- Дмитрий Игнатьевич, мир вступил в зону турбулентности: события в США, в Европе, на Ближнем Востоке, в Белоруссии, на Украине… Как-то всё кучно идёт, и это вызывает у стороннего наблюдателя чувство тревоги. Неужели дело идёт к Армагеддону?
— К Армагеддону? Это вряд ли. Армагеддон — это тотальное уничтожение, а мир вплотную подходит к стадии тотального изменения. Эти грядущие изменения, словно вода в плотине — ищут слабые места. И там, где послабее, прорывает в виде неожиданных ситуаций, непредсказуемых событий. Ближний Восток, Украина, Белоруссия, Черногория и прочее… Это будто канарейки или коты, которых «колбасит» перед тотальным землетрясением. А вот оно встряхнет, и так встряхнет — абсолютно всех. Жаль, не все это еще понимают. И, соответственно, не готовятся…
- Сегодня во главе угла, конечно, предвыборная кампания в США. Демократы заявляют, что победу Трампу в любом случае они не отдадут. Будет ли, по вашему мнению, Трамп им сопротивляться, или его нынешняя жесткая риторика лишь попытка сохранить лицо?
— Штаты слишком упорно цеплялись за роль «первой державы мира». Не понимая, что роль лидера — это не только привилегии, пироги и пышки, но и первостепенные риски. Соответственно, глобальные изменения, потрясения в мире начнутся (или уже начались) именно с них.
Это не только борьба демократов и республиканцев, зрелого и перезрелого лидеров, финансовой и промышленной элиты, глобалистов и патриотов; наконец, модерна и постмодерна. Это еще и борьба мира традиционных моральных кодексов и постморальных. Как бы к Трампу не относиться, но у него есть четкая позиция и он исповедует знакомые нам парадигмы: мужчина и женщина, взрослый и ребенок, слово и ответственность, правда и ложь, война и мир, власть и деньги… Его же оппоненты постоянно меняют свою позицию и стирают различия этих базовых понятий.
«Постмораль» — это бесовство, когда всё дозволено и всё запрещено одновременно. Это гермафродитное моральное зрение, когда можно всё оправдать и всё можно охаять. Хотя чего рассказывать, если это можно увидеть в натуре — сторонники «постморали» уже поставили эксперимент на Украине. То же самое будет и в Штатах, если победят демократы. Байден — это постаревший Зеленский, или Зеленский — это молодой Байден. Да — последний уже не сможет играть на рояле в духе «постморали», но блудить словами будет так же виртуозно.
Короче, в Штатах сейчас сталкиваются не две политики, а два мировоззрения. И это не только «американская трагедия», драма для их страны, но и для громадной части мира. У меня ощущение, что «дивный демократический мир» не готовы принять даже многие из тех, кто жаждет перемен. Поэтому, несмотря на ковид и беспорядки, растет рейтинг Трампа. К тому же он понимает, что «сохранить лицо» в политике можно только вместе с властью.
- Понятно, что на Украине ждут результатов президентских выборов в США, но в принципе разве возможны перемены в ее судьбе, если поменяется хозяин Белого дома? Она приговорена к тому, чтобы оставаться антирусским плацдармом — вне зависимости от американской внутриполитической повестки дня. Возможно ли изменить данное положение дел вне зависимости от воли США?
— Большое заблуждение полагать, что украинский ландшафт не изменится при любых результатах американских выборов. Повторяю: речь идет не о смене хозяев Белого дома, а о смене различных моделей отношения к миру, освоения его возможностей. Русофобия украинской власти, которую столь трепетно выпестовали американские демэлиты, всего лишь частный случай «школы большой лжи».
Соответственно, если в Америке победит глобальная демократическая «школа злословия», то класс мелких лгунишек и прикольных врунов из Украины она, конечно, поддержит. Если же удержатся у власти и окрепнут «реалисты», градус русофобской истерии понизится — просто деньги на ложь вряд ли станут дальше выделять. По крайней мере, на политическую ложь (экономическая ложь будет всегда, пока существует конкуренция).
Хотя кто бы ни победил, скорее всего, начнется такое, что просто не будет времени нянчиться с русофобией в далекой и бедной стране. Сама, детка, сама…
- События в Белоруссии — это крах внешнеполитической доктрины РФ или победа? С одной стороны, мы видим, что «Беломайдан» пробуксовывает, с другой — его возможности отнюдь не исчерпаны, радикализировать ситуацию довольно просто. Можно ли рассматривать события в Минске как неминуемую прелюдию к событиям в России?
— Я бы не разделял Белоруссию и внешнеполитическую доктрину РФ — сегодня, по сути, одно и то же. Белорусская власть сделала России колоссальный подарок. Она на своей территории, за собственные средства и на собственные риски обкатала ключевые аспекты российской внешней политики, доведя их до абсолюта, а то и абсурда. Это как обкатывать танковый или авиационный моторы — с риском для жизни на запредельных оборотах, чтобы выявить все их слабые места.
Небольшое отступление. Глобальные изменения, о которых я говорил вначале, всегда приходят в виде мировых войн. Но поскольку полноценная «горячая» мировая война сейчас несет угрозу гибели всего человечества, ее перевели в виртуальную форму. Ну, как бой в компьютерной игре, но с реальными последствиями: проиграл — раздевайся до трусов и всё добро отдавай победителю. Или как в рассказе Брэдбери, когда львы выпрыгивают из экрана телевизора и реально пожирают зрителей.
Как зародыши повторяют в своем развитии всю эволюцию рода, так и новый рождающийся мир в сжатой форме повторяет предыдущую историю. Скажем, в настоящее время мы на новом уровне проходим все наши главные предыдущие войны. Со всеми былыми огрехами и находками. По Белоруссии — как предполагаемому плацдарму Русского мира — ударили первой. То есть, целились в Великую Русь, но ударили по Белой. И первый бой приняли ее «штрафные батальоны». То есть, Минск — это не «прелюдия» эротичного польского сантехника к России, а жесткая попытка изнасилования самой России всем консолидированным Западом.
- Сегодня Россия отброшена к границам XVII века, за ее пределами остались миллионы русских людей и сотни русских городов. Это здоровый прагматизм, то есть необходимость удержать за собой хотя бы то, что осталось, или просто чиновничье равнодушие и наплевательство? Во втором случае, имеются ли шансы вообще удержать под своим контролем бывшую периферию Советского Союза как зону влияния современной России?
— Против России идет пусть и «виртуальная», но жестокая война с возможными фатальными последствиями. Вплоть до расчленения и геополитического каннибализма. России повезло, что начали не с центра, а с края — с Белоруссии. Это потом уже ее заклятые «партнеры» опомнились и вспомнили про центрового старичка-«Новичка». Поздно. На белорусском плацдарме уже состоялись бои, где от дефицита времени были выкинуты на обозрение все заготовки «оранжевых революций». И, соответственно, российская власть могла просчитать эффективность задействованных контрмер. Повторюсь: соседи слепо, утрированно копируют российские модели отражения агрессии, что облегчает анализ их результативности — с гротеском легче работать.
В «переснятом» виде непроизвольно используется опыт предыдущих судьбоносных военных компаний. В ходе первой атаки белорусская власть осознала, как опасно игнорировать опыт борьбы с наполеоновским нашествием. Помните: тогда на первом этапе царское величество сделало ставку на регулярные войска. Всякой народно-партизанской инициативы панически боялось. Просто не верило, что народ со своими харизматическими вожаками, типа Дениса Давыдова, может быть союзником государства.
В Белоруссии так же пришлось вспомнить главную причину неудачи Империи в Первой мировой войне — неумение внутренние проблемы превращать во внешние. Бацька об этом, наконец, в правильном векторе заговорил. ВВП внимательно смотрел… Наконец, вспомнил Бацька и о драме начала Великой Отечественной войны — технологическое, техническое и организационное отставание от врага на первом этапе. ВВП внимательно смотрел…
Сейчас Белоруссия дает России передышку и опыт — не только для защиты, но и победы. Если, конечно, ее опыт будет адаптирован российской властью и обществом, не задушен чиновничьей хваткой. Тогда и границы будут не XVII века, а XXI — былое максимальное пространство, да ещё и «с горкой».
- Однако на данный момент создаётся впечатление осуществившейся «стабильности хаоса». Это новая реальность, с которой необходимо смириться и во избежание психического нездоровья просто игнорировать? Либо напротив — предпринимать экстренные меры для выправления ситуации?
— Стабильный или управляемый хаос — псевдотеория, которой западные коллеги-аналитики камуфлируют свою беспомощность перед будущим. Типа: «Все под контролем, даже хаос; расслабьтесь». Мне по этому поводу вспоминается американский армейский анекдот. Сбрасывают первый раз с парашютом десантника. Он волнуется, всё ли будет в порядке. Сержант объясняет: «Всё под контролем. Парашют обязательно раскроется. Ну, в самом крайнем случае тебя выручит запасной. А на месте приземления уже будет ждать джип». Новобранец прыгает. Дергает за кольцо. Парашют не раскрывается. Дергает запасной — тоже не раскрывается. Он обреченно бормочет: «Если еще и джип не приедет…» Такая же ситуация сегодня у «агентов хаоса». Они уверяют свое руководство, что все под контролем, что они утопили в бардаке всех конкурентов и врагов, а сами думают: «Наверное и джип не приедет».
Демократические «яйцеголовые», которые придумали проект «Черные имеют право на жизнь», хотели добавить немного ада в жизнь конкурентов. В результате проект вышел из-под контроля и они уже сами становятся его жертвами. Не стоит шутить с хаосом, особенно социальным.
- Так кто же тогда правит миром? Например, когда мы говорим о транснациональных корпорациях как о теневом мировом правительстве — это глуповатая конспирология либо осознание важности сохранения национальных государств, последнего серьёзного противовеса транснациональным экономическим монстрам?
— Транснациональные корпорации уже проиграли национальным государствам. Патриотизм оказался сильнее прибыли, государство дальновиднее корпорации, национализация стратегических отраслей эффективнее приватизации системообразующих сфер экономики. И вообще — только великие империи вынашивали в своем чреве великие культуры, но никогда этого не смогли сделать самые мощные коммерческие структуры. Когда я говорю о «новом мире», я прежде всего имею в виду эту тенденцию.
- Современный внешне культурный человек — существо легко управляемое, манипулируемое извне. Быстрое превращение мирного бюргера в яростного участника толпы «революционеров», по сути, лишь вопрос политических технологий. Это рождает чувство исторического пессимизма (помните «исторический оптимизм» советской пропаганды)? Или наоборот — мы присутствуем при рождении нового, более мобильного и комфортного мира?
— На самом деле, легко управляется и манипулируется лишь тот человек, который не был встроен в систему сложного производства, не был «вживлен» в продвинутый коллектив, не имел по жизни значимой миссии. Работников, скажем, атомных станций редко увидишь в протестующей толпе. Поэтому гармоничный «новый мир» — это мир сложных и многопрофильных производств, живых и просвещенных коллективов (а не одиночек-надомников на удаленке и в изоляции). Мир социальной ответственности и активности, где твоя позиция идет «от души», а не указания чиновника… Россия свернула с этого пути, но еще есть время на него вернуться.
- Вернуться можно, но можно ли пройти этот путь, если игнорировать друзей, попутчиков и прочих сочувствующих? Как вы думаете, почему украинские политики, эксперты, журналисты, которые не приняли украинский государственный переворот и переехали в Россию, за редким исключением остались невостребованными?
— Тут много причин. Во-первых, Россия первоочередно адаптирует тех, кто быстрее и эффективнее может помочь стране нарастить оборонный потенциал. Вот, скажем, есть два монумента матерей-защитниц Родины. Один в Киеве, другой в Волгограде (Сталинграде). Монументы сравнимые по размерам, но в российском варианте меч у статуи длинной 65 метров, в украинском — 35.
Это не потому, что киевская Родина-мать предпочла короткий римский тесак, а не полноценный славянский меч. Просто в свое время там не нашлось квалифицированного сварщика, способного сварить прочную конструкцию полного размера. И вот сейчас Россия, конечно, привечает прежде всего тех, чье мастерство, талант, квалификация помогут обрести ей достойный «меч». Война на носу, как бы она ни называлась — «вы слышите: грохочут сапоги?»
Во-вторых, украинские политики и эксперты у себя дома были значительно переоценены. Там любая заметная фигура либо встроена в «схемы» доения бюджета, либо обслуживает «знатных дояров». Я это называю «олигархической рентой». В России с олигархами посложней, «схем» на порядок поменьше, контроля государства на порядок больше. Да и сложно пришлому человеку вписаться в интим с бюджетом. Почему сын генерала не станет маршалом? Потому что у маршала есть свои дети. Поэтому у «украинцев» перманентное ощущение персональной недооцененности. На этой почве у некоторых из них даже возникает стойкая неприязнь к России. То, что приютила, спасла от унижений, а то и гибели, быстро забывается. А то, что не обеспечила лакшери-жизнь — как на Украине у любого близкого к власти и олигархату — давит на мозги постоянно.
Наконец, бывшие «украинцы» выросли в модели партизанской вольницы, о которой говорилось выше. Она предполагает, что дерзость, борзота, хуцпа капитализируются выше, чем послушность, исполнительность, преданность. На Украине без инициативы так же быстро можно пропасть, как в России с инициативой. Я сам не раз здесь попадал впросак, когда советовал вроде полезные стране вещи, но они уходили «наверх», на согласование, и терялись там в немыслимой высоте. Если бы боец Сухов стал на Старой площади согласовывать свои шашни с гаремом или контакты с белогвардейцем Верещагиным, белое солнце пустыни над Союзом никогда бы не взошло.
Но тут надо без обид. Просто стоит понимать: до сих пор в России меньшие риски были связаны с исполнительными, безынициативными чиновниками и функционерами, нежели с гражданскими безбашенными активистами и фантазерами. Однако Белоруссия показала, что только с регулярными войсками, без массовой инициативы недисциплинированных, но неравнодушных партизан, устоять — ни в прошлых войнах, ни в будущих — невозможно. Поэтому потерпим. Это время еще не пришло, но стремительно приближается. Не проморгать бы момент…
