли она занять свою нишу или все места в Европе уже разобраны?
— Мир, очевидно, конкурентен и он не черно-белый. Когда кто-то что-то получает, то кто-то это что-то рискует и потерять. Когда в свое время часть производственных предприятий переносилась на территорию Польши, Словакии, Румынии, Болгарии, они каким-то образом исчезали на территории старой Европы. Я думаю, что это не очень сильно приветствовалось теми, кто работал на этих предприятиях в той же Баварии, если мы возьмет автомобильную промышленность, перекочевавшую в Польшу и Словаки. C`est la vie. Так работает мир. Думаю, в Европе определенный момент не было консенсуса в стиле «давайте все предприятия перенесем в Польшу». Просто так сложились обстоятельства. А они могут сложиться прежде всего благодаря качественному бизнес-климату. Страна не может быть счастливой, богатой и привлекать европейские предприятия, если она находится на 131-м месте из 176 стран по уровню коррупции и если она на 80-м месте, как Украина, из 180 стран по легкости ведения бизнеса. А вот если страна улучшит свои показатели в инвестиционных рейтингах Fitch, Standard&Poor`s, Moody`s, то это уже что-то. Ведь изменения в рейтингах происходят когда уже предприняты меры.
Перенос промышленности сам по себе произойдет, если не делать «домашнее задание». В таком случае мечтать об успехе — это значит жить в мифах. Мол, потому, что ты находишься в Европе и у тебя дешевая рабочая сила, сам по себе начнется процесс переноса производства. Нет, такого не будет.
— Когда вы говорили о Польше, вы упомянули о консолидированности интересов народа, бизнес-элиты и государства в вопросах реформ, которые приблизили страну к европейским требованиям и стандартам. А есть ли такое совпадение интересов на Украине? Готовы ли бизнес-элиты, власть, народ к таким реформам?
— Отвечу двумя словами: не уверен. Просто не уверен.
— Почему?
— В этом случае серьезной преградой является олигархический тип экономики, построенный здесь. В Украине слишком много скрытых интересов различных бизнес-групп, бизнес-элит. В общем, вот такого рода проблемы не дают возможность нам найти консенсус.
