Руслана Долгошею называют легендой одесского антимайдана. В своём военно-спортивном клубе «Черноморский витязь» он был настоящим лидером и педагогом, завоевавшим авторитет заботливым отношением к ученикам.
Судьба Руслана прошла через все русское движение Одессы. Сложно назвать хоть одну акцию, в которой бы не участвовал он или его ученики. От «Русских маршей» и защиты памятнику Екатерине II в нулевые годы XXI века до горечи 2 мая и ухода в подполье в 2015-м, Руслан не давал покоя ни одесскому СБУ, ни заезжим националистам. Оставаясь на свободе, Долгошея был сильным раздражителем для киевских властей.
В таких условиях он не мог не стать жертвой репрессивной машины СБУ. 5 июля 2015 года Руслана Долгошею задержали сотрудники СБУ, обвинили в создании группы «Одесское подполье» и совершении ряда терактов на территории Одессы. Спустя почти пять лет тюрьмы Долгошея был освобожден в рамках обмена пленными 29 декабря в Донбассе.
После двух недель обследования в госпитале Донецка Руслана Долгошею направили в Горловку, где ему вместе с остальными бывшими украинскими политзаключенными выделили место в общежитии.
Приехав по адресу в Горловке, названному Русланом, я обнаружил общежитие бывшего медучилища, отремонтированное местными властями. Косметический ремонт внутри здания производил приятное впечатление, к приему политзаключенных в администрации Горловки подготовились заранее. Бывшим украинским политзаключенным выделили весь третий этаж, разместив по трое в одной комнате площадью 14 м2. Из удобств — общая кухня с новым холодильником, микроволновкой и плитой, опрятные душевые и санузлы. Людей, привыкших к лишениям украинских тюрем, такое размещение только радует.
С нашей последней встречи в Одессе прошло пять лет. Руслан почти не изменился, только поседел.
— СБУшники ворвались ко мне в дом, в этот момент я находился на кухне, готовил завтрак детям. Мой средний сын был в коридоре рядом с кухней. Один из сотрудников СБУ направил автомат на моего ребенка, а второй спецназовец начал истерически верещать, чтобы я ложился.
Я попытался успокоить его — вы же ко мне пришли, так наводите оружие на меня, зачем на ребенка? Спецназ СБУ вел себя настолько истерично и неадекватно, что я опасался начала хаотичной стрельбы. Так как был полный дом домочадцев (у Руслана трое детей — Ред.), я решил спокойно лечь на пол. Сколько я лежал на полу, я не помню. Потом меня подняли и повели в пристройку над гаражом, где сотрудники СБУ из вещей военно-спортивного клуба, которым я занимался, достали пакет и начали предъявлять мне, мол, на, возьми в руки. Я отказался брать его в руки. После чего сотрудник СБУ достал из пакета фотографии, ранее неизвестные мне, и карту.
В последствии оказалось, что на фотографиях зафиксировано общественное мероприятие, которое АТОшники проводили в Горсаду в Одессе, опоры какого-то моста и какое-то здание. Потом выяснилось, что мост и здание находятся в городе Николаев. Мне начали задавать вопросы, что это такое. Я, естественно, отказался признавать эти вещи своими, они же моими не были. После этого начались угрозы.
Один из сотрудников, пользуясь тем, что рядом никого не было, ударил меня кулаком в голову, как я понял, для того чтобы я осознал всю сложность вопроса. Дальше сотрудники СБУ, а вместе с ними и так называемые понятые, приступили к обыску. Забавная ситуация, когда понятые вместе с эсбэушниками участвуют в обыске, ищут, потом упаковывают, перевязывают все эти вещи.
- Кто были эти понятые?
— Понятые, как я понял, были активисты. Попытка их найти в ходе суда и следствия провалилась. Адвокат хотел их вызвать на допрос, но их не смогли найти.
Потом меня запихнули в гражданскую машину и повезли на четвёртую станцию большого фонтана. Там в супермаркете «Таврия» сотрудники СБУ, эти клептоманы, купили черные мусорные пакеты и скотч и намотали мне их на голову, закрыв обзор. После чего завезли уже на Еврейскую в управление Службы Безопасности Одесской области.
Когда меня вели по коридорам СБУ, я услышал голос незнакомого мне мужчины, который задает вопрос: «Видишь, узнаешь?» и в ответ голос моего старшего сына Владислава Долгошеи: «Да, узнаю». Я понял, что старшего сына, который жил по другому адресу, тоже задержали. После чего меня доставили в один из коридоров возле кабинетов оперативного состава и начали избивать.
Били как макивару (тренажер для отработки ударов — Ред.). На мою голову были надеты пакеты, которые из-за конденсата прилипали к лицу и перекрывали дыхание, поэтому я задыхался и раза три терял сознание. Я падал, меня подхватывали и в уже в полубессознательном состоянии я слышал радостный гогот и фразы типа «Что там с тобой, всё нормально?». Открывался пакет, пару глотков воздуха, и процесс продолжался.
- Как вас били, чем?
— Били по бокам, по спине, выше колен и до грудной клетки. Чем наносились удары, я сказать не могу.
- У вас остались синяки, ссадины, переломы?
— Синяки и ссадины присутствовали. Видать, били еще и ногами, в какой-то момент я пытался прикрыть локтем почки, в этот момент кто-то мне на локоть ногой упёрся. С этого момента удары начали наносить осторожно и ближе к позвоночнику, чтобы выбить позвоночник.
В какой-то момент я уже перестал контролировать ситуацию, где, что и сколько времени это продолжалось. Только в начале, я помню, они радостно кричали: «Знай, тебя взял отдел К!». Видимо, потом они по этому поводу шампанское радостно пили. Вопросы были больше похожи на требования — «признавайся, говори, признавайся». Естественно, я игнорировал все это дело и говорил, что они меня с кем-то перепутали.
Через некоторое время то ли они устали, то ли у них по времени что-то не подходило. Они отправили меня к следователям. Старший следователь появился чуть позже, сначала были молодые «щеглы», которые пытались меня развести на дачу показаний, обещали, что в суде мне будет очень плохо. Говорили, признавайся сейчас и тебе «привалит счастье».
Один из следователей был Исламов, я не знаю его должности, по-моему, старший следователь, а руководителем группы был Максим Филиппов. Моё упорство в нежелании сознаваться вывело Филиппова из себя. Он сказал, что если я не возьмусь за ум, он опять пригласит оперативников для беседы со мной. Я сказал, что я, конечно, не мазохист, но переживу, на этом угрозы закончились.
Потом ИВС, после ИВСа СИЗО. В СИЗО первое время меня возили для подписания каких-то протоколов. В первый день, когда был приглашен адвокат, он повёл себя профессионально и потребовал ознакомить его с материалами дела. Адвокат потребовал у Филиппова, чтобы ему предоставили документы. На что Филиппов в достаточно твердой, но вежливой форме послал моего адвоката, сказав «лучше не заводитесь и идите отсюда».
- Какие обвинения вам вменяло следствие?
— Следствие нам вменяло подрыв железных дорог, в том числе спуск под откос железнодорожного состава и подготовку диверсии в городе Николаеве.
Дальше вообще происходили чудеса. Никаких доказательств нашей вины нам не предъявили. Единственное, на чем базировалось обвинение, это тротил, подброшенный во время обысков. Мы потребовали установить официального получателя этого тротила по маркировке, которая была на нем, кстати, на всех кусках тротила, изъятых у обвиняемых по моему делу, была одинаковая маркировка. На это прокурор Богомолов устроил истерику прямо в зале суда, с криками о том, что это секретная информация.
Я считаю, что этот тротил был собственностью СБУ. В дальнейшем в качестве доказательства моей вины они вменили мне наличие у меня ста холостых патронов, которые не запрещены к обороту и используются для показательных выступлений.
Адвокат был вынужден требовать проведения экспертизы о наличии на моей одежде следов взрывчатых веществ, на что СБУ пыталась категорически отказаться, но в итоге вынуждена было её провести. Только спустя полгода после моего задержания мы через суд добились, чтобы СБУ взяло у меня показания по поводу моего задержания.
Представляете, когда только через полгода с обвиняемого берут показания о том, что он делал или не делал?! Единственные доказательства, которые у них были, это показания моих товарищей, данные ими под пытками. Как оказалось, до моего задержания СБУ постоянно вело за мной слежку или собственными силами, или через националистов. Я очень переживал за своих детей, потому что умственно отсталым ничего не стоит накинуться на ребенка. Я знаю от своих знакомых, на них давили через их детей, были избиения, нападения и угрозы.
- Сколько длился суд по вашему делу?
— С момента задержания до вывода из-под ареста прошло четыре года и три месяца.
- Были ли какие-то заседания по вашему делу с допросами свидетелей?
— Все попытки вызвать свидетелей были провалены. Несколько человек, которые давали показания, взяли на себя совершение каких-то взрывов и указывали на меня как организатора. При попытках провести очную ставку от них поступало заявление, что они боятся со мной встречаться, чтобы я психологически на них не давил. В суд никого вызвать не удалось, ни одного свидетеля, ни одного понятого.
- Как вы думаете, почему Украина решила обменять вас?
— Я думаю, что в данном случае произошло серьезное давление на них в вопросе: что вы делаете для того чтобы вернуть мир?
- Вы помните, как проходил обмен?
— Нас за две месяца до обмена перевели на круглосуточный домашний арест. В один прекрасный момент мне позвонила секретарь суда и заявила, что я срочно должен явиться в суд для изменения меры пресечения под личное обязательство. После суда нас сотрудники СБУ посадили в машину и через Киев доставили в санаторий «Зеленая горка», что под Славянском. Там мы находились под охраной двое суток.
Я заметил, что некоторые люди, привезённые на обмен, явно выпадают из общей схемы. Большинство из этих странных людей отказались от обмена уже во время перехода. При этом они знали, что должны отказаться, было видно, что они не могли понять, когда именно они должны об этом сообщить. В дальнейшем я понял, что это обычные уголовники. Большинство из них сидели по тяжким статьям, как они попали в списки на обмен, я не знаю.
- Что было после того, как вы попали в Донецк.
— Нас сразу привезли в больницу, где нас начали осматривать. К сожалению, мы попали на Новый год, а медики тоже люди, и после первых осмотров они разошлись по домам к своим семьям, а мы сидели в чистых палатах и свободно перемещались по больнице после долгих лет камер.
Нам было хорошо. Мы встретили в больнице Новый год. Люди нам приносили сладкое, особенно нас поддержала Одесская диаспора. Это люди, которые попали в Донецк после первых обменов, уехали из Одессы после 2 мая. Они нас обеспечивали кисломолочными продуктами и сладким.
Через пару дней после праздников появились врачи, и снова начались осмотры. Мы прошли проверку внутренней структуры безопасности. Как я понял по прошлым обменам, Украиной были выданы совсем другие люди, чем они ожидали.
Некоторых залегендированных сюда заводили, чтобы они действовали в интересах Украины.
- У вас остались телесные повреждения после украинской тюрьмы?
— Конечно. Во время избиений в СБУ мне были нанесены травмы позвоночника. Через полгода в СИЗО у меня отнялись ноги. Я лежал в больнице парализованный.
Через какое-то время я более-менее восстановился. Процесс восстановления был долгий, пришлось прилагать много усилий и медикаментозных, и физических. Полностью я так и не восстановился. В результате компрессии возникли грыжи, которые начали давить на нервные окончания, поэтому я не могу поднимать тяжести и долго сидеть, у меня начинает очень сильно болеть спина.
- Необходимо ли вам лечение сейчас?
— Да, сейчас будем полностью проходить медосмотр. Я надеюсь, сейчас я смогу уделить своему здоровью больше времени.
- Нужна ли вам сейчас помощь?
— Да. Из-за отсутствия нормального питания в СИЗО у меня возникли очень серьезные проблемы с зубами, они просто начали выпадать. Мой позвоночник. А так, я здесь оказался просто на голом асфальте. Кроме личных вещей у меня больше ничего нет.
- Кто вам помогает здесь?
— Одесская диаспора, о которой я говорил раньше, и местные волонтеры.
- Куда вас отправили после Донецка и где вас поселили?
— В Горловку, в местное общежитие, здесь все свеженько, аккуратно.
- Какие у вас планы на будущее?
— Пока план у меня только один — разобраться со своим здоровьем и оформить документы. Я ничего не хочу планировать.
