— 25 лет назад Верховный Совет ещё Украинской ССР принял Декларацию о суверенитете.
— Помню, я тогда был одним из активных авторов самой декларации и активных пропагандистов этого документа. Очень хорошо помню, как шла подготовка, какие были условия для этой подготовки, как люди реагировали на этот документ.
— Как именно возникла идея принять такой документ?
— Идея возникла не только в Украине, она возникла практически в большинстве республик бывшего Советского Союза. И первой страной, которая приняла декларацию, была Россия, она приняла ее 5 или 6 июня.
Идея суверенитета вообще возникла в недрах СССР. Если вы помните, Горбачев всегда начинал свои длительные, многословные речи со слов «парад суверенитетов». Он имел в виду движение в союзных республиках к независимости. Тогда это так и называлось — Декларация о суверенитете.
Поэтому суверенитет был началом или первой ступенькой к конкретным и более глубоким, на мой взгляд, документам о независимости. Потому что прошел год между украинской декларацией, принятой 16 июля, и Актом о государственной независимости, принятым 24 августа 1991 года. Декларация в данном случае была пробой сил. Это было время для изучения расстановки политических сил, изучения мощности коммунистической партии — насколько она способна или поддержать, или остановить этот процесс. Это было время изучения настроения людей, СМИ. То есть это был период, когда закладывались первые кирпичи в то, что называется независимостью страны.
Декларация не отвечала на вопрос о независимости, она отвечала на вопрос о большем суверенитете. Но о выходе из состава Советского Союза в декларации не было ни слова. Никто тогда не осмелился на существование или не существование СССР. Всё это началось уже после Беловежской Пущи. Тогда уже речь пошла о создании отдельных государств.
— Леонид Макарович, а какова была реакция Москвы и лично Горбачева на эту декларацию?
— Вы знаете, Горбачев очень спокойно ответил. Я думаю, что для них это был путь, чтобы немножко притушить начинавшееся движение. Он был уверен, что предложил не очень активную работу по запрещению или по остановке этого процесса суверенизации, и предложил новый план превращения СССР в обновленную, как он сам говорил, федерацию. Он думал, что этим можно будет остановить все нарастающие движения в союзных республиках и сохранить, таким образом, Советский Союз в обновленном, как он считал, виде. И ему поверила не только большая часть внутреннего бомонда, но поверил и Запад. Вы знаете, что Горбачева и сегодня там ценят больше, чем в России. Все его книги издаются там. И первая его книга, если вы помните, называлась «Новое мышление для нас и для всего мира». То есть, живя в советском тоталитарном государстве, которое прошло через голодоморы, репрессии, войны, гибель миллионов людей, он сразу предложил вариант нового мышления для всего мира.
На Западе смотрели на попытки Горбачева изменить, реконструировать, модернизировать Советский Союз, как на положительное явление. Когда к нам в Украину с визитом приехал старший Буш (я тогда ещё был председателем Верховного Совета, предоставил ему слово на заседании), он предложил нам не спешить с суверенитетом, с независимостью, он говорил, что надо сохранить Советский Союз.
— Леонид Макарович, в то время в Верховном Совете большинство составляли представители Компартии.
— Конечно.
— Как же удалось провести голосование? Или они тоже голосовали за?
— Они голосовали. Нас было 450 депутатов. 380 — были представителями Коммунистической партии, подавляющее большинство. И, кончено, Народный Совет или Народная Рада, как она тогда называлась, не могла сама принять декларацию. Но коммунистическое движение в этот период разделилось на две части: ортодоксы и национал-патриоты (национал-коммунисты).
Вот в Украине постоянно шла дискуссия между коммунистами-ортодоксами и национал-коммунистами на тему дальнейшей жизни Украины. Это были разные взгляды. И поэтому когда мы пришли в Верховный Совет и провели дискуссию, депутаты-коммунисты разделились на две части так же, как и общество. Ортодоксы не голосовали. Национал-коммунисты проголосовали за.
Вторая причина заключается в том, что большинство коммунистов были людьми с мест: секретари райкомов, директора разных предприятий и так далее. И они понимали, что централизация в СССР доведена до такого абсурда, что на месте ничего нельзя было решить. Скажем, если вы хотите что-то построить, то собственного решения будет достаточно, если стоимость этого строительства не будет превышать 3 млн рублей. Всё, что дороже, нужно было уже согласовывать в Москве. Конечно, это не нравилось никому.
И многие понимали суверенитет не как развал Советского Союза. Тем более что тогда речь о развале и не шла. Многие воспринимали это как получение больших прав и свобод, в том числе прав самим решать многие вопросы.
