Президент РФ Владимир Путин 25 июня сменил руководителя Федерального агентства по делам СНГ, соотечественников, проживающих за рубежом, и по международному гуманитарному сотрудничеству (Россотрудничества) — этот пост занял внук известного российского дипломата Евгений Примаков. В первых интервью в новой должности он заявил, что ведомство под его руководством займётся поиском таких тем для работы с зарубежными партнёрами, которые будут основаны на общих здоровых интересах и ценностях.
16 ноября обновлённое Россотрудничество приступило к работе. При этом речи о закрытии представительств в каких-либо странах не идёт — происходит перераспределение ресурсов и возможностей, сообщал накануне Примаков.
Он также отмечал, что «идея о перераспределении ресурсов и возможностей в пользу ближнего периметра — СНГ — витала в воздухе».
«И я её разделяю с первого дня моего прихода в Россотрудничество. Нас гораздо сильнее волнует ближний периметр.
Если мы будем снижать средства, кадровые и прочие, на работу условно в Люксембурге или Мальте, это вряд ли будет кем-то замечено, а если мы потеряем контакт с гражданским обществом условно в Белоруссии, Армении или условно в Киргизии, это будет гораздо более болезненно», — заявлял Примаков.
Сейчас в системе Россотрудничества работают 97 представительств в 80 странах мира.
Редакция издания Украина.ру опросила экспертов, чтобы понять, насколько эффективной была прежняя стратегия России по укреплению своего имиджа за рубежом и какие ошибки предстоит исправлять.
Насколько мягка сила России
Для начала политолог Вадим Самодуров пояснил, что американский профессор Джозеф Най, который ввёл термин «мягкая сила» в конце XX века, подразумевал под этим понятием способность добиваться желаемых результатов на основе добровольного участия, привлекательности, взаимного расположения, симпатии — в отличие от «жёсткой власти», которая подразумевает принуждение. Проецируя это понятие на международную политику, Най подразумевал такие инструменты влияния, как язык, культура, народная дипломатия.
Оценивая реализацию этой стратегии Россией, эксперт сказал, что дела на этом фронте обстоят, мягко говоря, не очень, и вот почему: «Во-первых, потому что «мягкая власть» в российской трактовке превратилась в какую-то невнятную «мягкую силу». А это важно. Потому что, если на уровне слов, определений, понятий нет ясности, глупо надеяться на то, что эта ясность появится на практике, на деле. Во-вторых, «мягкой силой» наши дипломаты, политики и чиновники увлеклись, когда было создано Россотрудничество. А до этого момента об инструментах soft-влияния никто не задумывался со времён распада СССР, то есть 20 лет. И к тому моменту, когда вспомнили про «мягкую силу», мы уже потеряли всё, что можно было, и всё, что нельзя».
Говоря о влиянии на европейские страны, Самодуров отметил, что влиять России на них нечем. Если в советские времена в качестве влиятельных лиц выступали деятели искусства, писатели, чьи произведения переводились на иностранные языки и пользовались популярностью за рубежом, спортсмены, в конце концов, первый в истории космонавт Юрий Гагарин, то сейчас, по его словам, за границей современной российской иконой и узнаваемым лицом является только президент страны Владимир Путин.
Известный политический аналитик Анатолий Вассерман также констатировал, что «мягкую силу» Россия почти не использует, поскольку «мягкая сила» без твёрдого подкрепления работает очень слабо. Он убеждён, что с точки зрения общегосударственной политики эффективнее всего вкладывать деньги в развитие собственной экономики, и уж она привлечёт всех, кто тоже хочет жить хорошо.
«Насколько я могу судить, недавняя смена руководителя Россотрудничества как раз указывает на то, что использование «мягкой силы» надо совершенствовать. Не просто увеличивать объём, а разнообразить варианты воздействия на общественное мнение. Но одного этого мало. Главный фактор «мягкой силы» — это большой рынок, причём рынок, открытый для своих», — подчеркнул он.
Неэффективность нынешней модели «мягкой силы» ведущий научный сотрудник Российского института стратегических исследований Олег Неменский объясняет тем, что в России в силу сложившейся политической культуры не принято работать напрямую с зарубежной общественностью в обход официальных властей стран. По словам эксперта, это обстоятельство основано на ряде факторов:
1. Недостаток демократической истории России, когда власть работает с обществом активно: сейчас работать со своим обществом российская власть учится, но переход к чужим обществам за границей пока что не произошёл.
2. Считается очень некрасивым согласно той субкультуре, которая свойственна российской дипломатической среде, вмешиваться в дела других стран, работая напрямую с оппозицией, с обществом: пока деятельность Москвы в этой сфере концентрируется на проведении фестивалей и открытии русскоязычных библиотек, но за последнее время укрепились позиции России в международной информационной среде благодаря каналам иновещания.
3. Отсутствует идентичность, на основе которой Россия могла бы проводить внешнюю политику «мягкой силы»: мы сами кто? По официальной версии, мы россияне, соответственно, зарубежная наша диаспора — это тоже россияне, то есть люди с гражданством России, живущие за рубежом. Всё. При таком подходе работать с зарубежным общественным мнением невозможно.
Да, проблем с формированием имиджа России на мировой арене много, глупо было бы это отрицать, да никто и не собирается этого делать, но не всё потеряно. Заведующий кафедрой «Прикладная социология» Финансового университета при Правительстве РФ доктор экономических наук Алексей Зубец уверен, что именно сейчас наступает время для более эффективного использования инструментов «мягкой силы» для продвижения российских интересов на постсоветском пространстве.
«У России есть масса притягательных свойств, которые имеют большое значение для жителей постсоветского пространства, не только СНГ, но и Прибалтики, которая тоже в экономическом кризисе и должна компенсировать потери от этого кризиса. То есть российская «мягкая сила» должна действовать не только на постсоветском пространстве, но и в дальнем зарубежье. Россия может стать поставщиком высоких стандартов качества жизни, представлений о благоустроенном, достаточно спокойном и хорошо развивающемся с точки зрения экономики обществе, тем более это важно для таких стран, как Украина, которые находятся в состоянии полного раздрая и деградации», — сказал он.
Россия и Украина: кто кого потерял
Часто из уст политиков, экспертов и простых обывателей можно услышать тезис о том, что именно из-за отсутствия чёткой стратегии «мягкой силы» Россия потеряла Украину и та взяла курс на Запад.
«Вместо того чтобы работать с социальными группами, с молодёжью и средним классом, Россия работала с политической элитой, которая была при власти, Кучмой, Ющенко и Януковичем, пытаясь заинтересовать путём личных выгод, кредитов, возможностью создания совместных предприятий. Но не работали с массой, поэтому оба майдана носили скорее прозападный характер. США с 90-х годов создавали общественные организации, действовали через медиаинформационные каналы. У России на Украине подобных информационных ресурсов не было. Россотрудничество вообще неэффективно, просто отмывало деньги, в отличие от американских фондов Сороса, которые заходили снизу и в какой-то степени вырастили часть нынешней украинской элиты», — заявил украинский политолог Кирилл Молчанов.
По его мнению, восстановить утраченные позиции Россия сможет лишь в далёкой перспективе, и то если Запад лишит Украину финансовой и геополитической помощи.
На Украине, как подчёркивает Олег Неменский, есть пророссийская и русская патриотическая общественность, но заявлять о себе она боится, поскольку может повториться сценарий 2 мая в Одессе или последуют аресты. В то же время и Россия ничего не предлагает этим людям, никакого проекта, который продвигал бы пророссийскую повестку.
«Зато из Киева пришёл довольно определённый сигнал. В таких обстоятельствах, даже если ты большой русский патриот, живя на Украине, занимать пророссийскую позицию просто невозможно, так как она пустая. Она может касаться исторической России, русскости, культурного пространства, но она не может быть политически актуализирована. Нет проекта, под который можно проявлять эту активность. Соответственно, и какой-то работы с потенциально пророссийской общественностью на Украине тоже нет», — заявил эксперт.
Официальные украинские СМИ после майдана регулярно убеждают население, что Россия — это враг, а её президент Владимир Путин — вселенское зло. Однако, как рассказал Алексей Зубец, исследования показывают, что отношение к главе РФ на Украине намного лучше, чем заявленная позиция.
«Украинцы в этом никогда не признаются, но при этом Путин для них — образец эффективного лидера, который системно отстаивает интересы своей страны на международной арене. Путин — наиболее популярный политик на Украине, и он примерно на 75% превосходит президента Зеленского по популярности и по интересу к деятельности президента», — пояснил он.
А вот политолог Ростислав Ищенко считает абсурдной формулировку, что Россия ту или иную страну потеряла. В своей авторской колонке он напоминает для тех, кто забыл, как Москва предлагала своим советским «сёстрам» выгодные проекты для сотрудничества, а те требовали для начала снизить стоимость российских товаров, прежде всего энергоресурсов, не предлагая никаких взаимных уступок.
«Поскольку Москва должна понимать, что имеет дело с гордым и независимым, насквозь суверенным государством, интегрирующимся в прогрессивные западные структуры и лишь по своей природной доброте соглашающимся принимать из рук Кремля финансовую и экономическую помощь, а в качестве ответной любезности не слишком сильно ругать Россию по вторникам, четвергам и субботам», — пишет Ищенко.
А потом, когда Запад никаких обещанных благ этой стране не предоставляет, а просто пользуется ей в своих интересах, виноватой в конечном итоге остаётся кто? Правильно, Россия, дескать, недостаточно ублажали и не включали на полную свою машину «мягкой силы».
В свою очередь, Олег Неменский обращает внимание на то, как Киев обвиняет Москву в ситуации, от которой сам выиграл. По его словам, пока Крым и Донбасс — которые никогда не поддались бы украинизации и всегда были пророссийскими — были в составе Украины, они мешали властям страны реализовать свои планы.
«Эти регионы так или иначе надо было потерять, но потерять так, чтобы ещё и зафиксировать открытый конфликт с Россией, чтобы никто не мог на Украине заявлять: «Нет, слушайте, русские — наши братья, мы должны дружить, вражда неактуальна». В результате Украина добилась того, чего хотела для реализации своего русофобского, националистического проекта», — констатировал эксперт.
