Свобода слова всегда являлась главным лозунгом в политическом лексиконе западной пропаганды. Так повелось еще с советских времен, когда критики «реального социализма» ставили нам в пример информационное поле американского или европейского общества, настаивая на том, что в нем не присутствует никакой цензуры. И это выигрышно смотрелось в глазах постсоветского обывателя в отличие от родного государства с нехитрым набором телеканалов и обязательной подпиской на «Правду».
Конечно, это было чистой воды лукавством. Политическая цензура всегда была нормой для Западной Европы или США. Она могла принимать гибкие формы в духе soft power, когда оппозиционные ресурсы не запрещали, а вытесняли их на обочину, загоняли в узкую нишу маргинальной аудитории, лишая реального общественного влияния. Но зачастую цензура была прямой и жесткой — когда власти закрывали левые, антивоенные или правозащитные СМИ, обвиняя их в подрывной работе в интересах Советов, устраивали против них провокации и арестовывали журналистов, превращая их в диссидентов. Причем такое происходило не только во времена маккартизма.
Больше того, за годы холодной войны западные правительства создали прекрасно организованную и разветвленную сеть пропаганды — настоящую информационную машину, направленную на жителей Восточного блока. Ее повестка полностью определялась боевым заданием сверху, не допускающим никаких вольностей. Про СССР надо было говорить только как про империю зла, максимально демонизируя ее действительность, чем и занимались круглые сутки разнообразные «голоса». И хотя на них постоянно призывали к борьбе за свободу слова, эти частоты представляли собой зеркальный аналог советских официозных газет, только с обратным знаком.
Девяностые годы стали в этом смысле некоторой отдушиной. На то были свои причины — поражение и распад СССР позволили западным элитам либерализовать свою информационную политику. Главного врага больше не было, расходы на внешнюю пропаганду снижались, а политическая оппозиция в Америке и Европе не представляла для элит серьезной угрозы. Ее месседжи безнадежно тонули в информационном мейнстриме, который восторженно вещал о конце истории, рекламируя дивный новый мир глобализованного капитализма, где якобы больше нет никаких преград и барьеров.
С этим моментом совпало наступление эпохи интернета — всемирной сети, которая представляла на заре своего существования свободные дикие прерии, а обживавшиеся в них первопроходцы не знали, что такое цензура и блокировка, безбоязненно размещая всякую информацию. Так было и в период становления социальных сетей, когда они представляли собой глобальную площадку для любых позиций и мнений. Их пользователи могли высказываться по всем вопросам, публиковать самый разнообразный контент, не опасаясь попасть под санкции за неправильное слово и фото. И это тоже превозносилось пропагандой как неотъемлемое достижение свободного общества, которое никогда больше не получится контролировать.
Но все было ровно наоборот. У сетей были регуляторы и владельцы, которые разрабатывали и совершенствовали механизмы контроля над своими пользователями, используя для этого анализ «больших данных» в глобальных информационных потоках. И все это происходило под бдительным наблюдением американских правительственных структур, которые прекрасно осознавали растущее значение нового сетевого пространства — прежде всего в вопросах глобальной идеологической и политической пропаганды. А основные сетевые платформы были созданы западными компаниями, что изначально делало их зависимыми от государственных органов и спецслужб, по достоинству оценивших огромные возможности соцсетей, чтобы использовать их в своих собственных целях. В первую очередь для подрывной деятельности против неугодных режимов.
Все это проявило себя сейчас — во время глобального кризиса и нового издания холодной войны. Растущая политическая и экономическая нестабильность в странах первого мира заставляет их резко ужесточать цензуру, отбросив прочь риторику о свободе слова. Любые источники альтернативной информации априори считаются в США или НАТО вражескими, что выражается в ограничениях работы венесуэльских, российских или китайских медиа. Этот контент-контроль прежде всего касается популярных социальных площадок, к числу которых относятся Facebook, Twitter или YouTube. Причем он также касается местных оппозиционных пользователей, которых тоже ограничивают и цензурят.
«Ну и времена… В инстаграмме, где у меня сосредоточены мои не читающие по-русски фрэнды, часть из них теперь лайкает мои посты исключительно в личку… По ряду чёрных инфлюенсеров прошла инфа, что за политические посты, лайки под леваками система понижает человека в ленте… Об алгоритмах плачут сейчас всё, — от мейкап-артистов до фуд-блогеров с многомиллионной аудиторией, — но то, что творится в активистском сегменте сетей — это полундра. Скажем, в Твиттере, где сидит вся политическая Америка, аккаунты организаций, устраивающих акции протеста под домом у мэра Лос-Анджелеса, удаляют уже при регистрации. Таким образом, худшие прогнозы подтверждаются, и статус-кво становится всё более тоталитарным, защищая себя в ситуации кризиса», — пишет украинский политбеженец Анатолий Ульянов, проживающий в последние годы в США.
«В совок семьдесят девятого года можно было привезти джинсы из Америки, а сегодняшняя Америка — это такой совок, в который джинсы уже никто не привезет. Из того совка можно было уехать, а из этого некуда. И «Голоса Америки» в нем тоже нет, и не будет. Только три чуть разных «Правды» и один многоликий бессмертный Брежнев», — иронично написал об этом в своей последней книге Виктор Пелевин.
К слову, он также предупредил, что американские власти будут преследовать оппозиционеров под лозунгом борьбы с русской угрозой. «В идеале, любой западный политик, не являющийся безусловным и очевидным подлецом, должен быть объявлен русским агентом», — пишет об этом наш современный классик. И к этому можно только добавить, что в коронавирусном мире противников системы стали называть вдобавок агентами Поднебесной, против которой направлено сейчас острие атаки западных медиа.
Все это привело к беспрецедентному всплеску цензуры в социальных сетях и на видеосервисах. Страницы популярных блогеров, каналы информационных сайтов массово блокируются под предлогом борьбы с российскими фейками и пропагандой. В День Победы на «Фейсбуке» удаляли исторический снимок с флагом, отправляя в бан тысячи пользователей. И стоит ли удивляться таким неожиданным случайностям, если факт-чекерами для сетевых медиа являются откровенно ангажированные и идеологизированные структуры, тесно связанные с украинским политическим классом и его покровителями из Демократической партии США? Ведь вся их работа сводится к поискам предлогов для запрета того или иного «пророссийского» сайта.
Что делать в этой ситуации? Каким образом нужно проводить борьбу в защиту реальной свободы слова, которая сворачивается сейчас в интернете? Это серьезный вопрос, решение которого не оставляет времени на рефлексии. Но для начала нужно осознать, что глобальные информационные платформы, созданные в американском правовом и государственном поле, больше не дадут высказываться критикам американской политики. Это реальность, с которой надо считаться, делая из нее необходимые выводы практического порядка.
Пора понять — газета «Правда» писала когда-то чистую правду о западной пропаганде.
