https://ukraina.ru/20230630/1047689617.html
Платон Беседин о спасительном русском юморе и украинских комиках-киллерах
Платон Беседин о спасительном русском юморе и украинских комиках-киллерах - 30.06.2023 Украина.ру
Платон Беседин о спасительном русском юморе и украинских комиках-киллерах
Русский экзистенциальный юмор — способ выживания для народа, а некогда смешная Украина превратилась в шоу с сатанинскими шутками и цензурой из «парткома». Об... Украина.ру, 30.06.2023
2023-06-30T04:44
2023-06-30T04:44
2023-06-30T11:19
культура
интервью
платон беседин
юмор
россия
украина
/html/head/meta[@name='og:title']/@content
/html/head/meta[@name='og:description']/@content
https://cdnn1.ukraina.ru/img/07e7/06/07/1046979548_95:34:849:458_1920x0_80_0_0_34ed8605177d6cd22267a4e4c3b99c64.jpg
Русский экзистенциальный юмор — способ выживания для народа, а некогда смешная Украина превратилась в шоу с сатанинскими шутками и цензурой из «парткома». Об этом в интервью изданию Украина.ру рассказал писатель, публицист, автор телеграм-канала Платон Беседин.— Платон, мы с вами договорились поговорить о юморе, о том, как он влияет на политическую жизнь в России и на Украине. Как правило, любое громкое событие вызывает волну шуток и пародий даже в тех случаях, когда сами события трагичны. Яркий пример тому — события прошлой субботы, мятеж ЧВК «Вагнер»: несмотря на то что многие люди были напуганы и растеряны, интернет буквально взорвался фотоколлажами, шутками, иронией. Почему так происходит и какую роль играет такой околополитический юмор в российской реальности?— Действительно, эта история с мятежом (как называл упомянутые события наш президент) породила целую волну мемов, и большая часть их была связана с Иосифом Пригожиным. Реакция людей на происходящее была именно такой, и любопытно, что при этом совершенно забылось, что сам Иосиф Пригожин недавно оказался в неприглядной ситуации.И он стал, по сути, главным юмористическим персонажем дня: например, когда у офиса Евгения Пригожина нашли газель с четырьмя миллиардами, с Иосифом моментально появилась шутка (мем): «Да, да, газель моя». И все эти шутки такие очевидные: просто фамилия — фамилия, ну и внешне они немного похожи.Но насколько тонка грань между юмором и реальностью, что люди на полном серьезе писали на странице [Иосифа] Пригожина: «Ах ты сволочь! Что ты устроил?!»— Он и сам комментировал это, публиковал скриншоты и говорил, что это хорошо — люди просто снимают стресс.— Да, и еще один пласт шуток был об [Александре] Лукашенко. Вообще, он потрясающий персонаж. В свое время, играя в КВН, я постоянно шутил о Лукашенко, в том числе потому, что его легко пародировать. Лукашенко — тот медиаперсонаж, которому юмор идет на пользу. Я помню шутку команды «Плохая компания» из Красноярска о том, что «прослушка Лукашенко — самая скучная работа в мире». Там сидят агенты ЦРУ, слушают, скучают и в какой-то момент слышат: «Место запуска баллистических ракет». Они встрепенулись, а там: «Шахта, пять букв. Подходит».В субботу о Лукашенко было много шуток: и когда он в образе Кота Леопольда — «Давайте жить дружно», и другие, но, на мой взгляд, самая классная — «картофельный Спас».Разница в том, что шутки о Пригожине были для того, чтобы выжить, собраться, а шутки о Лукашенко — торжествующие, когда уже все закончилось.— Это стандартная реакция в России на такие волнительные события?— Юмор в современной России, с одной стороны, это терапия, а с другой стороны, способ примириться с реальностью, то есть способ выживания. Конечно, человеческим мозгом крайне сложно переварить скорость и интенсивность происходящего. Это похоже на дофаминовый всплеск: вы заходите в телеграм, а там в одном месте атака, в другом — штурм, там наши взяли, там — отошли. У человека постоянно скачет гормональный фон, что, естественно, сказывается на психике.И человек может или просто сойти с ума, или перестать чувствовать что-либо, или прибегнуть к спасительному инструменту — юмору.Но в то же время в России, конечно, в последнее время неприлично много хохочут. Нас окружает просто огромное количество юмористического контента: это и «Камеди клаб», и «Смех без правил», и YouTube-шоу, и стендап, который стал мегапопулярен. Он считается американской темой, но на самом деле родился когда-то в Одессе.Все вдруг стали юморить над всем, над чем только можно. И это стало настолько неконтролируемо, что через юмор очень часто происходит обесценивание. Таким образом, юмор выполняет не только терапевтическую функцию, но и уничтожает определенные ценности.Юмор, прежде всего, оружие. Оружие, против которого практически нет приема.— Вы говорите о современной России, но ведь в самом начале существования Советского Союза уже был журнал «Крокодил», Кукрыниксы…— В советское время юмор играл действительно колоссальную роль. Сейчас расскажу вам историю моего прадеда: он был отправлен на Колыму за анекдот (очень известный: почему [Иосиф] Сталин ходит в сапогах, а [Владимир] Ленин — в ботинках). И когда он вернулся, он с юмором относился ко всему этому, хотя он 10 лет прожил в жесточайших условиях: слева трупа и справа труп. И он говорил, что выживали те, кто мог относиться ко всему с юмором. Как говорил [Альберт] Эйнштейн: «Юмор — это инверсия здравого смысла». Кажется, так, да?Но у нас есть еще одно русское выражение — «смех сквозь слезы». Помните, как [Михаил] Задорнов говорил? «Вот вы смеетесь на моем концерте, а придете домой и скажете: как все это грустно».Наша русская действительность рождает то, что мы называем хтонью. Русский человек так устроен — он склонен к хтони, он склонен к сплину. Это блестяще в свое время описал Александр Сергеевич Пушкин в «Евгении Онегине».А русский юмор, в отличие от западного, становится инструментом выживания, потому что он построен не на идее высмеивания. Западный юмор традиционно физиологичный.— Вы имеете в виду что-нибудь вроде комедии Чарли Чаплина, поскользнувшегося на банановой кожуре?— Нет, в самом широком смысле: это не обязательно о том, что кто-нибудь упал или поскользнулся, но в то же время и это. Но есть, конечно, и исключения. Например, «Летающий цирк Монти Пайтона» — это совершенно особый вид юмора.Русский юмор же экзистенциальный юмор. Он связан и грустью, и с тоской, и с самым глубинными человеческими порывами.Когда мы говорим об отличиях юмора в современной России от того, который был на Руси, был в Советском Союзе, мне кажется, что он менее сатиричен и более физиологичен, то есть построен не на литературе, а на шоу. Лучшие образцы классической сатиры — это, безусловно, изгнание бесов: социальных, духовных, политических.Возьмем в качестве примера [Михаила] Салтыкова-Щедрина: это умение говорить о крайне серьезных вещах через юмор. Салтыков-Щедрин — это [Фёдор] Достоевский через сатиру. Или же, если мы говорим об абсурдистах, таких как [Даниил] Хармс — это тоже инверсия здравого смысла, такая вертикальная проекция реальности.Юмор для русского человека — для глубинно русского, метакультурно русского, — это всегда больше, чем шутка.Джордж Оруэлл, несмотря на то что был британцем, он очень русский писатель, говорил, что каждая шутка — небольшая революция. В условиях Российской империи и Советского Союза так и было. Но современный российский юмор, к сожалению, не совсем такой.— Значит, юмор больше не влияет на политическую жизнь в России?— Кто был главным революционером всегда на Руси? Конечно, шут. Он говорил о политических вещах, и ему это было позволено. Политическая сатира — мощное оружие. Вспомним Джонатана Свифта — это же мощнейшая политическая сатира, высказывание, попытка низвергнуть существующий строй.В Советское время сатира была невероятной: вспомним монологи [Геннадия] Хазанова, [Михаила] Жванецкого. Над чем смеялись люди? Не над тем, как кто-то задницу показал — как это происходит сейчас. Говорили о серьезных вещах, политических, о проблемах существующего строя.Но весь юмор, который мы сейчас наблюдаем в российском общественном пространстве, весь отфильтрован. Нынешний КВН, например, сильно отличается от советского КВН или 90-х годов, когда можно было шутить на любые темы.— С вашей точки зрения, это плохо?— Не хорошо и не плохо. Время разбрасывать камни, и время собирать камни. Вопрос в умеренности. На мой взгляд, политический юмор, безусловно, должен звучать со сцены. Когда его нет, возникает вакуум и человек не получает терапевтической дозы юмора и разрядки.Я считаю себя знатоком КВН, я в него играл и смотрю уже 30 лет, и я могу сказать так: в определенный момент юмор о власти был полностью зачищен. Последние 3–4 года шутят, а был этап — ничего, ни слова.Главное, чтобы это не превращалось в высмеивание и обесценивание, попытку принизить — это будет очень плохо и пошло.— На Украине произошла обратная ситуация, верно? Там как раз таки была очень сильная политическая сатира все эти годы, а потом юморист [Владимир] Зеленский, как ни странно, уничтожил весь юмор.— Понимаете, Украина — это было весело, пока не стало грустно. Когда мне было тоскливо, я включал лучшие подборки [Николая] Азарова и кайфовал от того, как он говорит по-украински, перлы [Виктора] Януковича, когда он мочил про «Ахметову» (так четвертый украинский президент назвал поэтессу Анну Ахматову. — Ред.), «приходить весна, роздягаються жінки» («приходит весна, раздеваются женщины», — так он комментировал природные изменения. — Ред.). Это же было шикарно!Когда выходили [Олег] Ляшко или [Виталий] Кличко — это же кайф. Я, когда попал впервые на шоу к [Савику] Шустеру, я не мог говорить о серьезных вещах, такие они все, эти политики, смешные.Даже потом, когда война началась, они не перестали быть смешными, хотя война принесла ужас. Помните кадры, на которых [Петр] Порошенко стоит с охранником и у него выпадает магазин из автомата, или когда он с кувалдой… Это все сюр, но очень смешно. Политика на Украине всегда была очень смешной.Но все это в результате и привело к катастрофе. Вот и вам обратная сторона юмора, свободы.На Украине был не только «95-й квартал», был и украинский «Камеди клаб», который, в отличие от российского, в основном шутил о политике — и о Януковиче, и о [Юлии] Тимошенко. «Квартал» был главным политическим шоу вообще в мире. Они уничтожали весь политикум, и это было по-настоящему круто. Это было ощущение свободы.А когда Зеленский пришел к власти, чуть ли ни первая моя статья была о том, что юмору на Украине пришел конец. Зеленский был гуру политического юмора, он через юмор пришел к власти, и первое, что он сделал — задушил весь юмор и устроил партком все контролирующий.Один из главных маркеров того ужаса, который произошел на Украине, — нынешний «Вечерний квартал». Когда я смотрю на рожи Жени Кошевого и [Александра] Пикалова — это то, что черти сделали со страной. Никакой критики власти, откровенно мочат всех, кто хоть как-то не так посмотрел на Зеленского, и говорят совершенно бесчеловечные, даже сатанинские вещи о русских людях, о россиянах. Там из всей компании осталась и не участвует во всем этом только Лена Кравец — и почет ей и уважение за это.Но эта метаморфоза — превращение из юмористов в киллеров — это очень показательный маркер того, что произошло на Украине.
https://ukraina.ru/20230503/1045885319.html
https://ukraina.ru/20230628/1047638863.html
https://ukraina.ru/20230613/1047160360.html
https://ukraina.ru/20220928/1039139804.html
россия
украина
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
2023
Новости
ru-RU
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
интервью, платон беседин, юмор, россия, украина
Русский экзистенциальный юмор — способ выживания для народа, а некогда смешная Украина превратилась в шоу с сатанинскими шутками и цензурой из «парткома». Об этом в интервью изданию Украина.ру рассказал писатель, публицист, автор телеграм-канала Платон Беседин. — Платон, мы с вами договорились поговорить о юморе, о том, как он влияет на политическую жизнь в России и на Украине. Как правило, любое громкое событие вызывает волну шуток и пародий даже в тех случаях, когда сами события трагичны. Яркий пример тому — события прошлой субботы, мятеж ЧВК «Вагнер»: несмотря на то что многие люди были напуганы и растеряны, интернет буквально взорвался фотоколлажами, шутками, иронией. Почему так происходит и какую роль играет такой околополитический юмор в российской реальности?
— Действительно, эта история с мятежом (как называл упомянутые события наш президент) породила целую волну мемов, и большая часть их была связана с Иосифом Пригожиным. Реакция людей на происходящее была именно такой, и любопытно, что при этом совершенно забылось, что сам Иосиф Пригожин недавно оказался в неприглядной ситуации.
И он стал, по сути, главным юмористическим персонажем дня: например, когда у офиса Евгения Пригожина нашли газель с четырьмя миллиардами, с Иосифом моментально появилась шутка (мем): «Да, да, газель моя». И все эти шутки такие очевидные: просто фамилия — фамилия, ну и внешне они немного похожи.
Но насколько тонка грань между юмором и реальностью, что люди на полном серьезе писали на странице [Иосифа] Пригожина: «Ах ты сволочь! Что ты устроил?!»
— Он и сам комментировал это, публиковал скриншоты и говорил, что это хорошо — люди просто снимают стресс.
— Да, и еще один пласт шуток был об [Александре] Лукашенко. Вообще, он потрясающий персонаж. В свое время, играя в КВН, я постоянно шутил о Лукашенко, в том числе потому, что его легко пародировать. Лукашенко — тот медиаперсонаж, которому юмор идет на пользу. Я помню шутку команды «Плохая компания» из Красноярска о том, что «прослушка Лукашенко — самая скучная работа в мире». Там сидят агенты ЦРУ, слушают, скучают и в какой-то момент слышат: «Место запуска баллистических ракет». Они встрепенулись, а там: «Шахта, пять букв. Подходит».
В субботу о Лукашенко было много шуток: и когда он в образе Кота Леопольда — «Давайте жить дружно», и другие, но, на мой взгляд, самая классная — «картофельный Спас».
Разница в том, что шутки о Пригожине были для того, чтобы выжить, собраться, а шутки о Лукашенко — торжествующие, когда уже все закончилось.
— Это стандартная реакция в России на такие волнительные события?
— Юмор в современной России, с одной стороны, это терапия, а с другой стороны, способ примириться с реальностью, то есть способ выживания. Конечно, человеческим мозгом крайне сложно переварить скорость и интенсивность происходящего. Это похоже на дофаминовый всплеск: вы заходите в телеграм, а там в одном месте атака, в другом — штурм, там наши взяли, там — отошли. У человека постоянно скачет гормональный фон, что, естественно, сказывается на психике.
И человек может или просто сойти с ума, или перестать чувствовать что-либо, или прибегнуть к спасительному инструменту — юмору.
Но в то же время в России, конечно, в последнее время неприлично много хохочут. Нас окружает просто огромное количество юмористического контента: это и «Камеди клаб», и «Смех без правил», и YouTube-шоу, и стендап, который стал мегапопулярен. Он считается американской темой, но на самом деле родился когда-то в Одессе.
Все вдруг стали юморить над всем, над чем только можно. И это стало настолько неконтролируемо, что через юмор очень часто происходит обесценивание. Таким образом, юмор выполняет не только терапевтическую функцию, но и уничтожает определенные ценности.
Юмор, прежде всего, оружие. Оружие, против которого практически нет приема.
— Вы говорите о современной России, но ведь в самом начале существования Советского Союза уже был журнал «Крокодил», Кукрыниксы…
— В советское время юмор играл действительно колоссальную роль. Сейчас расскажу вам историю моего прадеда: он был отправлен на Колыму за анекдот (очень известный: почему [Иосиф] Сталин ходит в сапогах, а [Владимир] Ленин — в ботинках). И когда он вернулся, он с юмором относился ко всему этому, хотя он 10 лет прожил в жесточайших условиях: слева трупа и справа труп. И он говорил, что выживали те, кто мог относиться ко всему с юмором. Как говорил [Альберт] Эйнштейн: «Юмор — это инверсия здравого смысла». Кажется, так, да?
Но у нас есть еще одно русское выражение — «смех сквозь слезы». Помните, как [Михаил] Задорнов говорил? «Вот вы смеетесь на моем концерте, а придете домой и скажете: как все это грустно».
Наша русская действительность рождает то, что мы называем хтонью. Русский человек так устроен — он склонен к хтони, он склонен к сплину. Это блестяще в свое время описал Александр Сергеевич Пушкин в «Евгении Онегине».
А русский юмор, в отличие от западного, становится инструментом выживания, потому что он построен не на идее высмеивания. Западный юмор традиционно физиологичный.
— Вы имеете в виду что-нибудь вроде комедии Чарли Чаплина, поскользнувшегося на банановой кожуре?
— Нет, в самом широком смысле: это не обязательно о том, что кто-нибудь упал или поскользнулся, но в то же время и это. Но есть, конечно, и исключения. Например, «Летающий цирк Монти Пайтона» — это совершенно особый вид юмора.
Русский юмор же экзистенциальный юмор. Он связан и грустью, и с тоской, и с самым глубинными человеческими порывами.
Когда мы говорим об отличиях юмора в современной России от того, который был на Руси, был в Советском Союзе, мне кажется, что он менее сатиричен и более физиологичен, то есть построен не на литературе, а на шоу. Лучшие образцы классической сатиры — это, безусловно, изгнание бесов: социальных, духовных, политических.
Возьмем в качестве примера [Михаила] Салтыкова-Щедрина: это умение говорить о крайне серьезных вещах через юмор. Салтыков-Щедрин — это [Фёдор] Достоевский через сатиру. Или же, если мы говорим об абсурдистах, таких как [Даниил] Хармс — это тоже инверсия здравого смысла, такая вертикальная проекция реальности.
Юмор для русского человека — для глубинно русского, метакультурно русского, — это всегда больше, чем шутка.
Джордж Оруэлл, несмотря на то что был британцем, он очень русский писатель, говорил, что каждая шутка — небольшая революция. В условиях Российской империи и Советского Союза так и было. Но современный российский юмор, к сожалению, не совсем такой.
— Значит, юмор больше не влияет на политическую жизнь в России?
— Кто был главным революционером всегда на Руси? Конечно, шут. Он говорил о политических вещах, и ему это было позволено. Политическая сатира — мощное оружие. Вспомним Джонатана Свифта — это же мощнейшая политическая сатира, высказывание, попытка низвергнуть существующий строй.
В Советское время сатира была невероятной: вспомним монологи [Геннадия] Хазанова, [Михаила] Жванецкого. Над чем смеялись люди? Не над тем, как кто-то задницу показал — как это происходит сейчас. Говорили о серьезных вещах, политических, о проблемах существующего строя.
Но весь юмор, который мы сейчас наблюдаем в российском общественном пространстве, весь отфильтрован. Нынешний КВН, например, сильно отличается от советского КВН или 90-х годов, когда можно было шутить на любые темы.
— С вашей точки зрения, это плохо?
— Не хорошо и не плохо. Время разбрасывать камни, и время собирать камни. Вопрос в умеренности. На мой взгляд, политический юмор, безусловно, должен звучать со сцены. Когда его нет, возникает вакуум и человек не получает терапевтической дозы юмора и разрядки.
Я считаю себя знатоком КВН, я в него играл и смотрю уже 30 лет, и я могу сказать так: в определенный момент юмор о власти был полностью зачищен. Последние 3–4 года шутят, а был этап — ничего, ни слова.
Главное, чтобы это не превращалось в высмеивание и обесценивание, попытку принизить — это будет очень плохо и пошло.
— На Украине произошла обратная ситуация, верно? Там как раз таки была очень сильная политическая сатира все эти годы, а потом юморист [Владимир] Зеленский, как ни странно, уничтожил весь юмор.
— Понимаете, Украина — это было весело, пока не стало грустно. Когда мне было тоскливо, я включал лучшие подборки [Николая] Азарова и кайфовал от того, как он говорит по-украински, перлы [Виктора] Януковича, когда он мочил про «Ахметову» (так четвертый украинский президент назвал поэтессу Анну Ахматову. — Ред.), «приходить весна, роздягаються жінки» («приходит весна, раздеваются женщины», — так он комментировал природные изменения. — Ред.). Это же было шикарно!
Когда выходили [Олег] Ляшко или [Виталий] Кличко — это же кайф. Я, когда попал впервые на шоу к [Савику] Шустеру, я не мог говорить о серьезных вещах, такие они все, эти политики, смешные.
Даже потом, когда война началась, они не перестали быть смешными, хотя война принесла ужас. Помните кадры, на которых [Петр] Порошенко стоит с охранником и у него выпадает магазин из автомата, или когда он с кувалдой… Это все сюр, но очень смешно. Политика на Украине всегда была очень смешной.
Но все это в результате и привело к катастрофе. Вот и вам обратная сторона юмора, свободы.
На Украине был не только «95-й квартал», был и украинский «Камеди клаб», который, в отличие от российского, в основном шутил о политике — и о Януковиче, и о [Юлии] Тимошенко. «Квартал» был главным политическим шоу вообще в мире. Они уничтожали весь политикум, и это было по-настоящему круто. Это было ощущение свободы.
А когда Зеленский пришел к власти, чуть ли ни первая моя статья была о том, что юмору на Украине пришел конец. Зеленский был гуру политического юмора, он через юмор пришел к власти, и первое, что он сделал — задушил весь юмор и устроил партком все контролирующий.
Один из главных маркеров того ужаса, который произошел на Украине, — нынешний «Вечерний квартал». Когда я смотрю на рожи Жени Кошевого и [Александра] Пикалова — это то, что черти сделали со страной. Никакой критики власти, откровенно мочат всех, кто хоть как-то не так посмотрел на Зеленского, и говорят совершенно бесчеловечные, даже сатанинские вещи о русских людях, о россиянах. Там из всей компании осталась и не участвует во всем этом только Лена Кравец — и почет ей и уважение за это.
Но эта метаморфоза — превращение из юмористов в киллеров — это очень показательный маркер того, что произошло на Украине.
