«Перемен! Мы ждем перемен!»
К моменту начала войны с Россией Порта находилась в состоянии затянувшегося переходного периода.
Начиная где-то с 1839 года османское государство осуществляло программу масштабных реформ (т.н. «Танзимат»), суть которых заключалась в превращении Османской империи из реликтового раннемодерного образования в современную европейскую державу. Учитывая масштабы реформ (требовалось создать современную сильную армию и мощный бюрократический аппарат), султан Абдул-Меджид, затеявший эту программу преобразований, разумеется, столкнулся с огромной оппозицией своим планам — реформы были невыгодны большей части элит, поскольку подразумевали рост налогов и куда более активное участие султана во внутреннем управлении государством.
Обычно Абдул-Меджида упрекают в нерешительности и слабости ввиду того, что он периодически тормозил курс реформ. Однако в тех условиях это была вполне оправданная стратегия: больший уровень давления грозил внутренними усобицами и распадом государства. Собственно, такого рода усобицы случались и до Танзимата: в 1831-1833 реформы в Боснии вызвали там такое кровавое восстание, что для его подавления Порте пришлось отправлять многотысячную армию.
В частности, камнем преткновения были светские учебные заведения (в которых обучались столь необходимые Порте гражданские специалисты): обучение в них давало выпускнику куда больше карьерных возможностей, чем обучение в традиционных религиозных школах, что провоцировало злобу со стороны учителей и учеников из религиозных училищ. И это притом что светские школы составляли меньшинство: в 1853 году на всю империю приходилось лишь 3371 тыс. учеников мужского пола в светских школах против 17 752 тыс. учеников религиозных школ только в столице.
Как ни парадоксально, но начало войны с Россией несколько снизило градус напряженности в обществе, поскольку султан мог в этих обстоятельствах позиционировать себя как защитник ислама, что он в общем-то и сделал, лихо оседлав волну религиозного энтузиазма в начале войны.
Поддержка Порты со стороны Франции и Англии не была безусловной: в период войны и после нее они требовали шагов Порты по обеспечению равноправия немусульман с мусульманами. Османская администрация нашла неплохое применение этому требованию в практическом смысле.
Следует понимать, что Османская империя с населением 35 млн человек имела меньший простор для мобилизации, чем Россия с её в два раза большим населением, в том числе и потому, что в османскую армию не принимали немусульман (в начале войны 3 тыс. болгарских христиан выразили желание записаться в армию, и им вежливо отказали). Поэтому уравнение мусульман с христианами в правах сильно увеличивало объем доступной для мобилизации силы. Так, в мае 1855 года немусульманам разрешили служить в армии.
Кстати, оппозиция созданию смешанной османской армии внутри империи могла быть очень даже убедительной.
Так, османский ученый и государственный деятель Ахмед Джевдет-паша заявлял, что включение в один батальон мусульман и христиан будет проблемой, поскольку для обслуживания духовных нужд солдат будет нужен не только мулла, но и священники соответствующих конфессий (свои для греков, свои для армян и т.д.).
Другой его аргумент тоже выглядит рационально: султан как халиф мусульман мог рассчитывать на лояльность солдат-единоверцев и на то, что он сможет их мотивировать идти в бой, используя религиозные аргументы. А вот с солдатами-христианами это могло не сработать. Джевдет довольно критически оценивал перспективы введения в империи гражданского национализма европейского типа и был уверен в том, что османские солдаты в бою будут эффективнее сражаться за веру, а не за родину (которую они видят очень абстрактно как свою деревню).
На самом деле ставка османов на «армейскую инклюзивность» имела краткосрочный положительный эффект: за исключением восстаний в греческих Эпире и Фессалии, все остальные христианские общины империи безоговорочно поддержали османов.
Также в период войны и после нее наблюдается сильный рост численности построенных и отремонтированных (на ремонт церквей нужно было разрешение султана) церквей и синагог, что показывает то, что османы попытались переиграть Россию на почве использования религиозной риторики (русские агенты активно использовали вопросы такого рода для распространения антиосманских настроений среди христиан империи).
Победа в поражении
18 февраля 1856 года все эти тенденции были закреплены эдиктом султана, провозглашавшим равенство всех жителей империи вне зависимости от вероисповедания. Армяне, болгары и др. христианские народы начали открывать свои школы, и османскому правительству для координации учебных программ (в частности, внедрения изучения турецкого языка в средних классах) в них пришлось создать свое министерство образования.
Так война сделала Порту ближе к целям Танзимата — созданию единой империи. Конечно, в ретроспективе (отпадение Балкан и пр.) это не совсем очевидно, но на самом деле на момент начала войны в Крыму империя была куда как более рыхлым образованием по сравнению с Россией или дунайской монархией Габсбургов — не было единых стандартов управления, и по сути вся держава зиждилась на самоуправлении многочисленных общин.
Более крепкая центральная власть делала Османскую империю более опасным соперником для России, что было проявлено в ходе войны 1870-х гг.
Также одним из требований союзников Порты был запрет на работорговлю как в районе Чёрного моря, так и на импорт рабов из Африки.
Оба запрета постоянно нарушались, и здесь трудно сказать, насколько заинтересован в соблюдении запрета был Константинополь. В период 1855-1858 гг. присланные из столицы чиновники тщетно пытались заставить жителей Аравийского полуострова соблюдать запрет на работорговлю, и он привел к ряду восстаний и погромов.
Поэтому ситуация сложилась такая: работорговля в Черном море вскоре сошла на нет благодаря усилиям русского государства в этом направлении (в частности, благодаря окончанию завоевания Кавказа).
А вот в том, что касается африканской работорговли, то здесь вопрос оставался нерешенным по факту до самого начала XX века и закрылся только благодаря разделу Африки европейскими державами и вовлечению их во внутреннюю жизнь континента.
Тяготы войны и их последствия (восстания курдов и дезертирство нерегулярных частей башибузуков с целью разбоя во внутренних и прифронтовых районах империи) парадоксальным образом привели к усилению центральной власти Порты: из Стамбула отправляли армейские части для полицейских операций в беспокойных районах, которые в общем-то представителей центрального правительства до этого могли не видеть годами. Это создало основу для дальнейшего укрепления внутреннего единства империи.
Помогло этим целям и раскрытие в 1859 году заговора шейха Ахмеда из Сулеймании: реформы по уравнению прав граждан и вестернизации страны привели к появлению большой массы недовольных, которые собирались в тайные общества с целью восстановить старые порядки. Так, Константинополь получил стимул и повод расширить полномочия полицейских служб, что тоже работало на создание сильного центрального правительства.
Страдания османской армии в Крыму привели к валу коррупционных дел и появлению в стране в январе 1855 года прототипа антикоррупционного законодательства. Успехи на этом направлении были, конечно, смешанными (тем более после войны многих посаженных по коррупционной статье чиновников амнистировали), однако в долгосрочной перспективе этот закон работал на цели создания вертикали власти (пусть и не привел к появлению честных чиновников), что тоже можно считать победой (в каком-то смысле).
Однако война привела к финансовой кабале Османского государства (оно и до войны было должно много денег западным союзникам), что привело в дальнейшем к череде банкротств и утрате страной значительной части суверенитета во внешней политике — так, за следующие 60 лет Порта побывала сателлитом Франции, Англии и, наконец, Германии.
Германия же стала ключевым союзником Порты, на которого в Константинополе поставили всё, поскольку немцы были заинтересованы в интегрированной и хорошо управляемой Османской империи как в своем пусть и младшем, но сильном союзнике.
Но с тех же позиций послезнания мы можем с уверенностью сказать, что именно эти тенденции по усилению центральной власти привели в итоге к краху империи. Пока это был домодерновый полуфеодальный союз племён, общин и местных военачальников/старейшин, эта система с грехом пополам, но работала. А следующие 50 лет модернизации парадоксальным образом раскачали лодку и привели к краху единого османского политического пространства.
Османский урок
Крымская война стала для Османской империи, возможно, ключевым моментом в процессе вывода этого государства из домодерной эпохи в современность. В течение 7 лет Константинополь осуществил реформы, которые без войны могли бы занять лет 40 (если бы они вообще произошли без внешнего давления).
Здесь, как ни странно, мы можем увидеть параллели с Украиной.
На протяжении почти всего срока существования независимой Украины это государство тщилось объяснить и реализовать хоть сколько-нибудь работающую программу изменений страны с целью превращения её в сильное единое государство. Однако переворот 2014 года и последующая гражданская война с отчуждением значительной части территории привели к колоссальным сдвигам на Украине (безусловно, негативным для всего русского населения этой страны) — это государство зашевелилось и начало активно развивать основную идею, обосновывающую всё ей существование (в данном случае это «Украина — не Россия»).
Довоенная Украина была лишь формально унитарной (с автономным Крымом), но в реальности на местах Киев слабо контролировал национально-культурную политику. После 2014 г. в этом вопросе достигнута впечатляющая унификация. Как и в Османской империи, происходит это во многом за счет утраты значительной части суверенитета — в данном случае вмешательство американцев и ЕС во внутренние дела Украины серьёзно превышает уровень, приемлемый для союзников.
С Украиной Порту роднит даже сколь неустанная, столь же и безрезультатная борьба против коррупции. Ну и если продолжать экстраполировать опыт Порты, то впереди череда дефолтов и окончательный крах.
Война Украины с Донбассом — это же по сути война со старой квази-федеративной Украиной. И как мы можем судить по опыту Турции, борьба эта если и закончится успехом, то только когда нынешнее украинское государство сократится в своих размерах раз в пять.
