Вечером 19 августа 1941 года штабы оборонявшихся севернее Киева 5-й армии и 27-го стрелкового корпуса (ск) получили приказ штаба Юго-Западного фронта (ЮЗФ) начиная с вечера 20-го числа отвести свои соединения за Днепр. На следующий день вдогонку поступила директива фронта № 280, которая внесла в предыдущий документ некоторые коррективы.
Первопричинами появления этих документов стала угроза охвата указанных советских объединений с северо-востока вражеской группой армий «Центр».
5-й армии её 62-ю стрелковую дивизию (сд) и 5-ю артиллерийскую противотанковую бригаду (аптбр) предписывалось вывезти автотранспортом, а 200-ю и ещё одну дивизию, на выбор командарма генерал-майора Михаила Потапова, отправить в район Чернигова эшелонами, где им предстояло поступить в прямое подчинение командованию фронтом. Остальным соединениям предстояло топать «пёхом», и переправиться на левый берег за пять ночных переходов, каждый раз занимая днём отведённые планом промежуточные рубежи.
5-я армия была для немцев «костью в горле».
Она нависала над северным флангом рвущейся к Киеву 6-й армии группы армий «Юг» и угрожала южному флангу 2-й армии группы армий «Центр». Гитлер с начала войны уже три раза в своих директивах требовал разгромить 5-ю, но у немцев это никак не получалось. Перед её фронтом после кровавых наступательных боёв были вынуждены перейти к обороне шесть сильно потрёпанных дивизий вермахта.
Но этот результат дался дорогой ценой. Советские дивизии тоже были сильно истощены — в них оставалось меньше половины личного состава. В трёх дивизиях 15-го ск оставалось по 4-4,5 тыс. человек, в двух танковых дивизиях 9-го мехкорпуса (мк) — по 2,2-2,4 тыс. и не осталось танков, в трёх 22-го мк — по 1,5-2,0 тыс., в 1-м воздушно-десантном корпусе — по 1,1-1,2 тыс. Не хватало тяжёлых вооружений.
Участок фронта между 5-й армией и оборонявшей Киев 37-й занимал 27-й стрелковый корпус генерал-майора Павла Артеменко. Ему приказывалось начать отход на двое суток позже 5-й армии — 22 августа, в полночь на эту дату корпус переходил в подчинение 37-й армии.
Это решение оказалось роковой ошибкой, которая потом очень дорого обошлась Юго-Западному фронту.
Генерал Артеменко сразу же 20 августа отправил в штаб фронта донесение, в котором обращал внимание, что так как отступление всех соединений 5-й армии начинается на два дня раньше его корпуса, у него оголяется правый фланг. Он просил приостановить отход левофланговых дивизий генерала Потапова на двое суток, чтобы не «ломать» линию. Командующий 5-й армии его точку зрения поддерживал, но начальник штаба ЮЗФ генерал-майор Тупиков к их мнению не прислушался.
Вечером 20 августа 5-я армия приступила к выполнению приказа. Движение соединений велось только по ночам. За 2-3 часа до начала отхода производился артналёт. Оставшиеся в окопах лёгкие отряды прикрытия до утра поддерживали ружейно-пулеметный огонь, после чего отходили сами. Одновременно в ближнем тылу у немцев «шумели» разведгруппы и диверсионные отряды. Переправы через Припять и Днепр происходили тоже только в ночной темноте.
Немцы подготовку соединений 5-й армии обнаружили ещё 19 августа и двинули вдогонку свои авангарды. Их продвижению мешали сильные советские заслоны, минно-взрывные заграждения и разрушенные пути сообщения. Из-за перемещений только по ночам вражеская авиация сильных потерь 5-й армии нанести не смогла, а из-за грамотной работы сапёров и ПВО — не разрушила переправы через Днепр.
5-я армия в очередной раз избежала разгрома, но противник отыгрался на другом участке фронта.
Получив от Гитлера очередную директиву, разгромить 5-ю армию русских, немецкое командование сосредоточило на её стыке с 27-м ск сильную группировку войск, состоявшую из трёх пехотных дивизий и 11-й танковой (тд). Узнав днём 22 августа, что 5-я армия начала отход, враг нанёс в образовавшийся между нею и 27-м стрелковым корпусом разрыв удар силами 111-й пехотной дивизии, поддержанной усиленным 191-м дивизионом штурмовых орудий.
Генерал Артеменко, чтобы прикрыть этот участок, выделил из своего резерва 713-й стрелковый полк и один артдивизион, но их смяли. В образовавшийся прорыв утром 23 августа по ведущей через реку Тетерев дороге к Днепру устремилась и 11-я тд подполковника Гюнтера Ангерна. 2-й дивизион 357-го артполка встретил вражескую колонну уже на подходе к Днепру и Иванкова.
Маршал Иван Христофорович Баграмян, в то время занимавший должность начальника оперативного отдела фронта, в своих мемуарах рассказал о его героической гибели.
Вражеские танки напоролись на изготовившийся к бою дивизион у Иванкова. Одну из батарей атаковали сразу десять танков. Расчёты, прежде, чем погибнуть, успели подбить два из них, почти все пушки были уничтожены. Только у последнего пока ещё целого замаскированного плетнём орудия оставался последний наводчик. Он выждал, пока танки приблизятся на убойную дистанцию, и открыл огонь. Две вражеские машины герой успел поджечь. Колонна развернулась, открыла ответный огонь, в обход в тыл артиллеристу направилась группа автоматчиков. Он ещё мог отступить, но вместо этого подбил третий танк.
Стоявшая за орудием хата пылала, а он продолжал стрелять — поджёг четвёртую машину. Он бы, может быть, подбил бы и больше, но кончились снаряды, с тыла приблизились автоматчики. Пошатываясь, раненый артиллерист поднялся, погрозил им кулаком и шагнул в пылающий дом. Фамилия его была — Бригада. Больше о нём неизвестно ничего.
В 16:20 шедший у немцев в авангарде 191-й дивизион штурмовых орудий достиг крупного села Горностайполь. На перекрёстке немцы уничтожили подвернувшийся грузовик, у пленных выяснили, что мост через Днепр в 5-6 километрах к востоку.
Для врага это была невероятная удача. Тут же вперёд был отправлен авангард — три самоходки с десантом на броне. Они устремились к мосту по мощённому камнем шоссе, разметав попавшийся по дороге конный обоз.
Мост, к которому устремился противник, называли или Окуниновским, по левобережному селу (ныне не существующему), у которого он находился, либо Печкинским, по урочищу на правом берегу. Его полная длинна составляла 2,5 километра. Оборону здесь держали 93 человека гарнизона старшего лейтенанта В.А. Мартынова из 1-го батальона 56-го железнодорожного полка 4-й дивизии войск НКВД. Весь личный состав, включая командиров, был призван из запаса, так что особой подготовкой похвастаться не мог.
Ещё было 69 стрелков, почему-то без командира, так же из резервистов, причём из таких, что они даже не умели обращаться с винтовкой. За подрыв моста отвечали сапёры, плюс тут же были понтонеры — всего 90 человек. Люди были необстрелянные, легко поддавались панике. Мост также прикрывали 12 76-мм зениток и четыре 37-мм зенитных автомата МЗА 178-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона (озад) ПВО РГК.
23 августа 1941 года в 18:00 с располагавшейся на правом берегу 2-й батареи зенитчиков доложили, что приблизительно 10-15 вражеских танков ворвались на её позиции. На самом деле это были не танки, а самоходки StuG III из авангарда вражеского дивизиона штурмовых орудий, и было их всего три штуки, но их вполне хватило, чтобы раздавить зенитки и перебить орудийную прислугу.
Около 18:10 в штаб фронта поступило сообщение от заместителя командира 16-го стрелкового полка 87-й стрелковой дивизии по строевой части майора В.Г. Володарского, исполнявшего обязанности заместителя коменданта моста. Окуниновская переправа носила условное обозначение «Рига», поэтому звучало оно так: «Переправа-Рига….Из Горностайполя на Страхолесье движется колонна танков направлении переправы. Прошу много авиации. Сейчас уже доходят до переправы».
В 18:20 ситуация стала критической: «2 танка прошли по мосту, остальные за мостом ведут огонь по мосту и зенитным батареям. Скорей. Находимся под сильным артогнём. Сейчас тут все действует. Будем держать мост. Давайте авиацию скорее».
По ворвавшимся на мост танкам открыла огонь 1-я батарея. К 19:00 к левой оконечности моста прорвались два танка, по отчёту зенитчиков их подбили орудия 3-й батареи.
На самом деле немцы вспоминают, что выбыла из строя только одна самоходка, и то, её протаранил своим грузовиком какой-то неизвестный герой. Сильно повредить бронированную машину он не мог, но экипаж слетел со своих мест и лишь везение спасло немцев от тяжелых травм. StuG III пробил перила и застрял, наполовину зависнув одной гусеницей над водой.
Остальные вражеские бронемашины вели огонь с правого берега через Днепр. Одновременно с танками зенитчиков атаковала вражеская авиация…
А сапёры мост всё не подрывали, формально его комендант самостоятельно такое решение принять не мог — приказ на подрыв должен был отдать командующий 5-й армией, но связи с ним не было.
Тем временем к мосту подошёл весь вражеский артдивизион. Ещё одну самоходку он потерял за 2 километра до Окуниновского моста на мостике через небольшую протоку Звенец — бойцы-железнодорожники наконец пришли в себя и подорвали её радиоуправляемым фугасом.
В 19:30 правобережная 1-я батарея сообщила, что в живых остались шесть человек, все орудия вышли из строя, после чего связь с ней прервалась. 3-я батарея также полностью вышла из строя, на 2-й не стреляло пока только одно орудие, но оставшиеся три не могли долго сдерживать вражеский натиск. Командир дивизиона погиб.
На запрос зенитчиков своего командования, что делать дальше, им приказали отходить в Остёр, забрав оставшихся людей, матчасть и боеприпасы… и это при том, что мост по-прежнему оставался не взорванным.
К тому времени немцы ещё не форсировали Днепр, но к подбитым на восточной оконечности моста танкам приблизились 20 вражеских пехотинцев. Пехота концентрировалась и у западной оконечности.
Мост не взрывали, потому что после подрыва 9 августа от грозы моста в Мостыще и 20-го от артобстрела у станции Бородянка сапёрам приказали изъять детонаторы из зарядов, так как их командование посчитало, что враг ещё далеко. Это решение было вскоре обильно оплачено кровью.
Минёры побежали на мост, стали вставлять детонаторы, но немецкие пехотинцы из числа танкового десанта их заметили, и открыли огонь. Минёрам пришлось экстренно прыгать в воду… тем, кто ещё был жив.
Тем временем у немцев подтянулся к берегу 111-й противотанковый дивизион, который открыл огонь по 12-ти ДОТам и ДзОТам на противоположном берегу реки. Подошёл передовой отряд 11-й танковой дивизии, возглавлял который командир соединения подполковник Гюнтер Ангерн, только вторую неделю как вступивший в должность. При поддержке бронетехники немецкая мотопехота ворвалась на левый берег и зачистила опорные точки военных железнодорожников.
Плацдарм был захвачен.
Тем временем командир отряда речных кораблей капитан 1-го ранга Иван Кравец находился в штабе 5-й армии. Он предлагал её командующему генерал-майору Потапову дополнительно прикрыть переправы его кораблями, но тот ответил: «У меня 4 тяжёлых батареи охраняют переправу. Зачем вы пришли? Вы мне не нужны». Но вот стало известно, что Окуниновский мост захвачен, и он сменил свою точку зрения: «Теперь вы мне нужны».
Из Киева на север к мосту отправился до того находившаяся в ремонте канонерская лодка «Верный». Встав под левый берег и замаскировав дёрном и ветками палубу, моряки принялись наблюдать за мостом. Сначала на нём никого не было, но вот двинулась колонна танков, бронетранспортёров, мотоциклистов, гужевой транспорт. С противоположного берега прибыл человек. Он оказался заведующим орготделом райкома ВКП(б) Горностайполя, рассказал, что тот захвачен немцами.
Комендор «Верного» Пётр Танана вспоминал после войны:
«В ночь на 24 августа… дежурный привёл на корабль высокого красноармейца, мокрого и в грязи, но с оружием в руках. Бывший школьный учитель, призванный в начале войны, оказался из охраны Печкинского моста. Он рассказал, что немецкие танки ворвались на мост и почти вся охрана была взята в плен, а орудия и пулемёты захвачены целыми и исправными».
О захвате моста своему командованию сообщили военком 178-го озад и пять регулировщиков мостового гарнизона. Начальник охраны тыла ЮЗФ полковник Владимир Рогатин им сперва не поверил и приказал командиру 56-го железнодорожного полка подполковнику Трофиму Жеребцову выяснить обстановку.
В 22:00 на двух грузовиках с двумя отделениями бойцов НКВД тот лично выехал к Окуниново из Остра С ними отправился военком 4-й железнодорожной дивизии НКВД полковой комиссар Павел Ефимов. Они успели преодолеть всего километров 10, выскочив лоб в лоб на немецкую передовую колонну. В коротком бою отряд понёс тяжёлые потери и отступил. Погибли 12 человек, в том числе Жеребцов и Ефимов.
В штабе ЮЗФ о случившемся знали с самого начала, хоть в своих мемуарах маршал Баграмян и утверждает обратное. В районе полуночи, когда масштаб катастрофы наконец полностью вырисовался, советское командование стало спешно стягивать к захваченному противником плацдарму свободные силы.
Первой в 1:50 ночи выехала рота флотского полуэкипажа Пинской военной флотилии (ПВФ), командовал которой майор В. Н. Доброжинский. Утром на 30 грузовиках подтянулась 214-я воздушно-десантная бригада.
Тем временем моряки пытались разведать, сколько сил противник успел сосредоточить на восточном берегу:
«По данным требующим проверки, командир орудий охраны моста Печки сообщил, что в Окуниново около 40 танков и свыше 140 мотоциклистов. Другой командир донёс, что в Староселье (Страхолесье) 8 танков и мотоциклисты».
Только утром 24 августа штаб ЮЗФ отдал приказ мост уничтожить.
Огонь по нему вела канлодка «Верный», его бомбили самолёты 33-го и 227-го бомбардировочных, 74-го штурмового и 43-го истребительного авиаполков (иап). Последний принадлежал 36-й истребительной авиадивизии, защищавшей небо над Киевом. Его устаревшие бипланы И-153 «Чайка» сначала пытались разрушить мост бомбами, но только дырявили настил, который немцы быстро восстанавливали. Когда мост атаковала авиация, корабли переносили огонь с моста на зенитные батареи противника.
Одновременно с этим командир 11-й танковой дивизии немцев, находившийся вместе с его передовым отрядом, подполковник Гюнтер Ангерн, попытался захватить в районе Остра и мост через Десну, но его охрана на этот раз сработала оперативно — мост взорвали. Переправившиеся на северный берег реки моряки майора Доброжинского вступили с противником в бой. Подбив несколько танков и понеся потери, они отступили обратно. В этом бою Гюнтер Ангерн был тяжело контужен разрывом авиабомбы.
На мост направились два штурмовика Ил-2, вооружённые зажигательными авиационными приборами. С пилотом одного из них случилась удивительная история.
Лейтенанта Сергея Колыбина сбили прямо над мостом, и он направил свой штурмовик в подходившую к нему вражескую колонну. Однако взрывом его отбросило в кусты, где спустя двое суток он был подобран немцами и помещён в лагерь. Это не единственная потеря нашей авиации в районе Окуниново, только 43-й иап за время безуспешных боёв по уничтожению вражеского плацдарма потерял 12 лётчиков.
Второй Ил-2 младшего лейтенанта Василия Олейника мост всё-таки зажёг, но его опоры и металлические пролёты оставались целыми.
Здесь своё веское слово сказали канлодки «Верный» и «Кремль» из состава ПВФ. Огнём своих орудий они разрушили один из мостовых стальных пролётов, его фермы рухнули в воду. Кроме того, канлодки уничтожили множество живой силы и техники противника — немцы думали, что по ним стреляет- не менее 30 кораблей. На самом деле их было только два.
Но за этот успех Днепровскому отряду ПВФ пришлось заплатить высокую цену — при возвращении в Киев в месте, где русло Днепра сужается, «Верный» попал под бомбёжку, и был уничтожен.
До разрушения моста немцы успели переправить на восточный берег 191-й дивизион штурмовых орудий и передовой отряд 11-й танковой и 111-й пехотной дивизий. Их свели в оперативную «группу Штапфа», названную так по фамилии командующего 111-й пехотной дивизии. Постепенно, несмотря на разрушение моста, эта группировка пополнялась — немцы переправлялись на понтонах и прочих плавательных средствах.
В результате этих действий севернее Окуниновского моста оказались отрезанными корабли двух отрядов ПВФ. Один из них — монитор «Бобруйск» — 25 августа в 14:30 смог обрушить ещё одну стальную ферму.
Но немцам мост уже был не особо нужен — они справлялись и понтонами, а в ночь на 31-е в полукилометре выше Окуниново стали сооружать наплавную переправу на лодках, которую закончили к 19:00. Теперь уже ничто не могло сбросить их в Днепр.
Враг захватил так необходимый ему плацдарм, который стал первой прелюдией трагедии, имя которой — «Киевский котёл».
