Леонид Георгиевич Белоусов родился в Одессе 16 марта 1909 года. Взрослел он в очень тяжёлое для страны время.
В 1915 году отец мальчика погиб в Карпатах, сражаясь в Галиции на фронте Первой мировой войны. Мать Лёни осталась вдовой с тремя маленькими детьми и старенькой бабушкой на руках. Её мизерной зарплаты мойщицы бутылок на винном заводе на всех не хватало, и Лёне, как самому старшему, пришлось наниматься помощником на уходившие в море рыбачьи шаланды. Долго он, правда, так не выдержал, махнул на всё рукой и подался беспризорничать.
Тем временем в стране уже полыхала Гражданская война, бедового мальчишку взяли сыном полка бойцы Красной армии из разведывательного взвода 51-й Перекопской дивизии. С ними он пробыл три года и уже тогда загорелся желанием стать пилотом, увидев полёты учебных самолётов одесской школы лётчиков. Затем была работа на заводе, в паровозоремонтном цехе, поступление в Одесское пехотное училище.
Однако стране требовалось срочно нарастить количество пилотов, и в 1933 году свежевыпущенного лейтенанта направили в лётную школу в Борисоглебске. После её окончания местом своей службы лётчик выбрал ВВС Балтийского флота, получил форму морского лётчика и должность командира звена.
В предвоенные годы морские пилоты часто вылетали на патрулирование границы, и в один из таких полётов Белоусов заметил самолёт-нарушитель, погнался за ним, но у тихоходного истребителя-полутораплана И-153, который за форму крыльев прозвали «чайкой», не хватало скорости. Началась метель, видимость приблизилась к нулевой. Сажать в таких условиях самолёт было практически невозможно. Леонид всё-таки решил рискнуть, однако при посадке «чайка» потерпела аварию, самолёт загорелся. Товарищи успели вытащить лётчика из-под обломков, но у него успело сильно обгореть лицо, был риск, что он потеряет зрение.
В госпитале Белоусову провели 35 пластических операций, по целому ряду причин их тогда делали без наркоза. Врачи сначала очищали от повреждённых тканей участок на лице пилота, затем с его собственной спины срезали неповреждённую кожу и пересаживали на обожжённый участок. После этого 12 часов подряд Леониду приходилось греть это место рукой: чтобы прижиться, коже требовалась температура 36,6°. Так врачи практически заново сделали Леониду губы, нос, уши. В результате получилось не лицо, а неестественная маска, увидев которую некоторые люди (даже солдаты и командиры) с непривычки падали в обморок.
Но Леонида его внешность волновала меньше, чем глаза, — с обгоревшим лицом можно летать, но слепым… Однажды, наплевав на запреты врачей, он сорвал с глаз плотную повязку и не смог сдержать радостного крика — он видел. Правда, кожу век в то время медицина ещё восстанавливать не умела, и ему пришлось научиться спать с открытыми глазами.
Тем временем началась Финская война. Как-то раз в госпиталь приехали маршал Климент Ворошилов и член Политбюро Андрей Жданов. Белоусов чуть ли не на коленях просил их отправить его на войну и добился разрешения — вскоре его отправили на фронт.
Зима выдалась морозная, температура воздуха часто достигала –40°, а кабина «чайки» открытая. Ещё не успевшее зажить лицо болело, и Леонид перед каждым вылетом покрывал его прямо поверх бинтов толстым слоем гусиного жира. В результате лицо всё равно обморозилось, стало болеть, но Леонид ничего командованию не говорил, опасаясь, что его отстранят от полётов. Друзья в шутку прозвали его «несгораемым».
Великую Отечественную войну Белоусов встретил в составе контингента советских войск на полуострове Ханко.
По мирному договору с Финляндией от 1940 года СССР получил возможность разместить здесь, на юго-западе её территории, большую военно-морскую базу. С первых же дней за Ханко развернулись ожесточённые бои. Вся территория полуострова простреливалась вражеской артиллерией, пилотам истребителей приходилось взлетать на перехват и штурмовки под разрывами снарядов по 5-6 раз в день.
В этих условиях чрезвычайного перенапряжения у Белоусова стали болеть повреждённые при аварии ноги: после очередного вылета техникам даже пришлось доставать его из самолёта. Командование настояло, чтобы Леонид перегнал один из требующих капремонта истребителей в Кронштадт и там лёг в госпиталь. Ему пришлось подчиниться, Ханко же оборонялся до конца ноября, после чего базу с потерями, но всё же эвакуировали на Большую землю.
Тем временем немцы и финны уже замкнули вокруг Ленинграда блокадное кольцо, в городе начался голод, люди гибли под бомбами, снарядами и от истощения. В таких условиях лётчик не хотел валяться в госпитале и, не долечившись, уговорил врачей снова отправить его на фронт, в свой родной 13-й истребительный полк (ИАП). В это время по льду Ладожского озера уже проложили Дорогу жизни, и пилоты прикрывали её с воздуха.
Люди работали на износ: лётчики падали и засыпали на снегу прямо возле самолётов, дневавшие и ночевавшие на лётном поле техники часто просто не могли их разбудить. Приходилось идти на крайние меры, вплоть до использования наркотических веществ. В таком же режиме летал и Леонид Георгиевич.
В один из декабрьских дней 1941 года в один из боевых вылетов его ранило. В санчасти осматривавший его врач побледнел: на правой ноге пилота обнаружились явные признаки спонтанной гангрены. От ампутации Белоусов отказался — как он сможет летать без ноги? Ему требовалось серьёзное лечение, нормальное питание, и Ли-2 повёз пилота в глубокий тыл в Среднюю Азию. Но было уже поздно.
В алма-атинском госпитале врачи делали всё возможное, но гангрена поднималась всё выше. В конце концов ампутация стала неизбежной, и Белоусов наконец на неё согласился — правую ногу отняли выше середины бедра.
От уныния Леонида Георгиевича спасала только идея попытаться научиться летать с протезом. Он начал привыкать к нему, заново учиться ходить и уже справился с этой задачей, когда гангрена обнаружилась и на левой ноге. В этот раз он уже не затягивал с решением, врачи отняли ему только ступню.
В общей сложности в этот раз лётчик провёл в госпиталях 426 дней. В 32 года он остался инвалидом I группы без ног и лица. Другой бы сломался, но Белоусов упорно продолжал учиться ходить, бегать и даже прыгать с протезами. На это ушло больше года.
Осенью 1943-го, когда вражеская блокада уже была прорвана, он вернулся на Балтику. Здесь пилот явился на освидетельствование военно-врачебной комиссии под руководством главного хирурга Балтийского флота, легендарного И. И. Джанелидзе. Врачи хотели его комиссовать, а он страстно желал вернуться в небо и драться с противником. Увидев, что к его мнению не собираются прислушиваться, он и совершил описанный выше прыжок с балкона.
Когда запыхавшийся, мокрый Белоусов предстал перед комиссией, потрясённый до глубины души Джанелидзе схватил его медицинскую книжку и поставил в ней свою резолюцию: «Летай, орёл!!!» После чего он вышел из-за стола, обнял и расцеловал лётчика.
Вскоре безногий майор вернулся в родной полк, который за время его отсутствия стал 4-м гвардейским ИАП. Друзья подумали, что он приехал их проведать. Каково же было их удивление, когда оказалось, что Белоусов собрался летать: многие не верили, что это вообще возможно. Один из пилотов так и сказал: «Вы, товарищ майор, ни перед кем не в долгу». Но Белоусов считал по-другому и приступил к тренировочным полётам.
Сначала на лёгком в управлении По-2 и в сопровождении инструктора, затем самостоятельно, затем пересев на новейший истребитель Ла-5, Леонид Георгиевич постепенно привыкал к полётам с протезами. Вскоре его стали выпускать на боевые задания. Заметив, что ему пытаются давать поблажки, он категорически потребовал относиться к нему так же, как и к остальным. Начались вылеты на разведку, на сопровождение штурмовиков, воздушные бои.
Сейчас можно встретить информацию, что Леонид Георгиевич совершил более 300 вылетов и сбил 4 (по другим данным, 7) самолётов противника, из которых два после ампутации. Сам Белоусов в своей небольшой повести-автобиографии «Веление долга» пишет, что на Ханко и под Ленинградом за ним числилось три сбитых самолёта и потопленный торпедный катер, более 150 воздушных штурмовок. А в наградном листе от 22 мая 1945 года на орден Отечественной войны I степени приводится следующий его боевой счёт за войну:
«В Отечественной войне против немецких захватчиков участвует с первых дней в должности командира эскадрильи на полуострове Ханко и, несмотря на сильные ожоги лица, продолжал боевую работу и сделал 25 успешных боевых вылетов… Благодаря своему настойчивому желанию громить ненавистного врага, тов. Белоусов преодолевает свой физический недостаток, вылетает на Як-1 и Ла-5, начав боевую работу. За короткий период до демобилизации успел совершить 10 боевых вылетов и провёл два воздушных боя».
О сбитых самолётах ни слова. Кто-то может подумать: а стоил ли результат усилий?
Стоил. Рядом с таким человеком пилотам было не с руки трусить и жаловаться на трудности, пример Белоусова воодушевил их. Да и потом, далеко не всегда успешность лётчиков определяется количеством сбитых самолётов.
В начале 1945 года ноги у Леонида Георгиевича воспалились, и он был вынужден уехать в госпиталь. Там он и встретил день 9 мая.
После Победы ушёл в запас, но без дела не остался: Белоусов возглавил один из ленинградских аэроклубов, надо ли говорить, что он не отказывал себе в возможности подниматься в так полюбившееся ему с детства небо. Затем руководил таксопарком, выступал с лекциями в качестве одного из самых активных сотрудников общества «Знание».
Он не любил рассказывать о себе, о пережитых страданиях и потерях. Его рассказы были посвящены пилотам его полка. Выступал Леонид Георгиевич в закрывавших половину лица больших чёрных очках, но в конце лекции он обязательно снимал их — его изуродованное лицо говорило о событиях того времени лучше любых слов.
В 1957 году неожиданно для него самого, так как каким-то выдающимся бойцом он себя никогда не считал, Белоусова удостоили звания Героя Советского Союза. Кроме Звезды Героя и ордена Ленина он также награждён за Финскую войну и Ханко двумя орденами Боевого Красного Знамени, за остальные заслуги — двумя орденами Отечественной войны I степени, медалями. Его имя носят средние школы в Санкт-Петербурге и Минске, мемориальная доска была установлена на здании завода им. Январского восстания в Одессе.
К сожалению, на Украине имя Леонида Георгиевича Белоусова сейчас практически забыто — там нынче в чести другие «герои». Да только железная воля этого человека и масштаб содеянного им таковы, что полностью стереть память о нём и о миллионах его соратников у нынешних нациствующих политических «лилипутов» и поддерживающих их западных «партнёров» не получится.
