«…И ступайте туда, где никто вас не спросит, кто вы»
Александр и его сестра Надежда были незаконнорождёнными. Их родители хоть и дворяне, но не были венчаны: Николай Петрович Вертинский не смог жениться на Евгении Степановне Сколацкой, поскольку его первая жена не давала развода, и «усыновил» собственных детей несколько лет спустя.
Александр рано потерял родителей и воспитывался у родственников матери. Более того, они с сестрой росли в разных семьях, хоть и близких.
Саша учился в 1-й Киевской гимназии в те же годы, что и Михаил Булгаков, Константин Паустовский и Игорь Сикорский. Двумя годами ранее туда поступил купеческий сын Дмитрий Богров, впоследствии — убийца Столыпина. Однако доучиться со всеми этими будущими историческими личностями Вертинский не смог, поскольку из 1-й гимназии был исключен за неуспеваемость и затем учился еще в 4-й, но аттестат зрелости так и не получил.
На жизнь себе Саша зарабатывал разными способами: продавая открытки, работая грузчиком, корректором в типографии, играя в любительских спектаклях; побыл он и бухгалтером гостиницы «Европейская», откуда был уволен «за неспособность».
В своё время его отец, помимо обязанностей частного поверенного, писал в газету «Киевское слово» фельетоны под псевдонимом Граф Нивер. Александр Вертинский попробовал себя и на этом поприще, начав свою литературную деятельность с театральных рецензий и рассказов в киевских газетах. Однако и это особого признания ему не принесло.
Казалось бы, перед нами, как тогда говорили, просто «свинтус грандиозус», от которого ничего путного ждать не стоит — недоучка, везде профнепригоден. Никакие таланты не проявил, как его сверстники-футуристы. Даже справкой от психиатра, как Велимир Хлебников, не отмечен, ибо здоров. Кто-то из знакомых по-прежнему считал, что в нём что-то есть. Только вот что, кроме умения блистать острым языком? В то время чаще всего такие неприкаянные персонажи шли в революцию и там находили себе место. Но далеко не все. Многие киевские и харьковские балбесы бежали в столицы или вообще за рубеж и там становились кем-то, а не просто легендой об общем знакомом, бытовавшей в определённых кругах. Так и поступил 24-летний Саша.
В 1913 году Вертинский, в надежде сделать литературную карьеру, переехал в Москву. Он попытался осуществить давнюю мечту и поступить в Московский художественный театр, но не был принят из-за дефекта дикции. Экзаменовал сам Константин Станиславский, которому не понравилось, что экзаменующийся плохо выговаривает букву «р».
Вертинский начал выступать на сцене Театра миниатюр М. А. Арцыбушевой. Его первый номер «Танго» выглядел так: на сцене в эффектных костюмах танцевали прима-балерина и её партнер, а Вертинский, стоя у кулис, исполнял песенку — пародию на происходящее. Премьера имела успех, и начинающий артист удостоился одной строчки в рецензии «Русского слова»: «Остроумный и жеманный Александр Вертинский».
В том же году состоялся кинодебют Вертинского в фильме «Обрыв» по роману Гончарова, где ему досталась небольшая роль кадета.
Так бы и продолжались эти «поиски себя», если бы не Первая мировая война.
Осенью 1914 года он добровольно отправляется на фронт санитаром на 68-м санитарном поезде Всероссийского союза городов и проработал здесь до января 1915 года, сделав (согласно данным журнала) в общей сложности 35 тысяч перевязок.
Получив лёгкое ранение, Вертинский вернулся в Москву, где узнал о смерти сестры (по слухам — от передозировки кокаина), единственного близкого ему человека. Он и сам на некоторое время пристрастился к наркотикам, в то время свободно продававшимся в аптеках, но быстро преодолел эту зависимость. В 1916 году он напишет пронзительную песню «Кокаинетка».
Дебют Александра Вертинского на эстраде состоялся в 1915 году, в знакомом ему Арцыбушевском театре миниатюр, которому он предложил свою новую программу: «Песенки Пьеро». Там изготовили соответствующую декорацию, подобрали «лунное» освещение. Он стал выходить на сцену загримированным и в специально сшитом костюме Пьеро, под, как тогда писали, «мертвенным, лимонно-лиловым светом рампы».
Постепенно, исполняя песни как на собственные стихи, так и на стихи поэтов Серебряного века, Вертинский выработал особый стиль выступления, важным элементом которого стал певучий речитатив с характерным для него грассированием. Зрители и критики заговорили о гипнотическом воздействии этих эстрадных номеров.
И это было совсем новое, совсем не то, что привыкли слушать со сцены. «Помню, я сидел на концерте Собинова и думал: «О чём он поет? Ведь это уже стёртые слова! Они ничего не говорят ни уму, ни сердцу», — вспоминал Вертинский о том, как пришёл к своей новаторской манере.
Александр Николаевич продолжил активно сниматься в кино.
Тогда же он познакомился с Верой Холодной. Он первым разглядел «демоническую красоту и талант актрисы в скромной, никому не известной жене прапорщика Холодного» и привёл её на кинофабрику Ханжонкова. Вертинский был тайно влюблён в актрису и посвятил ей свои первые песни — «Маленький креольчик», «За кулисами», «Ваши пальцы пахнут ладаном». Последняя стала своеобразным некрологом звезде русского немого кино, скончавшейся в Одессе в 1919 году, написанным заранее.
В день начала Октябрьской революции в Москве проходил бенефис Вертинского. Вскоре он написал романс «То, что я должен сказать» под впечатлением гибели трёхсот московских юнкеров, оборонявших Кремль от мятежников.
Песня возбудила интерес ЧК, куда автора вызвали для объяснений. Согласно легенде, когда Вертинский заметил представителям ЧК: «Это же просто песня, и потом, вы же не можете запретить мне их жалеть!», он получил ответ: «Надо будет, и дышать запретим!»
Константин Паустовский в «Повести о жизни», в книге «Начало неведомого века», рассказывает другую версию происхождения романса. Исполнение романса состоялось в Киеве во время боёв с петлюровцами год спустя после написания и было воспринято так: «Вертинский сцепил тонкие пальцы, страдальчески вытянул их вниз перед собой и запел. Он пел о юнкерах, убитых незадолго до этого под Киевом в селе Борщаговке, о юношах, посланных на верную смерть против опасной банды».
Генерал Слащёв говорил Вертинскому: «А ведь с вашей песней, милый, мои мальчишки шли умирать! И ещё неизвестно, нужно ли это было…»
«Мне бы только на год уснуть»
После этого он уехал из Москвы, гастролировал по разным городам, пока не осел в Харькове. Костюм Пьеро он сменил на фрак.
Свое ощущение от харьковской жизни он описывал так:
Мне бы только забыть немножко,
Мне бы только на год уснуть,
Может быть, и в моё окошко
Глянет солнце когда-нибудь.
Пусть уходит, подай ей, Боже,
А не то я тебе подам
Мою душу, распятую тоже
На Голгофе помойных ям.
Вот что пишет Александр Николаевич в своих воспоминаниях:
«На Сумской улице в доме номер 6, в подвале, помещался Дом артиста. Это было весёлое и шумное место. После спектаклей туда собирались актёры из всех театров. Зал был хорошо оборудован. Впереди — довольно приличная и большая сцена. Постоянной программы не было. Актёры выдавливались из публики и приглашались на сцену. Никто не смел отказаться. Там, на сцене, спешно придумывались номера. Кто пел, кто читал, кто танцевал, кто разыгрывал уморительные сцены».
Он неоднократно пел в кафе поэтов «Сезам» и на квартирах друзей-харьковцев.
Тут он немного путает. Дом артиста располагался в правом крыле дома «Саламандра» по адресу: Сумская, 19/21, а по указанному спустя годы адресу располагалось известное кабаре. Там Александр Вертинский встретился с харьковской актрисой Валентиной Саниной, которая его так и не оценила. Травма была столь велика, что тридцать лет спустя Вертинский написал стихотворение «Мыши».
Скоро полночь. Звуки в доме тише,
Но знакомый шорох узнаю.
Это где-то доедают мыши
Ваши письма — молодость мою.
А потом у Вертинского были опять гастроли, Одесса, Севастополь и эмиграция на корабле «Великий князь Александр Михайлович» вместе с воинством барона Врангеля. О причинах, предопределивших отъезд, сам он много лет спустя, несколько лукавя, писал:
«Что толкнуло меня на это? Я ненавидел советскую власть? О нет! Советская власть мне ничего дурного не сделала. Я был приверженцем какого-либо другого строя? Тоже нет. Очевидно, это была страсть к приключениям, путешествиям. Юношеская беспечность».
«И российскую милую землю узнаю я на том берегу»
Александр Николаевич переправился в Константинополь, где начал снова давать концерты — в основном в клубах «Стелла» и «Чёрная роза». Купив на чёрном рынке греческий паспорт, Вертинский уехал в Румынию, где выступал в дешёвых ночных клубах и много гастролировал по Бессарабии перед русскоязычной аудиторией. Позже он говорил, что именно эмиграция превратила его из капризного артиста в трудягу, который зарабатывает на кусок хлеба и кров.
По доносу некой кишинёвской актрисы, в бенефисе которой артист отказался выступить, Вертинский был обвинён в шпионаже в пользу СССР и выслан в Бухарест. Недовольство у властей аннексированной Бессарабии вызвала огромная популярность у русского населения песни Вертинского «В степи молдаванской», которая, по их мнению, «разжигала антирумынские настроения».
В 1923 году Вертинский переехал в Польшу, где ему был оказан прекрасный приём, за которым последовали многочисленные гастроли. В Сопоте он женился на богатой еврейской девушке Рахили Потоцкой, которая после замужества стала Иреной Вертидис. Ей посвящён романс «Пани Ирена». В 1930 году этот брак фактически распался, хотя официально развод был оформлен только в 1941 году в Шанхае.
Тогда же Вертинский обратился в советское консульство с просьбой о возвращении в Россию. Под прошением поставил положительную резолюцию советский полпред в Польше Войков, по настоятельному совету которого Вертинский и предпринял эту попытку. В просьбе Вертинскому из Москвы было отказано.
Однако решение НКИД не значило, что в СССР у Вертинского не было почитателей. Были, причём один из них очень даже влиятельный. Сын основателя Донецко-Криворожской республики Артём Сергеев вспоминал:
«Как-то Сталин ставил пластинки, у нас с ним зашёл разговор, и мы сказали, что Лещенко нам очень-очень нравится. "А Вертинский?" — спросил Сталин. Мы ответили, что тоже хорошо, но Лещенко лучше. На что Сталин сказал: "Такие, как Лещенко, есть, а Вертинский — один". И в этом мы почувствовали глубокое уважение к Вертинскому со стороны Сталина, высокую оценку его таланта».
Уже после возвращения Александр Николаевич написал песню о вожде, но тот произнес: «Это сочинил честный человек. Но исполнять не надо». Товарищу Сталину перечить не стали и не утвердили для исполнения с эстрады.
Полюбили Вертинского и сотрудники НКВД. Часто они изымали при обысках его старые пластинки, не включали в протоколы и слушали у себя дома. Так, можно сказать, он и сохранялся в советском обороте.
Вертинский жил то в Париже, то в США. С Голливудом у него отношения не сложились: не знал английского языка и не желал его учить. В 1935 году он поселился в Шанхае. 26 мая 1942 года Александр Вертинский вступил во второй брак с грузинской княжной Лидией Владимировной Циргвава, двадцатилетней дочерью служащего КВЖД. Вскоре у него родилась первая дочь — Марианна. Чтобы прокормить семью, артисту приходилось давать по два концерта в день.
«У меня нет ничего, кроме мирового имени»
В конце марта 1943 года Вертинский предпринял очередную попытку и написал письмо на имя В. М. Молотова, в котором писал: «Жить вдали от Родины в момент, когда она обливается кровью, и быть бессильным ей помочь — самое ужасное». Разрешение было получено. Он приехал в Москву в ноябре 1943 года с женой и трёхмесячной дочерью Марианной и поселился на улице Горького. Ровно год спустя родилась вторая дочь, Анастасия.
Вертинский, по воспоминаниям дочери Марианны, говорил о себе: «У меня нет ничего, кроме мирового имени». Чтобы зарабатывать на жизнь, ему снова пришлось начать активно гастролировать, давая по 24 концерта в месяц.
Побывал он на гастролях и в Харькове. Вот его письмо:
«Харьков, 11 августа 1945 года. Лиличка, дорогая! Посылаю вам яблок, груш, помидоров, абрикосиков и зелёного перцу. Только что ходил на базар и вернулся красным как варёный рак. Стыдно сегодня с таким лицом петь концерт. Ну, тащились мы с этим поездом невыносимо долго. В Харьков он пришёл только в 5 утра. Мишка болен насморком, из него льёт как из ведра, и он мнительный, как все евреи, — ставит себе в задницу градусник каждые пять минут. Я ему дал аспирину и вылечил его.
Вчера был первый концерт в опере. Принимали с треском, воем и воплями, которые этот театр никогда не слышал! Словом, на ура! Сегодня второй, а завтра — третий. После этого ещё три. Потом лечу самолётом в Киев. Тут спокойные "Дугласы" и езды 1 ч 40 м. А поездом 26 часов. Но не исключена возможность, что я ещё останусь здесь. Переделанную песенку закончил и вчера попробовал на концерте. Никто не аплодировал. Не хотят ничего слушать о войне. Зато все остальные — на ура!
Эту корзинку берёт дама, едущая в Москву. Там её встретит Киселевский (администратор Украины) и позвонит Успенскому. А он доставит вам. Как мои писенята? Скучаю по вас всех ужасно. Жара стоит страшная, а приехал в дождь, который лил от Москвы не переставая. Адрес мой: Харьков, гостиница "Интурист", улица Свердлова. Давай молнию. Дойдёт. Если будешь в городе, конечно. В Киев пиши: Киев, Филармония, Вертинскому. Целую вас крепко и нежно, мои дорогие. Привет маме, Милочке, Гутману и хозяевам. Саша».
В дуэте с пианистом Михаилом Брохесом за 14 лет Вертинский дал более двух тысяч концертов, проехав по всей стране, выступая не только в театрах и концертных залах, но и на заводах, в шахтах, госпиталях и детских домах. Концерты Вертинского в Москве и Ленинграде были редкостью, на радио его не приглашали, пластинок почти не издавали, и не было рецензий в газетах.
На эти концерты пробирался и подросток Володя Высоцкий, чтобы послушать любимые песни своего отца, потом ставшие неотъемлемой частью его репертуара и тем субстратом, на котором зародилась его неповторимая манера. Неудивительно, что в фильме «Место встречи изменить нельзя» Высоцкий пел именно песню Вертинского.
Снимался он и в кино. Сталинская премия второй степени (1951) была ему присвоена за исполнение роли кардинала Бирнча в фильме «Заговор обречённых». Запомнился и его князь в фильме «Анна на шее».
Последний концерт Вертинского состоялся 21 мая 1957 года в Доме ветеранов сцены им. М. Г. Савиной в Ленинграде. В тот же день Александр Николаевич скончался от острой сердечной недостаточности в гостинице «Астория», на 69-м году жизни.
