— Александр Константинович, одна из популярных сегодняшних тем — переписывание истории. При этом молодежь в большинстве своём истории не знает, а некоторые дети даже думают, что «войну выиграли американцы». Вы как режиссер, снимавший «Брестскую крепость», как оцениваете нынешнее положение дел?
— Во-первых, я не знаю всех российских школьников, или ту российскую молодежь, которая думает, что войну выиграли американцы. Я уверен, что все знают, что Советский Союз победил нацизм. Что думают по этому поводу в Америке или Англии — это другой вопрос, я думаю, у нас такой проблемы вообще не стоит, я не знаю такого школьника, который так думает.
Переписывают ее, может быть, за рубежом, и то не переписывают, а пытаются найти свой вклад в эту победу.
— А нужно ли реагировать России на попытки других стран «найти свой вклад в победу»? И может ли в этом помочь кино?
— Здравомыслящие люди всегда всё знают, всё понимают. Но доказывать кому-то? Так это же их проблемы, а не наши, по сути. Поэтому тут ясно, что надо знать историю, надо знать факты, но есть нюанс, что нас там не было, и что было на самом деле — не знает никто. Мы можем только себе представить, можем домыслить, но мы знаем цифры. У меня дедушка молчал, хотя он был участником войны, ничего в принципе не рассказывал.
— Почему не рассказывал?
— Мы знаем только героев, а войну выиграли не только герои. В военных подвигах всех остальных людей ничего героического нет. Вы понимаете, о чем я говорю? То есть, человек, побывавший хотя бы в одном бою, — уже герой. Потому что это был ад.
С Брестской крепостью все было гораздо сложнее, потому что все, кто был там в плену, считались предателями — приказ Сталина известный… И только благодаря книге Сергея Смирнова выяснилось, что не все, кто был в плену, были предателями.
Переписывать никто не собирается… Господи, да это их проблемы, что у них (у Запада — ред.) в голове. Вы лично переписываете историю? Нет. Я переписываю? Нет. Вот так же нормальные люди вообще думают о другом. «Бессмертный полк» выйдет, эти люди, которые выходят с портретами своих родных, они разве переписывают историю?
Нет, я думаю, что проблема вообще не в этом. Знать историю нужно, дети обязаны, мы с классом сына ездили этим летом в Брестскую крепость. Всех отправлять надо туда на экскурсию, чтобы не рождались казанские стрелки.
— Ничего личного не было. Я сначала согласился, потом ужаснулся… Потому что вообще я читал, в советской литературе, у меня было любимое чтение о пионерах-героях, я был пионером, комсомольцем, все это по-настоящему переживал, проживал. И о Брестской крепости мне казалось, что я очень много знаю, но на самом деле не знал ничего, пока не оказался там.
Меня интересовала тема войны и мира. Точнее, мира и войны, потому что представить, что все хорошо, и вдруг начнется этот ад, в котором все оказались… Я пытался примерить на себя, что бы я делал, был бы предателем, героем, спрятался бы, сдался бы в плен — вообще непонятно.
Мне было интересно в принципе, потому что там невероятное количество национальностей служило, и дружба народов, проверенная временем. Несмотря на то, что во время войны многих чеченцев депортировали в Казахстан, там (в Брестской крепости — ред.) был кавалерийский чеченский взвод комсомольский, который одним из первых принял этот бой, об этом тоже умалчивалось. Чеченцы объявили Гитлеру джихад, такое было впервые.
Как ни странно, мне казалось, что после войны переписывали историю. Взять, прости господи, Пикуля, «Конвой PQ-17», я снимал этот сериал. Я люблю Пикуля, его литературу, но дело в том, что, как выяснилось, — это не переписывание истории — все, что приписывалось Пикулем нашим советским морякам, происходило с американцами и англичанами.
Я понимаю, что это очень неудобно, но там в конвое было только два русских корабля. Все остальное — американцы и англичане. В этом конвое были советские корабли «Урал» и «Донецк», и этот конвой не потерял ни одного корабля. Безумно интересно читать историю, а бороться с врагами, которые считают, что это было не так, — это бессмысленно, это их проблемы, их жизнь. То есть, надо просто знать. Я знаю, как это было.
— Готовите ли вы еще кино о войне? Или это слишком эмоциональная работа?
— Мне история интересна, это в том числе научный интерес. Когда погружаешься в тему, изучаешь материалы… Я снял телевизионный фильм, он скоро выйдет на канале «Россия», называется «Симфония». Это про исполнение «Седьмой симфонии» Шостаковича в блокадном Ленинграде.
Этот сериал уже снят и ждет своего часа. Он о людях, которые после первой зимы не могли ходить, не то что держать инструмент в руках, исполнили эту героическую симфонию. Это кино про дирижера. Все знают Шостаковича, потому что он на слуху, но мало кто знает дирижера, кто первым исполнил в Ленинграде его симфонию — Карл Ильич Элиасберг. Вслушайтесь: Карл Элиасберг — в блокадном Лениграде. Это безумно интересно.
Сейчас я в Белоруссии снимаю про еврейское местечко во время войны. Мне история безумно интересна, потому что есть возможность смотреть со стороны. Я не чувствую сегодняшнего дня, эстетики, скажем так — картинки не вижу. А все, что касается истории, то это возможность пощупать — как ни странно, история для меня гораздо ближе, чем то, что рядом.
— Да важно просто, когда об этом (о смерти — ред.) думаешь, и с возрастом думаешь все чаще, ценить каждый день, каждую минуту, потому что вы сейчас сказали о «Брестской крепости», я думаю: «Господи, как давно это было», а оно, условно, вчера, так все и пролетит… Нет! Хочется успеть сделать побольше.
— А что вас вдохновляет?
— Дети! Дети вдохновляют. Кино пройдет, кто-то вспомнит название, а вот это дерево, которое разрастается…
Знаете, у моей бабушки было двенадцать братьев и сестер. Бабушка и дедушка родились в городе Кореце, городок такой подо Львовом, еврейское местечко. И бабушкины двенадцать братьев и сестер все по миру разъехались. Недавно собрали это дерево, и это не дерево — это планета. Они разъехались по всему миру — кто-то в Америке, кто-то в Азии, и ты понимаешь, что ничего важнее создания жизни нет. Поэтому главное — дети, то, что они есть, что они здоровы, что любят. Поэтому ничего важнее семьи нет в принципе — это для меня без вариантов.
Для кого-то кино — это их дети, а я не одержимый. Для меня это профессия, я получаю удовольствие, платят много денег, путешествую, что еще надо?
— Хотелось бы немного поговорить о российском кино. На ваш взгляд, чего ему не хватает?
— Мне кажется, что с военными фильмами у нас все хорошо. «Т-34» — самый кассовый фильм, три миллиарда собрал. Военное кино у нас очень много снимается, даже момент был такой пиковый, сейчас немножечко поутихли.
Мне кажется, не хватает настоящего детского кино. Знаете, я в Москве родился на проспекте Мира, и там рядом был кинотеатр «Огонек». И вот на какой сеанс не приди — там крутили детское кино. У нас нет этого пула, кроме анимации, «Богатырей», которые замечательны по-своему, но детского развлекательного кино у нас нет, к сожалению.
— А у вас есть подобные задумки?
— Я уже снял фильм «Чук и Гек».
— Вы рассказывали, что уже снимали кино портативной камерой. Сейчас время ускоряется, фильмы становятся всё короче и ярче. Каков ваш прогноз: каким будут кино и жизнь, нас ждет эпоха короткого метра и маленьких камер?
— Я думаю, интернет и компьютеры победят кинотеатры, это уже происходит. В кинотеатр можно не ходить, у всех дома большие экраны, снимать может кто угодно, и уже снимают. Важно, чтобы было интересно смотреть. Профессия режиссера перестанет быть элитной. Но это хорошо, если все режиссеры — это же круто!
— Попадаются ли вам новые молодые таланты?
— Очень много людей, они все на нас смотрят, особенно молодые, очень много самородков, которых интересно смотреть. Это как другая планета, ютьюбное пространство. Это как пленка — она с одной стороны исчезла, с другой стороны на кинопленку могут себе позволить снимать только элитное искусство. Будет кино для всех, и будет такой премиум-сегмент, очень небольшой. Пленка не исчезнет, потому что это искусство.
