Деталь в школе, которая поражает больше самого факта открытия учебного заведения в города, где еще гремят взрывы, — вымытые полы. В Мариуполе очереди стоят не только за едой, но и за водой — к синим пластиковым цистернам тянутся цепочки людей с пятилитровыми бутылками, а то и тревожно обступают толпой огромный цилиндр, если оказывается, что может на всех не хватить. А тут в коридорах и классах привычный с детства запах мокрых полов — после занятий все протерли, как в мирное время.
— Откуда у вас вода?
— Техническая…
— Но в городе почти нет воды.
— У нас школа, — таким тоном, как будто это должно все объяснить, говорят почти все — и Вячеслав Мирошниченко, начальник управления образования администрации города Мариуполя, и директор — Ирина Зинченко. И не только на вопрос о помытых полах, но и о том, откуда возьмут и как распределят учебники, как из собравшихся из разных школ учителей сделают коллектив: «У нас школа».
Мирошниченко разговаривает сухо и несколько отрывисто. Во-первых, у него много дел — разговаривая, он постоянно перемещается по школе, за ним кто-то увязывается, чтобы, отведя в сторону, что-то срочно выяснить. Во-вторых, руководить образованием города он начал не в мирное время, когда такая должность предполагает какие-то аппаратные бонусы, а в военное, при разрухе, когда часть учеников и учителей живут в подвалах. А его желание помочь детям и их семьям уже заметили «украинские партнеры», назвав его «коллаборантом, предложившим услуги врагу».
— Я мариупольский, никуда не уехал, остался здесь, буду работать, чтобы ребята, которые остались в Мариуполе, смогли учиться и радоваться жизни, — Мирошниченко объясняет, что он не привезен из Донецка, не назначен никем, он сам вызвался помогать восстанавливать образование в своем родном городе.
На вопрос, как в таких ужасающих условиях будет работать школа, он отвечает уже не в первый раз, поэтому говорит с некоторой расстановкой, хорошо скрывая раздражение: «Постепенно этот процесс будет происходить».
— Вы большой оптимист.
— А по-другому не может быть, выбора нет, — краток Мирошниченко.
Услышав вопрос: «Будет ли последний звонок по расписанию?», он даже останавливается. «По какому расписанию?— интересуется главный мариупольский педагог так, чтобы спрашивающий понял абсурдность своей фразы, и затем объясняет. — Есть пробелы в знаниях, есть пробелы во времени, поэтому звонок будет тогда, когда будет определено руководством министерства Донецкой народной республики (…) Учебный год будет продолжен до конца июня».
В актовом зале непривычная картина — учителя сами тянут руки, разбирают себе классы — кто какой возьмет, вести уроки или классное руководство. Директор школы — Ирина Зинченко с улыбкой и едва заметным дидактическим напором объясняет последовательно, излагая мысль за мыслью, так, чтобы у собеседника все отложилось сразу: «Учителя — одна из самых организованных частей общества, поэтому у нас и получилось в таких тяжелых условиях начать работу. Это нужно не столько нам, сколько нашим детям. Потому что осталось в городе детей очень много. Детям нужно учиться».
Говоря о коллегах, которые приступили к работе в городе, где нет транспорта, света, воды, газа, денежного обращения, поясняет: «Это говорит о том, насколько внутренне человек сильный и понимает необходимость и важность своей профессии».
Преподаватель младших классов Людмила Магомедова тему первого урока в классе, который собрался после окончания боевых действий, обозначила так: «Учились общаться заново». «С улыбкой, не говоря о проблемах, которые окружают, военных. Учились говорить заново на русском языке, потому что до этого обучение было на украинской мове», — поясняет она.
«Они рады видеть друг друга, и много слов и выражений связаны с последними событиями. Вспоминая на русском языке слова, которые они учили на букву «Т», они говорили «танк» (…) Играли с лего, делали оружие и играли в войну. Пришли и рассказывают о бомбежках, выражая свои эмоции. Одна девочка пришла с конфетами, у нее забирают и наставляют автомат», — Людмила Магомедова старается улыбаться, у нее это получается, лишь на мгновение голос понижается до предела, но этот момент учитель тренированно проходит без срывов, удерживаясь от того, чтобы заплакать. Педагог показывает ровное настроение, как будто она и сейчас стоит перед классом детей, еще вчера сидевших в подземелье под обстрелами.
«Есть мальчик, который из подавала ходит в школу. Он без школьных принадлежностей, без средств личной гигиены, мы сегодня вместе умывались, учились делить яблоко и есть яблоко», — учитель напоминает о том, что избитое «разумное, доброе, вечное» сейчас сеет и среди тех, кто стал едва ли не маугли.
Саша Дмитрук попал в 53-ю, единственную пока работающую в Мариуполе школу, из своей 64-й. «Условия для уроков нормальные, есть люди, которые не моются, очень много людей, тесно. Учителя делают скидку, но некоторые задают домашние задания», — сдает своих педагогов подросток.
Больше беспокоится его мама — Лариса. «Пока первые дни, допустим, у нас по русской литературе идет произведение «Мертвые души» — читайте. Где читать? Если раньше был интернет, то сейчас надо искать книги. Я в библиотеку все время хожу, я беру книги, и мой сын читал, пока все эти события. От гаджетов полностью отвлеклись», — с улыбкой говорит она о том, как кошмарная ситуация с жестокой иронией исполнила мечту многих современных родителей — дети перестали залипать в смартфонах и планшетах.
