Окружной суд Гааги (Нидерланды) в понедельник, 9 марта, начал рассмотрение дела о крушении малайзийского «Боинга» МН17 в районе села Грабово Донецкой области 17 июля 2014 года, в результате которого погибли 298 пассажиров и экипаж. В июне прошлого года следственная группа объявила имена подозреваемых: это граждане РФ Игорь Гиркин (известный под фамилией Стрелков), Сергей Дубинский, Олег Пулатов и гражданин Украины Леонид Харченко.
— Владимир, можно ли рассчитывать на объективность начавшегося сегодня суда?
— Сомневаюсь. Дело в том, что изначально само следствие строилось исключительно исходя из одной единственно правильной, в кавычках, версии, на что указывала и малайзийская сторона — на то, что всё следствие было построено исключительно ради того, чтобы обвинить во всех грехах Россию. И, соответственно, суд изначально, как мы видим из того, как строится этот процесс, как он планируется, нацелен не на установление истины, а на создание соответствующей картинки, на организацию долгоиграющего, растянутого на много сезонов судебного телешоу.
Даже выбор помещения для этого суда — я вот посмотрел, послушал комментарии пресс-спикера этого Гаагского районного суда — строился на том, чтобы подобрать помещение, куда вместилось бы большее количество журналистов. То есть, вы понимаете, что больше всего заботило этих судей.
При этом мы видим, что следствие уже говорит о том, что у нас есть некие свидетели запуска ракеты, но мы их засекретим, они будут анонимны. Ну, вы понимаете, при анонимности показаний — всё что угодно и кто угодно могут показать, потому что мы проверить этого не сможем. Так что не думаю, что этот процесс можно считать объективным. Но при этом, конечно же, на протяжении нескольких лет, он будет использоваться исключительно ради одной цели, ради той самой цели, на которую и работало следствие.
— Как вы думаете, может ли во время этого процесса появиться в публичном доступе информация о фактах, которые поставят под сомнение навязываемую сейчас версию?
— Насколько я понимаю, как минимум один из так называемых обвиняемых, а может быть и несколько, будут представлены на этом процессе своими адвокатами. Я очень надеюсь, что эти адвокаты предъявят такие факты, документы, и, как минимум, зададут вопросы, вполне логично вытекающие из хода следствия — и, соответственно, поставят под сомнение независимость следственного процесса.
Сейчас-то уже немало таких вопросов есть, и они задаются вслух. Но следственная группа упорно делает вид, что она не замечает этих вопросов. Мы помним самый показательный пример, как следственная группа кричала криком на весь мир: вот он, этот корпус ракеты, сбившей самолёт, установите серийный номер. И когда Министерство обороны России предъявило им документы о том, что этот серийный номер принадлежит ракете, которая была поставлена в армию Украины, то сразу же потеряли интерес к этой ракете, к этому корпусу. Оказывается, это уже неважно. Более кричащего и показательного факта даже и придумать сложно.
Сейчас, например, международная группа журналистов Bonanza Media привлекла малайзийского аудиоэксперта, который камня на камне не оставил от тех аудиозаписей, которые были предъявлены Службой безопасности Украины (СБУ) и, собственно, на которых и базируется обвинение против этих четырёх человек, искусственно притянутых «за уши» в качестве обвиняемых или подозреваемых.
Но, вы думаете, какое-то западное СМИ обратило на этот анализ внимание, кто-то проанализировал это, как-то откликнулся? Нет, все сразу же, даже не вникая в анализ этого эксперта, подробнейший, очень чёткий, недвусмысленный, который показывает, что эти записи были сфабрикованы — вместо этого все кинулись обвинять в ангажированности саму эту независимую группу российских и голландских журналистов. Всё, больше ничего доказывать не надо — обвинить тех, кто нашёл какие-то лишние, не нужные, не вписывающиеся в основную версию, доказательства — и всё, на этом можно закрыть глаза на эти самые доказательства.
— Но всё же — есть у вас хотя бы маленькая надежда на то, что судьи подойдут к делу не столь однобоко, как это делала следственная группа?
— Всё будет зависеть от того, как будет строиться процесс. Если там львиную долю доказательств будут заслушивать без публики… Мало того, уже суд намекает на то, что из-за коронавируса может — я так понимаю, в том случае, если процесс вдруг пойдёт не в том направлении, какое нужно — вообще закрыть весь процесс от публики. И такая версия уже предварительно рассматривается. То есть, в принципе, что угодно там могут нарисовать.
Но, опять-таки, наличие адвокатов так называемых обвиняемых, всё-таки даёт надежду на то, что мы с вами сможем услышать и увидеть эти документы. В любом случае следственная группа и судьи должны будут оценивать эти документы и доказательства. Должны будут отвечать на неудобные для них вопросы, чего следственная группа избегала до суда. Так что, в любом случае, я думаю, мы много нового узнаем об этом процессе и об этой трагедии. И, самое главное, о том, куда же делись ключевые вещественные доказательства — например, радары США, снимки, на которые госсекретарь США ссылался буквально через пару дней после этой трагедии. А заодно, кстати, узнаем о том, как состряпали аудиозаписи в СБУ. Это тоже очень будет полезно для выявления того, как вообще стряпались все эти обвинения.
И я надеюсь, что всё-таки в ходе судебного заседания суд будет вынужден рассматривать и вопрос ответственности Украины за то, что она, вопреки всем международным обязательствам, не закрыла воздушное пространство для гражданских самолётов над зоной боевых действий. Вот этот вопрос — он ключевой, он важный, и придётся суду всё равно это оценивать.
