Согласно казённой версии, именно здесь триста юных «спартанцев», (реально — сборная команда из четырех сотен человек, в числе которых было 120 гимназистов и студентов) вступили в неравный бой с «ордами» (обязательно «ордами») большевика Муравьева и сложили головы за самостийную державу. Вся «орда» насчитывала до 3 тысяч человек, в коротком бою погибло менее 30 человек, Киев вскоре пал, а Центральная Рада позорно бежала, вернувшись обратно лишь на немецких штыках.
Во время официальных торжеств умалчивается, что киевских новобранцев предало собственное начальство, устроившее попойку в штабном поезде, а потом панически удравшее с места боя. Также стыдливо обходят стороной, что сбежавший командир этого подразделения — Аверкий Гончаренко — в 1944 году дослуживал гауптштурмфюрером в печально известной дивизии СС «Галиция». Покрыто молчанием и то, что именно в эти дни сто лет назад петлюровцы утопили в крови восстание рабочих киевского завода «Арсенал», в ходе которого погибло около 1500 человек. Лишь — как всегда — отметился вездесущий Вятрович, в комментарии для сайта 44.ua подтвердивший своё непреклонное желание снести памятник погибшим в ходе Январского восстания 1918 года рабочим.
Восстание на заводе «Арсенал» абсолютно не вписывается в современную украинскую мифологию. Оказывается, далеко не все поддерживали Центральную Раду, оказывается — выступали против неё с оружием в руках, оказывается, это тоже были киевляне. Так забудем о них — якобы агентах Петрограда (столица тогда ещё не переехала в Москву), Смольного и Путина. Согласно мифотворцу Вятровичу, они (наряду с киевлянином Булгаковым) «щупальца русского мира», которые достойны отсечения. Но как же тогда быть со всемирно известным кинорежиссером Александром Довженко? Готова ли Украина ради вятровичей отречься от своего национального гения, в основании творческого наследия которого великий фильм «Арсенал». О том самом, старательно игнорируемом киевским режимом Январском восстании рабочих и солдат.
Поразительно узнаваемы и сегодня киевские обыватели столетней давности, гениально запечатлённые режиссером в своей киноленте. Да, они описаны Булгаковым, Паустовским, Короленко, но здесь они проступают фантастически рельефно — на тех же площадях, с тем же восторженным выражением наивного идиотизма на лицах. Довженко, будучи очевидцем многих событий, снимал, выстраивал кадры и типажи по памяти, ведь в первые годы революции он и сам был сторонником УНР.
«Украинское сепаратистское буржуазное движение казалось мне в ту пору самым крайним революционным движением, самым левым, следовательно, самым лучшим: чем правее — тем хуже, что левее — тем лучше, — писал о том времени Александр Петрович. — О коммунизме я ничего не знал, и если бы меня спросили тогда, кто такой Маркс, я ответил бы, что это, пожалуй, издатель различных книг [подразумевается знаменитый дореволюционный издатель Адольф Маркс — К.К.]». Есть даже версия, что доброволец Довженко в составе куреня «черных гайдамаков» участвовал в подавлении Январского восстания и воочию видел события, которые потом запечатлел в своём фильме.
Одна из центральных сцен в кинофильме — ликование в Киеве после падения царизма и рождение УНР: колоритные национальные персонажи, веселящиеся, целующиеся, машущие национальными флагами. Именно эти — вроде бы добрые, веселящиеся люди — скоро станут самыми настоящими палачами. Разумеется, не сразу на майдане они обретут свою новую сущность. Но и Довженко начинает рассказ о событиях значительно раньше — с того, что привело жителей Украины к революции и ужасу взаимного истребления. Здесь и дьявольский хохот солдат-окопников, отравленных смертоносным веселящим газом, и лютый голод в деревне, лишенной угнанных в армию кормильцев, и безразличие верховной власти к нуждам народа.
Повествование доходит до гротеска (говорящих лошадей, оживающего портрета Шевченко) и карикатуры (молотильной болтовни политиканов, пытающихся угодить киевлянам). И хотя самого восстания на экране почти нет, но есть его напряжённое предчувствие городом Киевом, всей Украиной. И — в противоположность комическому абсурду УНР — драма ночного расстрела рабочих «Арсенала», эпичность гибели-бессмертия главного героя, которого не берут пули петлюровцев.
Кровавая расправа националистов с рабочими завода поневоле отсылает нас к нынешним событиям уничтожения крупнейшего промышленного региона Украины. Схожи персонажи, похожи враги по обе стороны баррикад. И снова ощущение трагедии гражданской войны, будто финальные титры-вопросы в конце фильма: «Где отец? Где сын? Где муж?». И нет на вопросы ответа, потому что все погибли.
В отличие от вятровичей, Довженко в полной мере познал ужас братоубийственной войны и истинную цену профессиональным патриотам.
«Украинский националистический фанатизм носится по миру, как бешеный рой разогнанных пчел, глупых и раздраженных из-за неосуществления инстинкта, — писал в своём дневнике Александр Петрович. — Утраченный разум и потерянная совесть, распроданная на житейских торжищах, ненависть, застаревшая ко всему миру, и разочарование, и чувство своей второсортности неприкаянных отбросов мира, и полная зависимость от легкого дыхания или колебания международных конъюнктур, изменчивых и коварных, как мираж, образовали в течение четверти века на земном шаре особую, неповторимую личность украинского авантюриста-фанатика идеи "суверенной Украины"».
Фильм «Арсенал», посвящённым событиям, о которых сегодня старательно умалчивает власть «авантюристов-фанатиков», имел оглушительный успех. Национальный совет американских кинокритиков отметил его среди пяти лучших кинолент 1929 года. «Арсенал» стал классикой мирового кинематографа, а Довженко звездой первой величины. И лишь недодавленные, недовысмеянные Александром Петровичем Довженко националисты продолжают мусолить свой комплекс неполноценности: «Трагическая судьба Довженко… служит примером того, как в СССР относились к талантливым украинцам. Александр Петрович большую часть жизни был несчастным и умер в нищете» (Гордон.ua). Это они сообщают о дважды лауреате Сталинской премии, личном друге Сталина и орденоносце, имя которого с 1957 года носит главная киностудия Украины.
