На президентских выборах в Узбекистане явка составила более 80%. Победу одержал действующий глава государства Шавкат Мирзиёев, за него отдали голоса более 80% избирателей. Президент России Владимир Путин поздравил Мирзиёева с с убедительной победой, добавив, что подтвержден взаимный настрой на дальнейшее развитие всего комплекса российско-узбекистанских отношений стратегического партнерства и союзничества.
— Дмитрий, насколько режим Мирзиёева сейчас застрахован от разного рода дворцовых переворотов или от цветных революций, которые были бы инспирированы извне?
— Узбекистан — это особая территория, особенная страна Средней Азии. Политическая система республики является одной из стабильных политических систем в регионе. Это обусловлено двумя вещами.
В отличие от соседних стран, у Узбекистана очень серьезная оснащенность бюджета. Узбекистан — газодобывающая и золотодобывающая страна, и в отличие от Таджикистана и Киргизии, достаточно неплохо экономически обеспечена. Кроме того, там все проживают достаточно компактно и нет ярко выраженного территориального разделения, как, например, в Киргизии, с перевалами на различных территориях.
Ташкент, в отличие от целого ряда других стран, ведет разновекторную политику на внешнеполитическом направлении, пока он не член ОДКБ и дистанцируется пока от экономической интеграции. При этом Узбекистан не размещает баз НАТО, имеет хорошие отношения с США и особенно с Китаем последнее время. Также был подписан целый ряд соглашений и с РФ.
Да, были разные инсинуации. Все мы помним ситуацию с сотовым оператором РФ в этой замечательной стране последнее время. Тем не менее ситуация плюс-минус стабильная. Но последнее время ситуация изменилась фундаментально. Узбекистан граничит с Афганистаном, а Афганистан последнее время очень серьезно изменился.
В Узбекистане, в отличие от соседних стран, мягко говоря, очень специфическая армия, сформулируем это очень тонко. Тот же Таджикистан имеет достаточно неплохую вооруженную составляющую. Там, правда, есть некоторые особенности организации местной. Там, например, представитель ОМОН в свое время перешел границу и пошел в Афганистан, заниматься тем, чем собирался заниматься. Тем не менее там РФ как член ОДКБ сейчас разворачивает свои формирования. С этой точки зрения Узбекистан стал очень сильно уязвим перед внешними угрозами.
А я напоминаю, что в том же самом Афганистане, например, активизировалась запрещенная в России «ИГ-Хорасан», та самая организация, которая организовала теракты в кабульском аэропорту. Она активно работает на севере Афганистана. И в ее структуру, например, фактически входит небезызвестное «Исламское движение Узбекистана», которое занимается в том числе различными деятельностями на территории этой страны.
Поэтому есть риски военного проникновения на территории Узбекистана и внутренняя активизация. Тем более большое количество беженцев присутствует на территории Узбекистана. Например, узбеки являются одной из небольших, но важных этнических групп в Афганистане, примерно 8-9% узбекского населения на северных территориях проживает.
Поэтому в последнее время ситуация очень сильно видоизменилась, это, конечно же, несколько подточило политические возможности Узбекистана, и он начинает задумываться о какой-то интеграции с целью защиты своей территории. На следующих мероприятиях, посвященных ШОС, ОДКБ, Узбекистан может играть более активную роль. Раньше она ограничивалась только наблюдением.
— В последнее время США вновь стали настаивать на том, чтобы разместить на территории Узбекистана своих военных, а Ташкент опять от этого отказывается. Как вы полагаете, кто выиграет эту геополитическую битву за Узбекистан?
— На самом деле никто не выиграет. В Узбекистане бессмысленно размещать военные базы. С технической точки зрения их проще разместить в Канте, где у нас база есть. То есть необходимо координацию выстроить с Узбекистаном, Таджикистаном, на границе с Афганистаном. Это крайне важно, потому что значительная часть различных движений радикальных располагается именно в северных провинциях Афганистана, таких как Мазари-Шариф.
Но это устоялось еще при предыдущем президенте. А новый глава имеет достаточно неплохие связи с Москвой, а конкретно, с Алишером Усмановым, поэтому в последнее время ситуация несколько развивается в сторону более активного взаимодействия с Россией, тем более что к этому подталкивает уже сложная ситуация в Средней Азии.
Узбекистан сам не сможет решить вопрос с Афганистаном. Там такое вооружение оставили, что для узбекской армии это будет реальной проблемой. Поэтому сейчас активизируются контакты, например, включение в какой-то периметр безопасности, который, судя по всему, будет выстраиваться в Средней Азии.
Ситуация в Афганистане очень сильно усложняется, афгани падает, экономический кризис, и на этом фоне идет гражданская война. И все военные действия, и все экономические проблемы выплеснутся на границы, и прежде всего, на северное направление.
На этой неделе у нас будет заседание Тегеране соседей Афганистана, где будут принимать участие среднеазиатские республики на уровне глав министерств иностранных дел.
Эта проблема достаточно серьезная, и Узбекистан, конечно, видоизменяет его политику последнее время. И плюс ко всему наши американские коллеги решили подавить Китай в лучших традициях жанра, а Узбекистан — очень важная часть китайского трека в Средней Азии. Мало того, через него проходит Шелковый путь.
Плюс там еще энергоносители. Китай выкупает основную часть газа из Средней Азии, активно работает с Казахстаном, с Узбекистаном, с Туркменией очень плотно. В этой связи усидеть на двух стульях будет не так уж просто.
Поэтому сейчас эта многовекторная политика может закончиться по целому ряду причин. Потому что основные векторы требуют определяться, что убийственно для Узбекистана, и внешнеполитическая ситуация очень серьезно обострилась, и самостоятельно обеспечить свою безопасность Узбекистан в горизонте пяти лет не сможет.
— В плане экономики Узбекистан очень часто сравнивают в Китаем, и даже поговаривают о том, что он мог бы выиграть у Казахстана борьбу за неформальное лидерство в Средней Азии. Как вы полагаете, чем эта экономическая конкуренция завершится, и какая из этих стран будет более предпочтительна для Пекина?
— В нынешнем энергетическом треке углеводородов ситуация в пользу Казахстана. Казахстан граничит с Китаем — это очень важный фактор, которым не может похвастаться Узбекистан, а также это важный инфраструктурный хаб. Там есть точка входа, есть нулевое налогообложение и есть английское право. Казахстан — это вход в ЕврАзЭс для Китая. Значительная часть товаров идет туда, потом происходит реэкспорт, переоформление в казахские товары.
Казахстан — это ворота Китая в Россию. Это то же самое, что для России Белоруссия. Узбекистан не интегрирован настолько. Еще Казахстан физически больше, и он имеет выход к Каспийскому морю. Следовательно, его можно использовать как инфраструктурно правильную мотальную магистраль. Узбекистан с этой точки зрения географически сложнее расположен.
Китаю в последнее время это важно, он должен обеспечить так называемые магистрали в Европейский Союз, потому что американские коллеги своим AUKUS пытаются закрыть ему морскую составляющую. Для него Казахстан более перспективен с точки зрения инфраструктурной части.
С точки зрения сырьевой составляющей, и Туркмения, и Узбекистан, и Казахстан крайне важны. Поэтому я думаю, в этом цикле, до великого «зеленого разворота» будет идти относительная равная борьба. Но потом, когда обнулятся традиционные энергоносители, вопрос будет состоять в том, на чем будет строить свою экономику Узбекистан, когда будут вводиться ограничения на потребление углеводородов.
Понятно, что это будет не в ближайшие годы, не через пять лет и не через пятнадцать, но абсолютно точно этот тренд заявлен. То есть Узбекистану, как и Казахстану, как и Туркмении, нужно придумывать новые стратегии своей модернизации.
Самый любимый сценарий — это, конечно, Объединенные Арабские Эмираты, когда у вас есть энергоносители, вы перестраиваете в недвижимость, в IT, в другие современные составляющие. Или как принц Салман строит отдельно взятые свои линии города в Саудовской Аравии.
Но пока у нас продолжается сырьевая операция существования среднеазиатских республик, здесь, конечно же, будет идти очень серьезная конкуренция со среднеазиатскими регионами. Я думаю, что по инфраструктуре Узбекистан будет проигрывать Казахстану. Просто Узбекистан можно обойти, а Казахстан крайне сложно.
— Некоторое время назад было интервью посла Узбекистана на Украине, где он призвал Киев и Ташкент соответственно относиться друг к другу как в воротам в Азию и Европу. Как вы полагаете, это просто красивые слова, или действительно можно что-то выжать из этого сотрудничества, и может ли это сотрудничество каким-то образом повредить интересам России?
— Это так называемые обходные маршруты. Собственно, Казахстан и есть обходной маршрут. У нас есть несколько направлений, магистралей, Шелковый путь. Американские партнеры начинают выкорчевывать их последовательно.
Соответственно, у вас есть более южное направление, то есть связанное, положим, с Пакистаном, вот эта часть. Здесь отдельная история. Последнее время Китай очень серьезно усилил свое влияние в Таджикистане, Афганистане, ему важно сохранить южное направление. Иран также важен для Китая. Но американские коллеги здесь выводят дополнительное санкционное давление, чтобы перекрыть это.
В чем его проблемы? Узкость. Мы сейчас расширяем Восточный полигон, чтобы обеспечить товаропотоки. Фактически у нас по одну сторону в сторону Европейского союза и европейской части России идут товары массового потребления. А туда идут энергоносители и сырье — уголь, металлы, алюминий тот же самые, и иже с ними. Для того, чтобы обеспечить объемы, необходимо расширять восточный полигон, так называемый. Это, собственно говоря, Транссиб, направление Китая.
То же самое касается и энергоносителей. Речь идет об ответвлении ВЭСТО, в направлении Тихого Океана, ответвление Сковородино — это нефть, «Сила Сибири» — это газ. Это еще не считая СПГ, который мы также поставляем, по линии «Новатека». Поэтому с этой точки зрения эту магистраль крайне важно удерживать.
Казахстан, Узбекистан, Украина являются обходными маршрутами. Как они устроены? Точки входа — в основном, Казахстан, плюс-минус, дальше — Средняя Азия, выход на Каспийское море, дальше трансмодальными перевозками. Либо в Россию уход, либо перевоз через Каспий. Дальше Закавказье. Обычно это магистраль Азербайджан — Грузия, выход на Украину и из Украины в Европу. То есть конкретно через «Укрзализныцю», вот такой маршрут.
В чем его ряд недостатков? Первое — мультимодальность, разные виды транспорта, со всеми своими издержками. Второе — несколько стран пересекает. Третья самая важная проблема заключается в том, что постоянно политические различные проблемы возникают. Например, Карабахский конфликт, который несколько усложняет процесс с Азербайджаном, хотя там по северу проходит. Ситуация достаточно сложная с Ираном, это Каспий, как никак, с калибрами, со всеми вышеперечисленными составляющими.
Поэтому Китай выстраивает маршрут так, чтобы было несколько модулей, которые можно поменять. Например, договорились американцы с Узбекистаном. У тебя есть возможность как-то обойти. Казахстан — можно через Иран каким-то образом простроиться.
Китаю важно, чтобы эта магистраль работала, чтобы она не была перекрыта полностью. Для него это крайне важно, потому что Европа становится промышленным партнером.
С этой точки зрения конечно же Москва — более стабильный партнер, а ситуация в среднеазиатских республиках, за исключением Узбекистана и может быть, Казахстана, очень подвержены различным действиям и политическим рискам. И пока что грузы через Россию идут быстрее и дешевле, чем по этому сложносоставному маршруту.
Если нам еще упростить систему растаможки, мы можем выиграть за счет времени. А время это и есть стоимость прохождения по факту. Да, это риски определенные, но пока что экономически, особенно на фоне пандемии, работа намного перспективней. Мы, например, грузопоток практически не перекрывали.
- А выгодно ли будет России вступление Узбекистана в Евразийский экономический союз?
— Как ни парадоксально, Узбекистан это одна из немногих стран, которые могут воспользоваться целым рядом преимуществ от Евразийского экономического союза, почему-то отступают. Прежде всего, это вопрос трудовой миграции. Киргизия, Таджикистан очень серьезно от этого выиграли.
При этом надо понимать, что Узбекистан тоже активно присутствует на территории Российской Федерации. В последние две недели мы ввели миграционную амнистию в отношении граждан Узбекистана и Таджикистана.
Нам не хватает рабочей силы, нам не хватает трудовой миграции. Только для Восточного полигона нам приходится расширять отдельно присутствие инженерных войск и фактически в ручном режиме ввозить мигрантов из Средней Азии. За счет вступления в ЕврАзЭс этот процесс можно было бы серьезно упростить, а, следовательно, снизить цену на товароуслуги для граждан РФ. Например, на таксомоторные перевозки в Москве или курьерскую службу.
Второй очень важный момент. В отличие от Таджикистана и Киргизии, Узбекистан является достаточно обеспеченным, подушевой доход там достаточно высокий, благодаря сырьевой составляющей. Поэтому различные экономические перспективы здесь можно выстраивать.
При этом надо понимать, что у Средней Азии очень сложные отношения друг с другом. Все мы знаем о противостоянии Таджикистана и Киргизии, все мы знаем ситуацию со сложным противостоянием, напряженности Узбекистана с Таджикистаном. Там заложены некоторые конфликты, они могут вспыхнуть. Тем не менее, их интеграция может серьезно решить вопрос.
Наконец, для РФ было бы выгодно любое расширение рынка сбыта. Чем больше стран входит в объединение, тем больше пространств, на которые выходят российские компании. И тогда бы никаких проблем, как у нас с сотовыми операторами отдельно взятыми, например, не возникло бы.
Это экономическое пространство могло бы стать для России важной частью переговорной позиции. Одно дело, вы переговариваетесь от имени 148 миллионов граждан, а численность США практически 400 миллионов, а другое дело, представляете целый евразийский сегмент, достаточно плотный, с большим количеством граждан, двести тысяч как минимум. Это совсем другая переговорная позиция.
То же самое, что Европейский Союз по-отдельности не представляет интерес, за исключением отдельных стран, а совместно как игрок, он очень большой рынок сбыта. Он очень большой и сильный переговорщик на внешнем направлении.
Поэтому для Узбекистана это может быть серьезное усиление позиций. Для Москвы — очень серьезная поддержка ЕврАзЭс, которая во многом сейчас держится за счет доступа к родительскому рынку. Для Узбекистана можно уже будет говорить о совместных проектах эффективных. Поэтому я думаю, и Узбекистану это выгодно.
На фоне снижения интереса к углеводородам надо искать возможности для инвестиций, особенно стран-инвесторов, которые понимают этот рынок. В РФ проживет большая узбекская диаспора, есть соответственно, языковая составляющая. Поэтому с этой точки зрения инвестиции из РФ могут быть более интенсивные, и менее сырьево ориентированные, в отличие от американских коллег. Для Узбекистана необходимо будет форсировать переход к более современной экономике, а этот опыт перехода к более современной экономике у Российской Федерации присутствует.
Мы сырьевая страна, и в цифру переходим достаточно бодро и оперативно. Для примера, у нас сейчас на высоком уровне зеленая энергетика. Просто на 20% это атомная отрасль, поэтому она у нас всегда была. А в США и Франции атомная отрасль причислена к зеленой энергетике.
- В Узбекистане еще в девяностые годы русский язык был лишен статуса языка межнационального общения. В последнее время раздается очень много огульной критики в адрес советского периода, также началось возрождение басмачества. Как вы полагаете, нужно ли Москве серьезно давить на Ташкент, чтобы он поменял свою гуманитарную политику?
— Лучший способ выкорчевать такого типа элементы — это интеграция экономическая. Если вы берете денежный бизнес, никто на узбекском языке в РФ, как например, в Сбербанке, вряд ли будет разговаривать. Необходимо сейчас пресекать процесс.
Дело в том, что после коронавирусных ограничений растет очень большая протестная активность. Но в этом случае целый ряд стран, все страны фактически, не контролируют направления различного этнического национализма. В Средней Азии это носит большие риски для русскоговорящего сегмента, поэтому необходимо интегрироваться, и этой интеграцией как переговорным рычагом выстраивать единое языковое пространство. Бизнес разговаривает на одном языке, плюс-минус, и желательно, чтобы это был не английский язык.
По инициативе Таджикистана были выведены наши пограничники с границ, а сейчас вдруг резко выяснилось, что оказывается, мы братья, спина к спине должны стоять против афганской угрозы. Очень интересно было услышать. То же самое касается Узбекистана, что оказывается из-за сотового оператора, который не так вышки расставлял, теперь оказывается, что вдруг советское наследие крайне важно, у нас техника одна. Это вопрос, как конъюнктура меняет людей и страны, и политический класс, прежде всего.
Поэтому сейчас инфраструктура выстроена таким образом, что мы получаем возможность или шанс, чтобы эту ситуацию каким-то образом видоизменить.
Американцы теряют интерес к Средней Азии, мы это видим. Они сосредоточены на Китае. И Средняя Азия им интересна только с той точки зрения, чтобы просто обрубить Китай. А это будет означать, что будет битва за выкорчёвывание китайских инвестиций и все остальное.
Это все прекрасно в Средней Азии понимают, и им необходим очень серьезный третий партнер, в качестве арбитра, который может защищать в качестве и того, и другого. И все дружно направили свои взоры на соответствующего соседа с севера. Тем более, что ситуация в Афганистане показала, что американцы не готовы обеспечивать безопасность в странах, им это не особо интересно.
У нас есть хорошая возможность, которую в свое время получил Китай. Напоминаю, Китай много выиграл от противостояния Российской Федерации и США, получил лучшие контракты в этот период. Поэтому сейчас находится в такой же ситуации.
Мы должны использовать ее, чтобы укрепить позиции на среднеазиатском треке, который в последнее время, справедливости ради, мы слегка подпустили. А если мы никаких действий не будем проявлять, то у нас будет следующий «Карабах» уже где-нибудь в районе Средней Азии.
Тем более, наш турецкий коллега, на фоне резкого падения лиры, попробует сделать еще какой-нибудь военный эксперимент, судя по всему именно на северо-восток. Во-первых, в Идлибе он сейчас будет активизироваться, во-вторых, в Средней Азии.
Сложная экономическая ситуация толкает лидеров к тому, чтобы проявлять более агрессивные внешние действия. И Москва должна понимать, что в ближайшие несколько недель этот фактор будет крайне важным для наших интересов на южном направлении.
