Родился будущий военачальник в июне 1887 года в Киеве. Чем точно занимались его родители, не совсем понятно, в одних источниках его отец указан как батрак, в других — как рабочий.
Сам Жлоба был самым настоящим пролетарием, отпахавшим на дореволюционных заводах больше 10 лет. Начинал он на Николаевской верфи, позднее перебрался в Донбасс, где был машинистом на шахте.
Жлоба хорошо разбирался в технике и до революции очень неплохо зарабатывал как высококвалифицированный рабочий. Возможно, поэтому активного участия в политике не принимал. Периодически он примыкал к стачкам и забастовкам как сочувствующий, но ни в какой партии до революции не состоял. После очередной такой забастовки в 1916 году «бронь» от фронта Жлобе отменили.
Но на войну он так и не попал. Вместо этого его отправили в весьма престижную школу авиамотористов в Москве, где он выучился на моториста и получил унтер-офицерское звание.
Там его и застала революция. Жлоба, обладавший своеобразной мужицкой харизмой и любивший толкать речи, быстро оказался в составе Московского совета, там сдружился с большевиками и даже поучаствовал в Октябрьской революции в качестве командира одного из красногвардейских отрядов.
После этого он был отправлен в Донбасс с задачей создать там вооруженный отряд. По мере разрастания боевых действий отряд превратился в полк, затем в бригаду и наконец в дивизию.
Отличительной чертой всех этих подразделений была техническая оснащенность. Жлоба очень любил технику и всякие штучки, поэтому всеми правдами и неправдами выбивал себе всевозможные технические новинки. Сам он передвигался исключительно на мотоцикле или автомобиле.
Другой особенностью его революционных подразделений были телесные наказания. Для этого у Жлобы имелась специальная красная плетка, которой тот угощал младших командиров и красноармейцев за различные нарушения дисциплины.
Осенью 1918 года дивизию Жлобы приписали к 11-й армии Сорокина — бывшего казачьего военфельдшера. Оба отличались весьма властными и конфликтными характерами и почти сразу разругались. Настолько, что Жлоба организовал в дивизии митинг и уговорил своих бойцов бросить фронт и уйти к Царицыну. В результате они прошли по тылам казаков Краснова, осаждавших Царицын, и фактически сорвали осаду города.
В любой другой ситуации Жлоба угодил бы за это самоуправство под трибунал. Его спасло то, что Сорокин сам разругался с партийным руководством на Северном Кавказе и вспылил настолько, что расстрелял целую группу местных высокопоставленных коммунистов, за что вскоре сам был казнен.
Троцкий Жлобу похвалил. К слову, именно он придумал его дивизии название «Стальной», после чего ее так и стали называть. Однако на всякий случай Жлобу под благовидным предлогом отправили в отпуск, а его дивизию передали под командование Думенко, на которого тот затаил обиду.
Почти весь 1919 год он занимался партизанщиной, а затем все же получил под свое начало кавалерийскую бригаду в составе 1-го конного корпуса под началом все того же Думенко. Здесь у него вновь случился конфликт, после которого Думенко и Жлоба начали заваливать доносами вышестоящее начальство.
Думенко требовал отозвать Жлобу по причине его тотального непонимания военного дела, несоответствия должности и низких боевых качеств его соединения. Жлоба напирал на то, что Думенко махновец и враг советской власти.
В разгар конфликта был убит корпусной комиссар. Кто конкретно стоял за убийством, так и осталось непонятным, но Троцкий, пристально следивший за развитием событий и пуще огня боявшийся атаманщины, решил действовать на опережение.
Думенко и несколько его ближайших соратников были арестованы и под предлогом антисемитизма (который процветал в красных войсках Южного и Украинского фронтов. — Прим. ред.), разжигания вражды к политическим работникам и заговора с целью переворота были расстреляны. Корпус перешел под командование Жлобы.
Впрочем, триумф вскоре сменился болезненным падением.
Летом 1920 года конная группа Жлобы была разгромлена войсками Врангеля в районе Мелитополя. Эта операция считается одной из самых блестящих в истории Гражданской войны. При помощи умелого использования авиации белые не просто разгромили — полностью истребили превосходящую их красную кавалерию. Группа Жлобы просто прекратила свое существование, почти полностью попав в плен, лишь сам Жлоба и отдельные счастливцы сумели уйти из окружения.
Жлоба чуть было не угодил под трибунал, но его прикрыл фронтовой Реввоенсовет. Тем не менее с командования его сняли. Конец войны он встретил во главе 18-й дивизии, занявшей Батуми после ухода турок.
В отличие от большинства других заметных красных командиров, Жлобу из армии демобилизовали. Некоторое время он работал в системе Помгола (Помощь голодающим), затем руководил на Северном Кавказе двумя комиссиями: по улучшению быта детей и по оказанию помощи демобилизованным красноармейцам.
Стоит отметить, что Жлоба, как и Котовский и некоторые другие краскомы, в 1920-е годы превратился в настоящего барина.
Он организовал несколько товариществ по обработке земли и артелей, в которых работали бывшие жлобинцы — его бойцы. Сам он рассекал на «Харлее» (мотоциклы и машины были его страстью), которые в те годы можно было пересчитать по пальцам руки, у его детей был персональный наставник (небезызвестный дореволюционный педагог Бернарди), он держал породистых собак для охоты.
Столь широкий образ жизни и достаточно конфликтный характер самого Жлобы привели к тому, что у него появилось немало недоброжелателей.
Первый звоночек прозвенел в конце 1920-х.
Жлоба тогда возглавлял Крайколхозобъединение на Кубани. Его задачей была организация колхозов, но получилось так себе. Жлоба, как обычно, ездил, произносил речи, агитировал и убеждал, но план по хлебозаготовкам был громко провален, недруги активизировались и стали посылать на него доносы, дескать, Жлоба — замаскированный антисоветчик, и к тому же буржуй.
Жлобу сняли с поста и отправили руководить откровенно третьестепенным Плавстроем, который занимался осушением местных болот. Однако к середине 1930-х дела вроде бы стали налаживаться. Одну из местных фабрик даже переименовали в его честь.
Однако в 1937-м про него вспомнили.
Жлоба, к слову, сам успел поучаствовать в сведении счетов, написав на своего соседа по номенклатурному дому Оскара Рывкина (одного из первых руководителей советского комсомола, а на тот момент первого секретаря Краснодарского горкома) донос, по итогам которого он был арестован.
Три месяца спустя арестовали и Жлобу.
Далее все было по шаблону: расстрел, вычеркивание из всех книг, затем хрущевская реабилитация и обратный процесс. На Кубани и Дону имя Жлобы щедро представлено в топонимике начиная с конца 1950-х — начала 1960-х.
