Многовато, правда? Так и тянет спросить: а он случайно по-узбекски не говорил? трамвай водить не умел?..
Номинировался на Нобелевскую премию и не получил ее лишь потому, что умер.
А вот это весьма разумный подход: зачем покойнику деньги?
Впрочем, этот лютый перечень все равно не смог бы объяснить тогдашнему мне, начитанному советскому школьнику, с какого перепуга я должен восторгаться стихотворением покойного австро-венгра под названием «Каменярi».
Не стану мучить русскоязычного читателя оригиналом текста. Он слишком длинен и невыносим. А общий смысл перескажу по ходу дела.
Юного себя я, конечно, тоже не мучил. У раскрепощенного девятиклассника много радостных занятий. Прочитал, как говорится, и забыл.
Вот и пришло время краткого пересказа. Дальше без него не обойтись.
Итак, синопсис шедевра. Не дожившему до Нобелевки автору снится сон, в котором он (и еще великое множество людей) прикованы кандалами к огромной, уходящей за горизонт, скале непонятного происхождения. В руках у них кирки и прочий шанцевый инструмент, а властный голос сверху повелевает:
Лупайте сю скалу! Нехай нi жар, нi холод
Не спинить вас!
Зносiть i труд, i спрагу, й голод,
Бо вам призначено скалу сесю розбить…
Дивные слова «лупайте» и «сесю», конечно, радуют глаз и душу, но не настолько, чтобы изменить общую тональность произведения, безысходно-тягостную, как похоронный марш Шопена.
Ми невольники, ми добровiльно взяли
На себе пута. Ми рабами волi стали…
Каменотесы обливаются кровавым потом, то и дело кого-то из них калечит и убивает. Их жены и дети выплакали все глаза. И друзья, и враги смотрят на них как на идиотов…
Последнее не удивительно. Поскольку никому из тружеников даже в голову не приходит сбить кирками оковы, расправить плечи и начать нормальную жизнь, плюнув напоследок на проклятую скалу. Пусть ее крушит тот невидимый прораб, который так любит давать судьбоносные команды. Тем более, перспективы у «рабов свободы» те еще…
Як ми проб'єм її та вирiвняєм всюди,
Так нашi костi тут пiд нею зогниють.
Твою ж дивизию, однофамилец диктатора! Ну откуда, откуда ты знал, что через сто лет после того, как ты умрешь в своей родной Австро-Венгрии, народ моей страны превратят в шеренгу каменотесов, фанатично и бездумно долбящих (виноват, «лупающих», что бы это ни значило) циклопических размеров булыжник, скрывающий светлый путь в никуда?!
По чужой воле.
…бо вам призначено…
Без принуждения.
…добровiльно ми рабами волi стали…
Осознавая бесполезность собственных мук.
…кожний з нас те знав, що слави нам не буде…
Да это не поэзия, а выпуск новостей украинского телеканала! Текущий, привычный, ежедневный. Так сегодня живет моя страна с нежным именем.
Если бы я верил в мистику, то записал бы Франко в черные колдуны высокого градуса. Но я, бодрый романтик, полагаю, что истина проще. В лоскутном одеяле Австро-Венгрии щедро вызревали и разрастались метастазы национал-депрессивного мировоззрения. Замешанные на бесправии и неопределенности, они вшивались в генотипы народностей и этносов, формируя совершенно определенный тип менталитета и патриотизма. Настороженный и тяжелый, как взгляд батрака.
Одни гимны чего стоят.
— Бог, мадьяра не карай,
Мы от бедствий стонем!..
— Еще Полска не згинэла…
— Ще не вмерла Украiна…
Согласитесь, не очень созвучно немецкому «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес!», да и гимнам других состоявшихся стран, полных ленивого сытого величия.
Франко мог не знать термина «прогнозное программирование», но использовал его по полной программе, процарапав еще один жирный крест на линии судьбы целого народа. Вот уж данке так данке, пан этнолог!..
Ясное дело, я не настолько циничен, чтобы и дальше мучить читателя катренами австро-венгерского интеллектуала в вышиванке, который сегодня равнодушно смотрит на плоды своих фантазий с двадцатигривневой купюры.
Спустя десятилетия после его смерти (да и кончины самой лоскутной империи) блистательные Ильф и Петров, сами того не зная, подарили нам смешной до коликов аналог угрюмых «Каменяров».
«— Пилите, Шура, пилите…
— Господи, зачем вы пилили гири?
— Паниковский сказал, что они золотые…»
Помните? Конечно, помните. Я тоже. Юмор всегда спасает в сложные моменты и угрюмые времена. Даже сейчас, печатая выдранные из «Золотого теленка» обрывки строк, я не мог не улыбнуться.
Слишком дикую, чтобы быть правдой.
Слишком ощутимую, чтобы казаться фантазией.
Слишком горестную, чтобы насмехаться над ней.
«Пилите! Да говорю же вам, пилите!..» — бодро призывает новый, резко помолодевший Паниковский.
«Лупайте цю скалу, бо вам призначено», — вещает трубный голос невидимого прораба.
А люди моей страны сильны и терпеливы. Они фанатично пилят пудовые гири, даже не веря, что те скрывают золото. Они, обдирая до крови ладони, рубят вечную, как небо, скалу, которая когда-то, давным-давно, приснилась одному австро-венгерскому философу. Добровольные каменотесы, рабы собственной фантомной свободы. Рабы мифа о собственной свободе. Рабы чужого сна об этом мифе…
Но это люди моей, моей страны! Поэтому я, давно отбросивший нелепый ледоруб, в который раз кричу им: «Перестаньте! Да остановитесь же!.. Вспомните себя! Это все какой-то кровавый бред, безумие, зловещий гипноз! Так не живут! Ваши "кровь, пот и слезы" лишь покрывают коростой родную землю, забывающую вкус счастья!..»
Меня не слышат. Не хотят слышать. В стране Паниковского каждый, кто не приковал себя к общей скале, — чужак, слабак и предатель.
Я, конечно, не замолчу. Придет день, и вы поймете, что я был прав. Ну а пока — рубайте цю скалу…
Нет, стоп! У австро-венгра было другое слово, волшебное…
Лупайте!
