Сегодня Украина отмечает 99-ую годовщину объединения УНР и ЗУНР. Президент Украины Петр Порошенко уже успел порадовать наблюдателей «праздничной» оговоркой.
«Радостный праздник День Соборности будет для украинцев с горьким привкусом до тех пор, пока сапог украинского оккупанта… российского оккупанта топчет нашу суверенную украинскую землю Крыма, Севастополя, Донетчины и Луганщины», — заявил президент Украины во время выступления на торжественных мероприятиях в честь Дня Соборности.
Тем не менее, отрицать значимость того, что произошло 99 лет назад не стоит: сегодня эта дата используется в украинской историографии как своеобразная точка отчета. Именно тогда была предпринята попытка создания украинского государства, максимально приближенного по территории к современной Украине, но, при этом, не связанного с большевиками.
О том, что происходило 100 лет назад, а также о том, какие из этого можно вынести уроки, издание Ukraina.ru говорило с политологом и историком Константином Бондаренко.
— В 1919 году объединение УНР и ЗУНР долго не планировалось. Ведь изначально хотели заключать договор с гетьманатом Павлом Скоропадским…
— Да, это правда. Существуют мемуары Лонгина Цегельского, который является прадедом главы «Свободы» Олега Тягныбока. Тогда Цегельский — министр иностранных дел ЗУНР, ехал подписывать соглашение с гетманом. Понятно, что Скоропадский представлял легитимную власть, и ЗУНР хотела заручиться его поддержкой. Но когда делегация приехала, они столкнулись с тем, что 14 ноября 1918 года он подписал соглашение о федерации с Россией и в тот же день началось восстание, которое подняли галичане из полка сечевых стрельцов, расквартированного в Белой Церкви. Делегация оказалась перед выбором: подписывать ли соглашение сейчас с гетманом и дать ему козырь в руки или, как предлагали некоторые горячие головы, например, бывший в составе делегации писатель Осип Назарук, примкнуть к Директории. Назарук вообще предлагал создать некий триумвират, который бы ввел диктатуру на Украине. В этот триумвират должны были входить Симон Петлюра, Евгений Коновалец и Андрей Мельник. Последним было 27 и 28 лет соответственно и они были галичанами. Такой триумвират всерьез рассматривался.
Как только войска Директории вошли в Киев — 14 декабря из Киева уехал гетман, а двумя днями позже вошла Директория — начали готовить два мероприятия: Трудовой Конгресс, который должен был узаконить власть Директории, и Акт о воссоединении. Приурочить его хотели к первой годовщине провозглашения независимости Украины — 22 января. Это было обставлено с большой помпезностью, но в этом было больше декларативности, чем реальных дел. К тому времени у ЗУНР не было территории как таковой: правительство ЗУНР вынуждено было уйти из Львова в Тернополь, а затем и в Станислав (современный Ивано-Франковск).
Кроме того у каждой из частей Украины были свои интересы, которые мало пересекались: ЗУНР и дальше воевала с поляками, а УНР воевала и с большевиками, и с деникинцами. Более того, что немаловажно, отношения внутри Директории, куда кооптировали президента Украинского национального совета ЗУНР Евгения Петрушевича, были сложными. У него с другими членами Директории — Симоном Петлюрой, Владимиром Винниченко, Афанасием Андриевским, Андреем Макаренко и Федором Швецом, разногласия начались буквально моментально. Петрушевич, например, скрывал у себя полковника Петра Болбочана, который активно фрондировал в отношении Петлюры и всячески препятствовал суду над ним. Петрушевич поддерживал разных авантюристов, которые выступали против Петлюры. Последний платил главе ЗУНР взаимностью. Когда бывший царский генерал Александр Греков, который возглавлял Украинскую Галицкую Армию, начал «Чортковскую офензиву» — «Чортковское наступление» — и от Чорткова практически дошел до Львова и нуждался в оружии для 60 тыс. добровольцев, которых тогда удалось набрать, Петлюра в ответ на соответствующую просьбу Петрушевича отказал, хотя в то же время УНР сдавала целые эшелоны оружия без боя деникинцам, так как их нельзя было эвакуировать. У Петлюры была своя ревность по отношению к Петрушевичу, свои предубеждения. Все это закончилось тем, что на Парижской мирной конференции Украина была представлена двумя делегациями: отдельной от УНР и отдельной от ЗУНР. Можно было говорить, что тогда ни о каком объединении на международном уровне не могло идти и речи — было две делегации и мир не признавал этого объединения, не говоря уже о том, что была и третья делегация, считавшая себя украинской — кубанская.
Украинская Галицкая Армия и армия УНР провели единственную совместную операцию — поход на Киев летом 1919 года — крайне бездарную, непродуманную операцию, которая фактически провалилась: Киев был взят на один день и сразу же был потерян. В ноябре 1919 года УГА подписала Зятковское соглашение и перешла на сторону Антона Деникина, а затем — в 1920 году — и перешла на сторону Красной Армии, превратившись в Красную Украинскую Галицкую Армию. А Петлюра в апреле 1920 года подписал Варшавское соглашение, которым де-факто отказался от Галичины, Западной Украины в пользу Польши. На этом объединение, продержавшееся чуть более года, прекратило свое существование.
— Сейчас на Украине в СМИ идет спор, кто виноват в столь недолгом существовании объединения: Петлюра, искавший союза с поляками, или все же галичане, которые пошли на сотрудничество с Деникиным. Можно ли на вопрос «Кто виноват?» в данном случае ответить однозначно?
— На этот вопрос однозначный ответ дать нельзя. Если это объединение было декларативным изначально, и не имело под собой политического и экономического содержания, а между политиками не было доверия, то это и получило свое логическое продолжение.
— Почему так тянули с этим, пускай и декларативным, объединением? Ведь если были проблемы с вооружением, можно было не дожидаться конца Гетьманата, а чуть ли не с момента создания ЗУНР начать сближение, тем более, что чуть ли не со времен москвофилов в Галичине рассматривалась идея объединения украинских земель в нечто единое?
— Давайте не забывать, что ЗУНР была создана из части Австро-Венгрии, негативно настроенной к России. Были еще живы в душе многих современников воспоминания о Первой мировой войне, которая тогда формально еще не была окончена. Тогда бывшие враги пытались стать друзьями. Люди, которые совершали переворот в Австро-Венгрии и провозглашали независимость ЗУНР, еще несколько недель перед этим смотрели в своих будущих «братьев» сквозь прицел на линии фронта. Провозглашавшие ЗУНР молодые австрийские военные за несколько недель до этого воспринимали остальных украинцев как врагов. И наоборот. Украинцы в Киеве рассматривали Львов как Лемберг — часть Австро-Венгрии, враждебной территории, с которой еще недавно воевали. В данной ситуации необходимо было преодолеть комплекс врага, который ранее существовал, и перейти к комплексу брата, перейти от враждебного восприятия друг друга как представителей воюющих государств к восприятию этих людей как представителей одной нации, одного народа.
— То есть историческая память о Галицко-Волынском княжестве короля Даниила, чей воевода оборонял Киев от монголов, в то время не играла сильной роли?
— Ее попытались реанимировать, но это происходило на уровне интеллигенции, элит. А рядовому киевлянину сказать, что галичанин в австрийской форме является таким же украинцем и с определенного момента — братом, членом одного государственного объединения — для этого нужно было время.
— Как бы то ни было, Акт Воссоединения широко отмечается на Украине. Можно сказать, что его для современной Украины оживила «Живая цепь» 1990 года?
— «Живая цепь» конечно же сыграла свою роль. Совместное решение «Народного Руха Украины» и Украинского Хельсинского Союза создать живую цепь между Львовом и Киевом было принято в 1990 году и я прекрасно помню, какое тогда царило воодушевление. Действительно это было воспринято достаточно активно. Были попытки апеллировать к тому, что Украина является единым политическим и национальным организмом. С этого момента началась реабилитация этой даты. Ранее больший акцент делался на 17 сентября — в этот день в 1939 году было присоединение Западной Украины к УССР и в советские времена акцент делался на этой дате — так называемый «золотой сентябрь». А с 1990 года начинают делать акцент на 22 января.
— Из этого Акта объедения, который окончился по сути ничем, могут ли извлечь урок украинцы и украинские политики?
— К сожалению, они этот урок не извлекают. На самом деле главный урок состоит в том, что лозунгом украинцев должен стать E pluribus unum — «В разнообразии единство». Тогда не был понят смысл того, что необходимо строить не государство, где все ходят строем и всех стригут под одну гребенку, а максимально учитывать и использовать разнообразие в создании единой конфигурации. Пока что я вижу, что этот урок так и не усвоен. У нас либо пытаются строить «Большую Галичину» на Украине, либо «Большой Донбасс», не понимая, что должны быть компромиссы, должна быть учтена региональная специфика, которая позволила бы использовать конкурентные преимущества Украины как государства.
— Есть расхожая фраза: «История не терпит сослагательного наклонения», но все же, если бы ЗУНР и УНР удалось объединиться, была бы судьба Украины другой, или популярность красной идеи была велика настолько, что история все равно бы пошла тем путем, которым она пошла?
— Это было очень сложное время, время, когда советские республики провозглашались даже в Венгрии, Баварии, Эльзасе. Это было время поголовного увлечения социализмом. Тогда национальная и социальная идеи вступили в противоречие друг с другом. Я думаю, что тогда не было никакой возможности построить национальное государство.
Полякам это удалось — создать Вторую Речь Посполитую благодаря гению Юзефа Пилсудского, объединив те земли, которые находились в составе Австро-Венгрии и России, в единой государство. Они пошли на ряд компромиссов, у них была общая национальная идея в то время. У Украины не было своего Пилсудского. Есть такая история, почти политический анекдот, что в начале 1926 года Пилсудский и Петлюра встретились. Пилсудский как раз тогда провел переворот и начал строить полуфашистское государство в Польше. Петлюра и Пилсудский были раньше социал-демократами и украинский политик начал укорять польского за то, что тот, мол, отошел от идей социал-демократии. Пилсудский тогда сказал Петлюре: «Я на поезде социал-демократии доехал до станции «Польша» и сошел на ней». Петлюра так и не смог сойти на перроне «Украина», и начать строительство Украины, а не развивать дальше социалистическую демагогию под видом украинской государственности.
