В Туркмении с понедельника стартовала избирательная кампания по выборам президента и первый ее этап — выдвижение кандидатов. Сами выборы назначены на 12 марта. Глава государства, председатель верхней палаты парламента (Халк Маслахаты) Гурбангулы Бердымухамедов заявил, что поддерживает мнение о необходимости открыть дорогу к государственному управлению молодым руководителям. Туркменский лидер также объявил о намерении «использовать свой жизненный и политический опыт на посту председателя Халк Маслахаты». В экспертном сообществе поговаривают, что он собирается передать власть своему 40-летнему сыну Сердару, занимающему сейчас пост вице-премьера.
- Никита, почему Бердымухамедов все же решился провести внеочередные выборы. Это его собственное желание, это давление элит или он хочет устраниться от внутренних проблем?
— В Туркмении уже не один год обсуждался вариант передачи власти от президента к его сыну, поэтому рано или поздно нужно было объявить о старте новых выборов для легитимации передачи полномочий.
Я считаю, что это может быть связано с ухудшением состояния здоровья президента или как минимум с возрастным падением работоспособности. Но возможно, руководство Туркменистана считает, что в дальнейшем ситуация в стране будет только ухудшаться, поэтому транзит власти нужно провести, пока ситуация остается относительно спокойной.
— Бердымухамедов хочет остаться на посту председателя парламента. А пример Казахстана его не научил, что от такого полутранзита власти может быть только хуже?
— Я не считаю, что от этого обязательно может быть только хуже. События в Казахстане никак не были связаны с присутствием/отсутствием Назарбаева в элите. То, что мы наблюдали в Казахстане, было спланированной цветной революцией. Кто бы ни был во главе Совета безопасности, атаки на него были бы точно такими же. Их цель была не избавиться от Назарбаева, а просто свергнуть режим и заменить его на другой.
Что касается Туркменистана, то это вполне логичное решение, что президент остается на формальном посту, но при этом может консультировать сына и оказывать ему политическую поддержку в первые годы правления. Это вполне разумный подход.
- Вы сказали, что они хотят осуществить транзит, пока ситуация не такая плохая. А что будет дальше? Есть у них планы по развитию страны?
— Сейчас говорить о планах довольно сложно. Президент сменится на более молодого, так что наверняка у него будет серьезное обновление в команде и новые подходы к проблемам. Ситуация в стране остается довольно сложной, потому что валютные поступления недостаточно, есть перебои в продовольствие и серьезные проблемы в медицине. В общем проблемы есть и новому руководству придется искать пути их решения.
- Честно говоря, по поводу экономики я каждый год слышу, что там вот-вот начнется голод, но ничего пока не происходит.
— Говорить, что там вот-вот начнется голод — это большое преувеличение. Там есть проблемы дефицита и очередей в субсидированной государственной торговле, а что касается коммерческого сектора, то цены там растут довольно быстро, что плохо сказывается на платежеспособности населения. Особенно тяжелым был прошлый год, поскольку во всей Центральной Азии была засуха, а в Туркменистане с более закрытой и менее сбалансированной экономикой эти проблемы переживались гораздо острее.
Но, честно говоря, пока особого кризиса на местах это не вызвало. Есть волнения в обществе, есть недовольство ростом цен, есть многочисленные жалобы на падение уровня жизни, но в целом политическая архитектура Туркменистана держится, поэтому говорить про голод было бы неправильно.
Хотя проблемы есть, в том числе и в госаппарате, и они накапливаются.
- В конце прошлого года Туркмения заключила ряд соглашений с Казахстаном по газу и по транзиту. Сможет Ашхабад из этого выжать что-то полезное?
— Туркмения сейчас активно пытается диверсифицировать экспорт газа, в связи с чем не так давно активизировались отношения с Россией, чтобы восстановить российский транзит газа. Это может дать дополнительные валютные поступления для Туркменистана, сняв текущие проблемы.
Но нужно учитывать, что помимо получения дополнительных средств, нужно научиться эффективно их использовать — модернизировать промышленность, внедрять высокие технологии в государственном секторе (включая IT). Одним словом, нужно модернизировать государство.
- Есть мнение, что поскольку Туркмения является газовой кладовой Китая, то в случае эксцессов Пекин придет Ашхабаду на помощь. Это упрощенный подход или у Туркмения для китайцев действительно так важна?
— Это определенное упрощение ситуации. Конечно, Китай не враг Туркменистана. Вполне возможно обращение к Китаю за помощью, как, например, Кыргызстан обращается за помощью к Китаю. Но гарантировать, что при любых проблемах Китай спасет Туркменистан было бы наивно.
Скорее, можно говорить о более тесном сотрудничестве с Россией, поскольку Туркменистан входит в нашу зону безопасности в Центральной Азии. Россия как минимум настроена на защиту южных рубежей Туркменистана на афганском направлении.
Разумеется, у Туркменистана есть к кому обратиться за помощью, и, возможно, она будет оказана. Но говорить в ультимативной форме об этом я бы не стал.
- По официальным данным в Туркмении остается около 150 тысяч русских. Как они там себя чувствуют?
— Официальной статистике Туркменистана я не вполне доверяю. Мне трудно сказать, каков уровень присутствия этнических русских там. Можно твердо сказать, что в стране падает уровень владения русским языком и падает число русскоязычных, особенно в сельской местности и малых городах. Молодежь становится более туркменоязычной.
Но образованный класс ориентируется на русское образование, потому что лучшее образование можно получить только за рубежом. Они учатся в России и Белоруссии. Это также касается и силовых структур.
В чем-то проблемы русскоязычного населения Туркменистана общие для региона. Разница в том, что есть широко распространенная проблема ограничения на выезд из страны для ряда людей, что создавало в прошлом проблемы для тех, кто хочет эмигрировать в Россию.
Но я надеюсь, что двусторонний диалог Москвы и Ашхабада в экономике и военной сфере поможет и эти проблемы устранить.
- Как вам видится геополитическая судьба Туркмении на фоне перехода от однополярного мира к многополярному?
— Внешнеполитическая доктрина Туркменистана явно будет уходить в прошлое. Сейчас она базируется на декларации некоего особого нейтрального статуса, но в современном мире у Ашхабада не хватает собственных ресурсов для решения проблем, и он вынужден выстраивать отношения с ближними партнерами, а это в исторической перспективе означает вступление Туркменистана в ЕАЭС и ОДКБ, иначе он не сможет развиваться, модернизироваться и существовать.
