«Мы определенно являемся свидетелями конца западной гегемонии в мире», — заявил Президент Франции после саммита G7 на традиционной конференции послов. Именно так безапелляционно и безальтернативно, хотя несогласные могут все списать на трудности перевода.
«Этот саммит стал последовательной частью нашей стратегии, которая заключается том, чтобы вернуть Францию в центр дипломатической игры. (…) Мы привыкли к международному порядку, который полагался на западную гегемонию с XVIII века. Эта гегемония была, видимо, французской в XVIII веке благодаря Просвещению, безусловно, британской в XIX благодаря промышленной революции и логично американской за счет двух мировых конфликтов, а также экономического и политического доминирования этой державы. Все меняется. Ситуация серьезно изменилась из-за ошибок Запада в ряде кризисов, из-за решений Америки на протяжении нескольких лет — они, кстати говоря, начались не с нынешней администрацией. (…) Далее нужно отметить появление новых держав, значение которого мы долгое время недооценивали. Прежде всего речь идет о Китае, а также о российской стратегии, которая, нужно сказать, реализуется последние годы с большим успехом, — к этому я тоже вернусь чуть позже. Индия тоже набирает силу и становится не только экономической, но и политической державой, которая рассматривает себя как настоящее государство-цивилизацию. (…) Посмотрите на Индию, Россию и Китай. Ими всеми движет гораздо более сильное политическое вдохновение, чем есть сегодня у европейцев. Они смотрят на мир с настоящей логикой, настоящей философией и представлениями, которые мы потеряли в определенной степени».
Конечно, потеряли, потому что не тем занимались, месье. Постколониализм, ярким проявлением которого была война во Вьетнаме из-за претензий Франции к своему "наследию", продолжился в самой извращенной форме. Из-за чего спикер сейчас вынужден озвучить два основных фактора риска: «Первый заключается в том, что конфликты приводят к растущему числу жертв среди мирного населения, тогда как их природа меняется. Взгляните на театры боевых действий по всему миру. Второй момент — это растущая дикость. Порядок, в котором мы были уверены и на который опирается наша организация, исчезает. Участники отказываются от договоров по контролю вооружений, которые существуют с окончания холодной войны. Все это должно вызывать у нас серьезные вопросы. Прежде всего нам нужно понять, что наши привычки и данности больше не имеют смысла. Далее мы должны задуматься о нашей собственной стратегии, потому что две страны, у которых сегодня есть настоящие карты на руках, — это США и Китай. (…) Нам предстоит сделать выбор насчет этой великой перемены, великого перелома: будем ли мы младшими союзниками той или другой стороны? Или чуть-чуть одного и чуть-чуть другого? Или же мы будем пытаться вести свою собственную игру и оказывать влияние?»
Да, нелегкий выбор для державы Карла Великого и Людовика — Короля Солнца. Хотя почему же нелегкий? У наследников наполеоновской славы всегда есть два пути — туда по старой смоленской дороге, обратно — по ней же. Желательно, летом и без оружия. О чем и шла речь далее. Хотя казалось, что и не о том так мастерски были завуалированы цели и мотивы.
«Рыночная экономика, которая была придумана в Европе и для Европы, постепенно сбилась с пути за последние десятилетия. Прежде всего в ней произошла глубокая финансизация. Лежавшая в основе сформированного нами равновесия рыночная экономика — в некоторых теориях отмечалась даже социальная рыночная экономика — стала экономикой накопительного капитализма. В ее рамках финансизация и технологические преобразования привели к большому сосредоточению богатств в руках «чемпионов», то есть талантливых людей в наших странах, а также добившихся успехов в глобализации больших метрополий и стран. (…) Эта рыночная экономика формирует небывалое неравенство, которое приводит к глубоким переменам в нашем политическом порядке. (…) Как объяснить гражданам, что организация — хорошая, если они не находят в ней свое место? Кроме того, все это ставит под вопрос равновесие наших демократий. (…) Если средний класс, который представляет собой ядро наших демократий, больше не видит себя в них, у него возникают сомнения и вполне понятная тяга к авторитарным режимам, нелиберальным демократиям или критике экономической системы».
В следующем пассаже стоит обратить внимание на то, что совсем рядом стоят слова "открытая нация" и "возвращение контроля". Диалектикам марксизма-ленинизма стоит перевернуться там, где они сейчас лежат, — не зря сто лет назад борьба на манеже цирка двух измазанных маслом скользких силачей называлась французской!
«В конце концов, то, что сторонники Брексита предложили британским народам, звучало очень правильно: возвращение контроля над нашими жизнями, нашей нацией. Мы должны понимать это и уметь действовать в рамках открытой нации. Возвращение контроля. Прошло то время, когда гражданам описывали блага переноса производства. Все это в порядке вещей, так будет лучше для вас. Рабочие места уйдут в Польшу, Китай и Вьетнам, а вы получите… Лично я уже не могу это объяснить. Другими словами, мы должны найти средства, чтобы заявить о себе в глобализации, а также переосмыслить международный порядок. Я осознаю масштабы того, о чем говорю, и понимаю, что все это не случится за день. Но я убежден в необходимости такого мышления и инициативы на уровне Франции и Европы. В противном случае мы рухнем».
Правду говорят специалисты по зависимостям: лечение начинается с признания зависимым факта зависимости. Макрон смог сделать это первым из европейских топ-политиков. Респект ему и за то, что он трезво оценил обратную сторону информатизации всего и вся: «Интернет, социальные сети, искусственный интеллект… Это в первую очередь небывалая глобализация ума, набравший невероятную скорость технический прогресс. В то же время это глобализация представлений, эмоций, насилия, ненависти, это вносит большой вклад в одичание мира, которое мы наблюдаем каждый день. Это касающееся наших демократий глубокое антропологическое преобразование, а также новое пространство, которое формируется на наших глазах и требует переосмысления правил, находящийся на этапе становления международный порядок. Я уверен, что эта технологическая революция ведет не только к экономическому, но и антропологическому дисбалансу». Очевидно, что Меркель говорить об этом уже поздно, Джонсону — недосуг, королевским семьям Европы — сплошной урон для селфи свадеб, крестин и прочих матримониальств. Но ничто не вечно под луной, и нынешние королевские семьи благоденствуют только благодаря тому, что есть геополитический косенсус, который находится под усиливающейся угрозой.
«Нам известно, что цивилизации исчезают, как и страны. Европа исчезнет вместе с распадом этой западной эпохи, и мир будет выстраиваться вокруг двух больших полюсов: США и Китая. У нас будет выбор между доминированием двух сил. Мы можем сделать вид, что обо всем забыли. Мы прекрасно умеем это делать. Мы уже очень давно поступаем так по многим вопросам. (…) Я считаю, что цель Франции в соответствии с необходимостью настоящего времени состоит в том, чтобы повлиять на мировой порядок с имеющимися у нее на руках картами, не уступать року, а попытаться построить новый порядок, в котором нашлось бы место не только для нас, но и для наших ценностей и ключевых интересов. Я верю только в смелую стратегию, стратегию риска. Это означает, что не все, что мы делаем и сделаем, обязательно окажется успешным».
А вот здесь хочется попросить спикера остановиться на тактике этой стратегии, но в ситуации "управляемого хаоса" остановиться невозможно. Поэтому следует следить за руками игроков за карточным столом и особенно — за подменой понятий.
«Я считаю, что Европа всегда характеризовалась настоящим гуманизмом, который проходит красной нитью через нашу судьбу. Я говорю об этом, потому что это уже не считается очевидным фактом. Если мы продолжим двигаться по пути к обвалу и рассматривать мир, так как я это описал, европейский гуманизм исчезнет. США находятся в западном лагере, но не несут в себе того же гуманизма. Они иначе относятся к вопросам климата, равенства и общественного равновесия. Существует примат свободы, который глубоко характеризует американскую цивилизацию и объясняет наши отличия, несмотря на прочные союзнические связи. У китайской цивилизации, мягко говоря, несколько иные коллективные предпочтения и ценности. Мы — единственное геополитическое пространство, которое поставило человека с большой буквы Ч на центральное место в своем проекте в эпоху Возрождения, Просвещения и всякий раз, как нам приходилось переосмыслить себя. (…) Именно гуманизм лежит в основании плана правительства. Речь идет о новых усилиях в гуманитарной сфере на основании проекта в образовании, социальной сфере и здравоохранении».
Как говорит одна украинская блогерша Олеся Медведева, все ясно и понятно. Если речь зашла об образовании и здравоохранении в стране, откуда есть пошли Крестовые походы, то будут грабить. Под видом образования или здравоохранения. Потому что: «Проект европейской цивилизации не может продвигать вперед ни католическая Венгрия, ни православная Россия. Мы же отдали инициативу двум этим лидерам. Я говорю об этом с большим уважением. Послушайте выступления в Венгрии или России: у этих проектов хватает различий, но они несут в себе культурную и цивилизационную жизненную силу, которую я лично считаю ошибочной, но вдохновляющей».
И тут надо отметить сильную сторону макроновских копирайтеров: понимая, что дальше придется больше говорить о России, они вводят в дискурс Венгрию. Вроде бы не как соперницу Франции, но как конкурирующую за место под европейским солнцем державу. Так и слышатся отголоски "мозгового штурма": "Кто там у нас в Восточной Европе — Болгария, Румыния? Пардон, а это что — не одно и то же?— Так кого мы можем упомянуть вместе с Россией, чтобы не палиться, то есть чтобы не комильфо?— Давайте упомянем Хорватию, потому что там море красивое! — А кого мы бомбили в 92-м?— Мы бомбили Югославию. — Не будем упоминать Хорватию, иначе нам припомнят Югославию. — Идея! Давайте упомянем Венгрию, у нее самый непонятный язык. Никто не сможет опровергнуть то, что говорили венгры". И после такого креативного кульбита маленький Эммануэль идет к своей учительнице, которая хвалит его и дает печенье к вечернему чаю в семейной гостиной…
Часть II речи Макрона напомнила фильм "Любовь и голуби" в той его части, где объявлялась фигура вторая. "Любовь по-французски", в переводе на русский — это любовь подчиненного к начальнику, да и голуби, как их ни переводи, на словах — птицы мира, а гадостей от них сверху вниз — любой памятник подтвердит. Поэтому фигура получилась, как и в фильме, печальная, ибо надо признавать собственные ошибки, брать на себя чужие грехи и вымаливать мир у прежних противников. Иначе свои же партнеры живота лишат и не побрезгуют.
«Взгляните, в какой ситуации мы сейчас оказались. В ряде стран, в том числе и в Европе, наблюдается регресс прав и независимости правосудия, угрозы для правозащитников. Взгляните, какая ситуация складывается повсюду в местах боевых действий. (…) Нужно бороться с безнаказанностью, защищать мирных жителей и гуманитарных работников в местах боевых действий, обеспечить повсюду безопасность правозащитников, внести вклад — как мы сделали несколько недель назад — в формирование интернета, который уважительно относится к демократии, свободам и равновесию».
Далее молодой да ранний политик вставил абзац про Иран, как дымовую завесу перед несколькими абзацами про Россию, но это не отвлекло от главного: «В переосмыслении ключевых отношений стоит в первую очередь отметить отношения с Россией. Я знаю, что многие из вас в своей карьере вели дела, в которых все подталкивало вас к недоверию к России, причем иногда справедливо. После падения Берлинской стены мы выстраивали эти отношения в недоверии из-за череды недопонимания. Я подхожу к пересмотру этих отношений без капли наивности. Но мне хотелось бы подчеркнуть несколько очевидных фактов. Мы находимся в Европе. Как и Россия. И если мы не сможем в какой-то момент сделать что-то полезное с Россией, то останемся в состоянии совершенно бесплодной напряженности. У нас сохранятся замороженные конфликты по всей Европе. Европа останется ареной стратегической борьбы между США и Россией. И мы будем продолжать видеть последствия холодной войны на нашей земле и не создадим условия для масштабного проекта восстановления европейской цивилизации, о котором я только что говорил. Потому что все это нельзя сделать без очень глубокого переосмысления наших связей с Россией.
Кроме того, я считаю, что вытеснять Россию из Европы — это большая стратегическая ошибка. Дело в том, что мы подталкиваем Россию к изоляции, которая усиливает напряженность, или альянсу с другими крупными державами, такими как Китай, что совершенно не в наших интересах. В то же время нужно отметить, что наши отношения выстраивались на недоверии и задокументировали его. Кибератаки, дестабилизация демократий, современный российский проект, который носит глубоко консервативный характер и противостоит проекту Евросоюза… Корни всего этого уходят в 1990-е и 2000-е годы, когда произошла череда недопонимания, а Европа, безусловно, не сумела сыграть должную стратегическую роль и создалось ощущение, что она является троянским конем Запада, чья конечная цель заключается в разрушении России. В России в свою очередь сформировались представления с прицелом на разрушение Запада и ослабление Европейского союза. Мы пришли именно к этому. Об этом можно сожалеть, можно остаться в состоянии позиционной войны, но это не отвечает нашим интересам. Мы заинтересованы не в том, чтобы покаянно проявлять слабость по отношению к России, заявлять о необходимости забыть все прошлые разногласия и конфликты, во что бы то ни стало стремиться к потеплению. Нет. Но я считаю, что нам нужно кардинально пересмотреть грамматику этих отношений.
Я думаю, что нам следует построить новую архитектуру доверия и безопасности в Европе, потому что европейский континент никогда не будет стабильным и безопасным, если мы не добьемся мира и ясности в отношениях с Россией. Скажем прямо: некоторые из наших союзников не заинтересованы в этом. Кто-то подталкивает нас к введению все новых санкций, потому что это в его интересах. Хотя это наши друзья. Но это не в наших интересах. Я считаю, что для достижения только что заявленной мной цели — восстановление настоящего европейского проекта в движущемся к биполярной системе мире — совершенно необходимо сформировать общий фронт между Европейским союзом и Россией, задуматься о структурирующих сейчас Европу концентрических кругах и прийти к новым отношениям с Россией. Для этого нам нужно продвигаться вперед шаг за шагом, что я уже сказал на прошлой неделе президенту Путину в Брегансоне. Каждый день у вас будут аргументы в пользу того, чтобы не идти в этом направлении. Они будут появляться каждый день, потому что этому проекту будут постоянно угрожать силы с одной и другой стороны, в том числе с российской, потому что в спецслужбах и экономических кругах найдется немало тех, кто попытается устраивать нападки и провокации, постараются расшатать этот путь.
Мы должны быть непреклонными, когда под угрозой находится наш суверенитет и суверенитет наших партнеров. Тем не менее нам нужно стратегически рассмотреть пути сближения и создать для него необходимые условия. Речь идет об урегулировании замороженных конфликтов на европейском континенте, переосмыслении всей системы контроля над обычным, ядерным, биологическим и химическим оружием. Взгляните на ситуацию, в которой мы оказались. В современной Европе тема вооружения была отдана на откуп договорам, которые были подписаны еще до окончания холодной войны между США и Россией. Разве так выстраивается Европа, которая осмысливает свою судьбу? Лично я так не думаю. Поэтому нам нужен диалог с Россией. Конец ДРСМД подталкивает нас к такому диалогу, потому что ракеты могут вернуться на нашу территорию».
Вот оно что, Михалыч! Вернее — Жан-Мишелевич! Значит, ракеты на своей территории — моветон, а на чужих — самое оно? Вот и раскрыл тему, как говорится, объяснил — ради чего гуманизм и Просвещение. А то ведь некого просвещать будет, ежели с востока гуманизмом огреет. Тут понять можно. Простить нельзя. Но прощение в геополитике не главное, поэтому Viva la France! — кто же против?
Фигура третья в вышеупомянутом фильме называлась "Разлучная", Макрон же в третьей части своей речи сказал следующее: «Насколько мне известно, наши главные союзники в космической сфере не американцы». На разлуку не похоже, но и на приглашение к союзу — еще меньше. И причину не стоит искать в гуманизме или Просвещении — она (вернее, он — Китай) в этих словах: «Мы уважаем интересы и суверенитет Китая, но Китай должен в свою очередь в полной мере уважать наш суверенитет и единство. В такой перспективе европейская динамика очень важна. Десять лет назад мы допустили в этой сфере большие ошибки. (…) Нельзя упрекнуть китайцев в том, что они проявили ум. Нужно упрекнуть себя в том, что мы проявили глупость… нам нужно действовать как индийско-тихоокеанской державе. У Франции более миллиона граждан в этом регионе благодаря заморским территориям и более 8 000 солдат. (…) Нам следует выстроить европейско-китайское партнерство в XXI веке. В рамках Европы нашей стране предстоит сыграть решающую роль в этой сфере вместе с Германией и Великобританией». А вот и шаферы для невесты со следами былой красоты обозначились! Это представители той самой старой Европы, которые задавали тон на протяжении столетий, и намереваются задавать и дальше. Только вот согласятся ли с этим разные прочие "венгрии" — время покажет. Пока же в сухом остатке на французском прилавке такое: автомобили концерна РСА — «Пежо» и «Ситроены», — которые должны продаваться вместе с дорогами, иначе не выдерживают конкуренции с более приспособленными к жизни в дикой природе автовидами; Французский легион — сборище готовых на все ради пенсии на Лазурном берегу беспринципных садистов; Лувр — лавка скупщика краденого; французский футбол — витрина постколониализма с заплесневевшим сыром и забродившим вином.
И со этим всем небогатым крамом французский президент в пятой части своего обращения рассуждал про суверенитет информационный, культурный, миграционный и очень много рассуждал про Францию и Африку. Причем начал со стран Магриба, дипломатично войдя в тему спорным утверждением: «С южным побережьем Средиземноморья у нас сложились очень глубокие исторические, культурные и цивилизационные связи». Имея в виду, наверное, время, когда французские всадники привязывали к хвостам своих лошадей мумии египетских сановников и гарцевали по барханам… Однако каждый должен иметь второй шанс, а великие державы — и третий, и четвертый, и пятый, ибо великие.
Поэтому следует прочитать всю речь от начала до конца — в ней очень много сказано программного, — а потом вспомнить на всякий случай и для постоянной боевой готовности еще одну сцену из шедевра советско-мирового кинематографа: "Че приперся, старый хрыч? Ну, ходит еще… Щас как возьму, шугану метелкой — будешь знать!"
И начать дружить. Потому что другого выхода у нас на этой планете нет. Тем более с европейским лидером, который так и заявил: «мы не та держава, которая непременно считает врагов наших союзников нашими врагами и запрещает себе говорить с ними».
