https://ukraina.ru/20230707/1047849335.html
Владимир Быстряков: В немцах, как и в украинцах, очень силён комплекс неполноценности
Владимир Быстряков: В немцах, как и в украинцах, очень силён комплекс неполноценности - 07.07.2023 Украина.ру
Владимир Быстряков: В немцах, как и в украинцах, очень силён комплекс неполноценности
В Европе миграционный кризис, но беженцы с Украины отличаются от других. При этом сами европейцы, помогая Украине, не знают о том, что спонсируют киевских... Украина.ру, 07.07.2023
2023-07-07T08:07
2023-07-07T08:07
2023-07-07T10:41
культура
интервью
франция
беженцы
германия
украина
/html/head/meta[@name='og:title']/@content
/html/head/meta[@name='og:description']/@content
https://cdnn1.ukraina.ru/img/07e7/05/19/1046563016_74:26:813:442_1920x0_80_0_0_ae4c0c2546dbaaa290000282ee010b34.jpg
В Европе миграционный кризис, но беженцы с Украины отличаются от других. При этом сами европейцы, помогая Украине, не знают о том, что спонсируют киевских коррупционеров.Об этом в интервью изданию Украина.ру рассказал украинский композитор Владимир Быстряков.— Владимир Юрьевич, так как вы находитесь в Европе, хотелось бы поговорить о самой горячей теме последней недели — протестах во Франции и их влиянии на культурную жизнь страны. К сожалению, под огонь протестов попадают и объекты культурного наследия: в Марселе, например, сожгли одну из старейших и самых больших библиотек Франции — Alcazar. В ее коллекции хранился почти миллион уникальных документов, средневековые рукописи и многое другое. Что говорят обо всем этом в Германии, что думаете вы?— Вы знаете, я был свидетелем начала всего этого тайфуна, который сейчас поразил Францию. Мы были там с семьей, останавливались неподалеку от Парижа, и в один из дней наша приятельница, у которой мы остановились, говорит нам: «Собирайтесь скорее, сейчас, очевидно, будет большая забастовка и не будет ходить транспорт».Мы успели добраться в Париж, центр уже был перекрыт, а до центра, в районе Place Pigalle, мы наткнулись на многотысячную колонну мотоциклистов, они ехали бесконечной вереницей под охраной полиции, и это было только начало. Еще не было ни погромов, ни бесчинств.Но вы знаете… Погромы никогда не начинают люди высокого образования, высокой культуры. Как правило, это делают люди довольно низкого социального статуса. Знаете, как у немцев есть чувство вины перед всем миром за холокост, за Вторую мировую войну, за злодеяния [Адольфа] Гитлера, так у французов есть чувство вины перед бывшими колониями, в частности, перед алжирцами.И следствие этого — запуск огромного количества людей другой культуры, другого мировоззрения и другой оценки культурного наследия. Когда у меня спрашивают, как вы относитесь к тому, что в Киеве сейчас расправляются с памятниками, вывозят церковные ценности, я отвечаю, что все элементарно: к власти пришли люди, которым все это абсолютно чуждо, для которых все это не является предметом национальной гордости, сопричастности. Пришли оккупанты, они и расправляются.В последнее время все больше говорится о праворадикальных белых группировках, которые вступают в сражения с этими людьми, которые там громят все направо и налево, но почему-то и те, и другие убегают от полиции. И я не могу понять, почему у этих белых добровольцев нет взаимосвязи [с правоохранителями].— На фоне украинского конфликта и огромного количества беженцев и переселенцев разве европейская миграционная политика не проявила себя со стороны милосердия и бескорыстной помощи?— Это две стороны одной медали. То, как нас приняли немцы — местные жители, органы местного самоуправления — это замечательно, Германия — одна из самых лучших стран для беженцев. Но с другой стороны, ожидать от украинцев таких же погромов и ярких демонстраций против законов немцам не приходится, потому что совсем другая ментальность и культурный уровень.— В чем разница?— На Украине было одно из лучших высших образований. Те же, кто приезжает из Азии и Африки, как правило, работают на черных работах, на которые не хотят идти местные жители.Украинцы в большинстве своем идут сиделками, медсестрами, рабочими на стройках. Они идут в промышленность, и даже если у них проблемы с языком — здесь масса русскоязычного населения. А в Германии к тому же тратятся большие средства на обучение беженцев немецкому языку.Немцы прекрасно понимают, что приехали в основном люди репродуктивного возраста — молодые женщины, приехали дети, которые потом удачно встроятся в местную культуру, и вряд ли эти дети будут замечены в сжигании каких-нибудь уникальных книг в библиотеках.Но у этой миграционной политики есть и отрицательные случаи: недавно, например, наших ребят побил беженец, выходец из Туниса. Но когда обратились в полицию с требованием его наказать, там сказали, что сделать это сложно, потому что он нищий и живет на пособия. Если бы были тяжкие последствия, его могли бы, конечно, забрать в тюрьму или депортировать.Мне сложно сказать, как реагируют немцы на французские события, но очень вырос рейтинг партии «Альтернатива для Германии», которая требует ужесточения миграционной политики, которая требует в какой-то степени вернуться к экономическим связям с Россией, потому что благодаря русскому газу Германия была в шоколаде, а сейчас немцам приходится затягивать пояса.— Миграционный кризис связан с экономическими проблемами?— На мой взгляд обывателя, нет. Они насмотрелись на Америку, где грабеж до 1000 долларов грабежом не считается, и принесли это все в Европу. Ну и в целом увеличение количества мигрантов, как легальных, так и нелегальных, особенно в крупных городах — Марселе, Париже — очень бросается в глаза. Идешь по улицам и французов уже не видишь. В какой-то степени это развязывает руки.— Попробую вам возразить с точки зрения истории музыки: смешение разных культур, их ассимиляция на одной территории часто приводила к обогащению музыки, культуры в целом. Первое, что приходит в голову: как мавританские мотивы обогатили испанскую музыку и как присоединение Кавказа привнесло в русскую музыку ориентализм. Сейчас такого влияния нет?— Возьмите тех же Beatles, которые увлекались культурой Индии. Но это разговор о людях высокой культуры.— Но, может быть, переселение большого количества мигрантов могло бы поспособствовать появлению национальных театров, коллективов, культурной интеграции?— К сожалению, сейчас речь идет больше о людях, несущих бескультурье вместо культуры. Это мне очень напоминает события на Западной Украине в начале Майдана — там было тоже самое.Но каких-либо достижений в том смысле, чтобы французская музыка или искусство что-то приобрело — такого я не могу сказать.Единственное, что на многих фестивалях в тех же Каннах или в той же Венеции пальма первенства все чаще отдается то японцам, то южным корейцам, то иранцам — то есть представителям восточной культуры, которые вносят очень интересные нотки в развитие мирового кинематографа. Но это совсем другая тема.Знаете, я, как человек, проживший при Советском Союзе при недостатке информации, когда [Адриано] Челентано считался фашистом из-за политической цензуры, а Элвиса Пресли и Beatles запрещали, могу точно сказать, что те, кто хочет учиться чужой культуре — делают это сейчас море возможностей.Посмотрите, сколько африканская культура сделала для джаза, блюза, рэпа. Но все это удел людей высокой культуры. А те события, которые сейчас происходят во Франции, очень влияют на многое, в том числе на психику простых людей, и я не думаю, что такое могло бы происходить, например, в Германии.— Почему?— У немцев очень сильно вбит комплекс неполноценности, и они в этом плане немного напоминают украинцев: у них все отбирают, а они молчат и молчат. Их ужимают во всем: очень много денег уходит на содержание мигрантов, на помощь украинцам, на то, чтобы залатать бреши после подрыва «Северных потоков» — и все это очень сильно отражается на простых немцах и их кармане.А во Франции очень сильные революционные традиции. Это вечный хеппининг — у них то первый Наполеон, то второй, то опять Бурбоны, то обратно: «В конце недели пошумим!» Германия в свою очередь очень консолидирована вокруг своего порядка, и его установили не [Пауль фон] Гинденбург, Гитлер, Вильгельм или еще кто-нибудь, это изначально в ментальности.Если брать за основу идею, что для развала любого государства требуются три фактора: развал семьи, развитие ЛГБТ и то, что запускается огромное количество людей другой культуры и веры — можно вспомнить еще древних римлян, которые готов к себе запустили и пожалели об этом.— Но разве создание праворадикальных организаций, которые вы упомянули, не является еще большим шагом прочь от культуры?— Понимаете, это государства, в которых так или иначе работает система выборов. В России и Украине все не так — у нас больше всяких договорняков закулисных. Вот, например, очевидный вопрос: почему, в то время как идет война, не бомбят железнодорожные пути, по которым идут поставки оружия Украине? Есть элементы договорняков.А во Франции или Италии, в Европе все-таки есть такая опасность для правящего класса: их могут просто не выбрать, проголосовать за тех, кто предложит другую политику. Вот сейчас рейтинг «Альтернативы для Германии» с 13% вырос до 20%, они приблизились к тому рубежу, на котором находилась Ангела Меркель, к примеру.Именно таким образом, я думаю, немцы выразят свое отношение ко всему: и к нелегальной миграции, и к расходованию денег, которые, например, идут на улучшение жизни наших украинских коррупционеров.Я как-то разговаривал с одним человеком, он возглавляет одну из правительственных структур здесь, в нашем городке, и он меня спросил: «Вы что, считаете, что нам не нужно помогать Украине?!» Я ему ответил, что народу Украины нужно помогать, но коррупционерам, куда сейчас уходят все эти деньги, помогать не стоит, это болото. И он был немало удивлен.Они тоже пребывают в состоянии какой-то непонятной эйфории и мало что знают.— В Днепропетровске не так давно пропали 10 фур немецкой помощи ВСУ.— Ну так это бизнес! Вот тот любитель музыки, который снабдил бомбоубежища Днепровского района [Киева] барабанами, он уже вернулся на место. Он теперь не главный, а заместитель, но у него все хорошо. Кому-то занес и все.У нас же не судят коррупционеров, губернаторов. Особо наглых просто отпускают с половиной наворованного, а потом показательно начинают искать с Интерполом и, конечно же, не находят.Весь мир сейчас помогает Украине, а деньги уходят куда? В гаманець, как у нас говорят! (кошелек. — Ред.).— За те две недели, что мы с вами не общались, произошли ли в Европе, в Германии какие-нибудь интересные культурные события, которые вы могли бы выделить?— Все по-прежнему: очень много русских и украинских исполнителей, большой десант из русской либеральной интеллигенции. Недавно общественность всколыхнул большой концерт Стинга [Гордон Самнер].— Вы сказали о Стинге, и мне как-то сразу вспомнилась его песня Russians времен холодной войны. Там в первой же строчке он поет об истерии, которая развернулась в США и Европе (In Europe and America there's a growing feeling of hysteria), и сама песня о разрушении стереотипов. Не прямолинейно, он сам рассказывал, что усомнился в том, что будет ядерная война, когда послушал детские передачи на советском радио.— Это мудро. Высшая задача искусства — это все-таки склеивать общество, а не разделять его ура-патриотическими песнями, которые множат ненависть и призывают к убийствам. Не нужно вестись на стереотипы и методички, правильно пел Стинг. Люди, думайте! Но, к сожалению, чтобы начать думать, людям всегда приходится пройти через кровавые, кровожадные времена…
https://ukraina.ru/20230703/1047776219.html
https://ukraina.ru/20230620/1047377720.html
https://ukraina.ru/20230704/1047797848.html
https://ukraina.ru/20230601/1046774146.html
франция
германия
украина
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
2023
Новости
ru-RU
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
интервью, франция, беженцы, германия, украина
В Европе миграционный кризис, но беженцы с Украины отличаются от других. При этом сами европейцы, помогая Украине, не знают о том, что спонсируют киевских коррупционеров.
Об этом в интервью изданию Украина.ру рассказал украинский композитор Владимир Быстряков.
— Владимир Юрьевич, так как вы находитесь в Европе, хотелось бы поговорить о самой горячей теме последней недели — протестах во Франции и их влиянии на культурную жизнь страны. К сожалению, под огонь протестов попадают и объекты культурного наследия: в Марселе, например, сожгли одну из старейших и самых больших библиотек Франции — Alcazar. В ее коллекции хранился почти миллион уникальных документов, средневековые рукописи и многое другое. Что говорят обо всем этом в Германии, что думаете вы?
— Вы знаете, я был свидетелем начала всего этого тайфуна, который сейчас поразил Францию. Мы были там с семьей, останавливались неподалеку от Парижа, и в один из дней наша приятельница, у которой мы остановились, говорит нам: «Собирайтесь скорее, сейчас, очевидно, будет большая забастовка и не будет ходить транспорт».
Мы успели добраться в Париж, центр уже был перекрыт, а до центра, в районе Place Pigalle, мы наткнулись на многотысячную колонну мотоциклистов, они ехали бесконечной вереницей под охраной полиции, и это было только начало. Еще не было ни погромов, ни бесчинств.
Но вы знаете… Погромы никогда не начинают люди высокого образования, высокой культуры. Как правило, это делают люди довольно низкого социального статуса. Знаете, как у немцев есть чувство вины перед всем миром за холокост, за Вторую мировую войну, за злодеяния [Адольфа] Гитлера, так у французов есть чувство вины перед бывшими колониями, в частности, перед алжирцами.
И следствие этого — запуск огромного количества людей другой культуры, другого мировоззрения и другой оценки культурного наследия. Когда у меня спрашивают, как вы относитесь к тому, что в Киеве сейчас расправляются с памятниками, вывозят церковные ценности, я отвечаю, что все элементарно: к власти пришли люди, которым все это абсолютно чуждо, для которых все это не является предметом национальной гордости, сопричастности. Пришли оккупанты, они и расправляются.
В последнее время все больше говорится о праворадикальных белых группировках, которые вступают в сражения с этими людьми, которые там громят все направо и налево, но почему-то и те, и другие убегают от полиции. И я не могу понять, почему у этих белых добровольцев нет взаимосвязи [с правоохранителями].
— На фоне украинского конфликта и огромного количества беженцев и переселенцев разве европейская миграционная политика не проявила себя со стороны милосердия и бескорыстной помощи?
— Это две стороны одной медали. То, как нас приняли немцы — местные жители, органы местного самоуправления — это замечательно, Германия — одна из самых лучших стран для беженцев. Но с другой стороны, ожидать от украинцев таких же погромов и ярких демонстраций против законов немцам не приходится, потому что совсем другая ментальность и культурный уровень.
— На Украине было одно из лучших высших образований. Те же, кто приезжает из Азии и Африки, как правило, работают на черных работах, на которые не хотят идти местные жители.
Украинцы в большинстве своем идут сиделками, медсестрами, рабочими на стройках. Они идут в промышленность, и даже если у них проблемы с языком — здесь масса русскоязычного населения. А в Германии к тому же тратятся большие средства на обучение беженцев немецкому языку.
Немцы прекрасно понимают, что приехали в основном люди репродуктивного возраста — молодые женщины, приехали дети, которые потом удачно встроятся в местную культуру, и вряд ли эти дети будут замечены в сжигании каких-нибудь уникальных книг в библиотеках.
Но у этой миграционной политики есть и отрицательные случаи: недавно, например, наших ребят побил беженец, выходец из Туниса. Но когда обратились в полицию с требованием его наказать, там сказали, что сделать это сложно, потому что он нищий и живет на пособия. Если бы были тяжкие последствия, его могли бы, конечно, забрать в тюрьму или депортировать.
Мне сложно сказать, как реагируют немцы на французские события, но очень вырос рейтинг партии «Альтернатива для Германии», которая требует ужесточения миграционной политики, которая требует в какой-то степени вернуться к экономическим связям с Россией, потому что благодаря русскому газу Германия была в шоколаде, а сейчас немцам приходится затягивать пояса.
— Миграционный кризис связан с экономическими проблемами?
— На мой взгляд обывателя, нет. Они насмотрелись на Америку, где грабеж до 1000 долларов грабежом не считается, и принесли это все в Европу. Ну и в целом увеличение количества мигрантов, как легальных, так и нелегальных, особенно в крупных городах — Марселе, Париже — очень бросается в глаза. Идешь по улицам и французов уже не видишь. В какой-то степени это развязывает руки.
— Попробую вам возразить с точки зрения истории музыки: смешение разных культур, их ассимиляция на одной территории часто приводила к обогащению музыки, культуры в целом. Первое, что приходит в голову: как мавританские мотивы обогатили испанскую музыку и как присоединение Кавказа привнесло в русскую музыку ориентализм. Сейчас такого влияния нет?
— Возьмите тех же Beatles, которые увлекались культурой Индии. Но это разговор о людях высокой культуры.
— Но, может быть, переселение большого количества мигрантов могло бы поспособствовать появлению национальных театров, коллективов, культурной интеграции?
— К сожалению, сейчас речь идет больше о людях, несущих бескультурье вместо культуры. Это мне очень напоминает события на Западной Украине в начале Майдана — там было тоже самое.
Но каких-либо достижений в том смысле, чтобы французская музыка или искусство что-то приобрело — такого я не могу сказать.
Единственное, что на многих фестивалях в тех же Каннах или в той же Венеции пальма первенства все чаще отдается то японцам, то южным корейцам, то иранцам — то есть представителям восточной культуры, которые вносят очень интересные нотки в развитие мирового кинематографа. Но это совсем другая тема.
Знаете, я, как человек, проживший при Советском Союзе при недостатке информации, когда [Адриано] Челентано считался фашистом из-за политической цензуры, а Элвиса Пресли и Beatles запрещали, могу точно сказать, что те, кто хочет учиться чужой культуре — делают это сейчас море возможностей.
Посмотрите, сколько африканская культура сделала для джаза, блюза, рэпа. Но все это удел людей высокой культуры. А те события, которые сейчас происходят во Франции, очень влияют на многое, в том числе на психику простых людей, и я не думаю, что такое могло бы происходить, например, в Германии.
— У немцев очень сильно вбит комплекс неполноценности, и они в этом плане немного напоминают украинцев: у них все отбирают, а они молчат и молчат. Их ужимают во всем: очень много денег уходит на содержание мигрантов, на помощь украинцам, на то, чтобы залатать бреши после подрыва «Северных потоков» — и все это очень сильно отражается на простых немцах и их кармане.
А во Франции очень сильные революционные традиции. Это вечный хеппининг — у них то первый Наполеон, то второй, то опять Бурбоны, то обратно: «В конце недели пошумим!» Германия в свою очередь очень консолидирована вокруг своего порядка, и его установили не [Пауль фон] Гинденбург, Гитлер, Вильгельм или еще кто-нибудь, это изначально в ментальности.
Если брать за основу идею, что для развала любого государства требуются три фактора: развал семьи, развитие ЛГБТ и то, что запускается огромное количество людей другой культуры и веры — можно вспомнить еще древних римлян, которые готов к себе запустили и пожалели об этом.
— Но разве создание праворадикальных организаций, которые вы упомянули, не является еще большим шагом прочь от культуры?
— Понимаете, это государства, в которых так или иначе работает система выборов. В России и Украине все не так — у нас больше всяких договорняков закулисных. Вот, например, очевидный вопрос: почему, в то время как идет война, не бомбят железнодорожные пути, по которым идут поставки оружия Украине? Есть элементы договорняков.
А во Франции или Италии, в Европе все-таки есть такая опасность для правящего класса: их могут просто не выбрать, проголосовать за тех, кто предложит другую политику. Вот сейчас рейтинг «Альтернативы для Германии» с 13% вырос до 20%, они приблизились к тому рубежу, на котором находилась Ангела Меркель, к примеру.
Именно таким образом, я думаю, немцы выразят свое отношение ко всему: и к нелегальной миграции, и к расходованию денег, которые, например, идут на улучшение жизни наших украинских коррупционеров.
Я как-то разговаривал с одним человеком, он возглавляет одну из правительственных структур здесь, в нашем городке, и он меня спросил: «Вы что, считаете, что нам не нужно помогать Украине?!» Я ему ответил, что народу Украины нужно помогать, но коррупционерам, куда сейчас уходят все эти деньги, помогать не стоит, это болото. И он был немало удивлен.
Они тоже пребывают в состоянии какой-то непонятной эйфории и мало что знают.
— В Днепропетровске не так давно пропали 10 фур немецкой помощи ВСУ.
— Ну так это бизнес! Вот тот любитель музыки, который снабдил бомбоубежища Днепровского района [Киева] барабанами, он уже вернулся на место. Он теперь не главный, а заместитель, но у него все хорошо. Кому-то занес и все.
У нас же не судят коррупционеров, губернаторов. Особо наглых просто отпускают с половиной наворованного, а потом показательно начинают искать с Интерполом и, конечно же, не находят.
Весь мир сейчас помогает Украине, а деньги уходят куда? В гаманець, как у нас говорят! (кошелек. — Ред.).
— За те две недели, что мы с вами не общались, произошли ли в Европе, в Германии какие-нибудь интересные культурные события, которые вы могли бы выделить?
— Все по-прежнему: очень много русских и украинских исполнителей, большой десант из русской либеральной интеллигенции. Недавно общественность всколыхнул большой концерт Стинга [Гордон Самнер].
— Вы сказали о Стинге, и мне как-то сразу вспомнилась его песня Russians времен холодной войны. Там в первой же строчке он поет об истерии, которая развернулась в США и Европе (In Europe and America there's a growing feeling of hysteria), и сама песня о разрушении стереотипов. Не прямолинейно, он сам рассказывал, что усомнился в том, что будет ядерная война, когда послушал детские передачи на советском радио.
— Это мудро. Высшая задача искусства — это все-таки склеивать общество, а не разделять его ура-патриотическими песнями, которые множат ненависть и призывают к убийствам. Не нужно вестись на стереотипы и методички, правильно пел Стинг. Люди, думайте! Но, к сожалению, чтобы начать думать, людям всегда приходится пройти через кровавые, кровожадные времена…
