В январе 1919 года петлюровская директория объявила войну Советской России — и была разгромлена типичным для Гражданской войны «блицкригом»: в первые дни февраля Директория УНР и штаб Петлюры бежали из Киева в Винницу, а вскоре красные отбросили петлюровцев глубоко на Западную Украину. К тому же, с другой стороны подпирали поляки, так что УНР оказалась раздроблена на части и вела полупартизанскую войну на Волыни, в Галичине и Подолии. К лету ее, казалось бы, уже можно было списывать со счетов.
Однако летом 1919 года Петлюра неожиданно вытянул счастливый билет и сумел дотянуться до Киева — в последний раз его непрочное государство предприняло более-менее успешную попытку взять под контроль страну, на которую оно претендовало.
Положение УНР облегчилось благодаря успехам Вооруженных сил Юга России. Для деникинцев 1919 год стал пиковым — белые нанесли красным тяжелое поражение в Донбассе и теперь планировали поход на Москву.
Красные, разумеется, направляли основные силы против ВСЮР — хотя украинские авторы склонны живописать эпические баталии на западе страны, РККА располагала здесь лишь бледной тенью тех войск, которые действовали на фронте против Деникина. Сами националисты получили оказавшуюся критически важной поддержку от повстанческих атаманов и, главное, галичан из Западно-Украинской народной республики. В ЗУНР к союзнику относились с некоторым скепсисом: галичане более актуальным противником считали поляков.
Однако теперь, когда петлюровцы получили усиление, красные, наоборот, оказались ослаблены откачкой всех резервов, причем несколько слабых советских дивизий еще и оказались зажаты между белыми и украинскими националистами. Красные, несмотря на тяжелейшее положение, некоторое время отчаянно отбивались, но в августе плотина рухнула. Петлюровцы и галичане прорвались на Винницу, в Умань, Житомир. По дороге Петлюра присоединял отряды местных полуразбойных атаманов, так что численность его войска постоянно росла.
Петлюру манил Киев. Крупный город и политический центр имел огромное значение для всех воюющих сторон. Непосредственно на Киев наступали галичане под командованием генерала Антона Кравса.
Он был типичным продуктом поздней Австро-Венгрии. Кравс родился в австрийской Буковине у немецкого отца и матери-славянки, окончил офицерскую школу в Вене, дослужился до подполковника, воюя на русском и итальянском фронтах, а после распада Российской и Австрийской империй он вступил в формирования ЗУНР, где и стал генералом. Рывок на Киев стал его звездным часом в качестве военачальника.
Во второй половине августа войска Кравса подходили к Киеву.
Однако в это самое время к Киеву с другой стороны продвигались белые. На город наступал отряд генерала Николая Бредова.
По некоторой иронии судьбы, Бредов также был генералом немецкого происхождения. Гражданская стала его третьей войной — после Японской и Первой мировой. Бредов успел послужить у гетмана Скоропадского, а в конце 1918 года вступил в Добровольческую армию. Бредов приближался по левому берегу Днепра, по другому берегу в район Белой Церкви выходила терская бригада. Кравс и Петлюра имели все основания спешить.
Нервов добавлял тот факт, что стороны очень туманно представляли себе возможности и намерения друг друга. Многие фронтовики у белых просто не знали, кто еще кроме красных действует под Киевом. Петлюровцы в свою очередь так же слабо представляли себе, как и о чем договариваться с белыми и как с ними вообще взаимодействовать. Белые же без всякой задней мысли просто шли на Киев, который, как казалось, никто не будет у них оспаривать. Сопротивление красных было слабым.
Первое столкновение петлюровцев с белыми произошло у Белой Церкви. Стороны довольно рутинно провели линию разграничения (белые по итогам переговоров заняли Белую Церковь) и остановились на некотором расстоянии друг от друга, причем нейтральная полоса оказалась такой широкой, что там даже обосновался очередной самостоятельный атаман Зеленый, находившийся в формальном, но несколько непрочном подчинении у Кравса. С этим отрядом у белых вскоре начались бои, но собственно с националистами отношения пока были просто прохладными, без явной враждебности.
В это время красные организовали контратаку против войск Кравса. Бои белых с Зеленым, а красных — с Кравсом привели к задержке националистов — короткой, но достаточной, чтобы националисты не успели ни обойти Киев, форсировав Днепр, ни плотно занять сам город.
Позиция Петлюры была осторожной. Предполагалось, что враждебных действий националисты предпринимать не будут, деникинцам надо было предлагать не занимать территорию, на которую претендуют националисты. Кроме того, Петлюра велел своим людям вести разведку.
Деникин в свою очередь никакого Петлюру знать не хотел, и был готов разговаривать отдельно с галичанами, которые претендовали все-таки на бывшие австрийские, а не бывшие русские территории.
В это время на Киев в рядах группировки Бредова шагал молодой доброволец Николай Волков-Муромцев.
Волкову-Муромцеву все было внове, поэтому он с простодушным удивлением принял обычный для того времени факт: большинство солдат в его роте составляли перевербованные красноармейцы. Молодой человек описывал просто-таки военно-полевую идиллию: красные отступали, толком не принимая боя, а в поселках и городах добровольцев, в том числе недавних красноармейцев, забрасывали цветами, целовали и встречали колокольным звоном. Волков-Муромцев только удивлялся полному отсутствию неприятеля. Когда красные все-таки показались, их быстро разбили, а пленных тут же после простейшей формальной процедуры записали в белые. После недолгого хаотичного боя у Дарницы белые начали входить в пригороды Киева.
Тем временем украинцы стягивались в Киев с противоположной стороны. Город, по сути, никто не контролировал. Украинские авторы регулярно пишут, что Галицкая армия заняла город вечером 30 августа. Однако на практике скорее можно сказать, что только какие-то части националистов вошли в Киев. Дело в том, что после боев с охранением красных, белые начали входить в город, не видя не то, что сопротивления, а вообще поначалу не встречая никого, кроме гражданских.
Теоретически, украинцы собирались взять под контроль мосты и не пустить деникинцев в Киев. На практике часть, которая должна была взять под охрану Николаевский цепной мост (ныне не существует), на месте не оказалась и вообще готовилась к параду по случаю взятия Киева. Пока искали, кем бы ее заменить, белые, понятия не имевшие, что их кто-то куда-то собирается не пускать, промаршировали к центру Киева.
Первой реакцией белогвардейцев на встречу с галичанами и петлюровцами было легкое недоумение: «А это вообще кто?»
Волков-Муромцев рассказывал, как белые переходили мост в напряженном ожидании обстрела красными, но красных не было. Зато в центре города белых встретили какие-то диковинные солдаты, которых сначала приняли за австрийцев. Один офицер съездил до «австрияков» и вернулся с новостью: «Они говорят, что они украинцы, командует ими какой-то Петлюра».
В городе шло стихийное празднование, причем в толпе носили и российские, и украинские флаги, и заодно — портреты сразу императора Николая, Деникина, Петлюры и Тараса Шевченко! В это время генералы пытались понять, как им быть. Солдаты относились друг к другу спокойно. Приехавший Кравс встретился с белыми командирами и «договорился договариваться» с Бредовым. Готовившийся парад пока отменили.
В этот момент в город въехали запорожцы полковника Сальского. Сальский был как раз тем неудачливым охранником моста, по которому в Киев вошли белые. К тому же, он был разозлен тем, что его не включили в делегацию для переговоров, и вообще был изрядного интеллекта мужчина.
Предварительные переговоры между белыми и украинцами в местной думе прошли спокойно, и хотя стороны ни разу не обожали друг друга, резни тоже не случилось. Галичане с точки зрения деникинцев были нормальным партнером для переговоров — как минимум лучшим, чем собственно петлюровцы. И наоборот, в ЗУНР ожидали пользы от сотрудничества с белыми — у галичан-то главной проблемой считались поляки. В общем, Кравс и его визави генерал Штакельберг разъехались, собираясь чуть позднее продолжить переговоры.
Тем временем Сальский решил все-таки устроить парад на Крещатике со своими запорожцами. Однако он увидел страшное — русский флаг на здании городской думы рядом с украинским. Сальский выкрикнул что-то на тему того, что не будет «парадувати» перед «московським прапором». Флаг сорвали и кинули под копыта коня полковника Сальского, после чего по «прапору» начала идти вся колонна запорожцев.
То, что произошло дальше, описывают по-разному, но смысл одинаковый.
Кто-то, скорее всего какой-нибудь разъяренный белый, дал по любителям потоптать флаги пару очередей из пулемета. Началась паника. Уже приехавший в Киев командующий силами ЗУНР генерал Тарнавский, увидев бардак, просто развернулся и уехал в Винницу. В это время Кравс доехал до Печерска, хотя дорогой ему уже попадались паникующие толпы, а в его машину даже успели кинуть гранату.
Командира галичан ждал взбешенный Бредов. Кравс сразу заявил, что Киев освободила Галицкая армия, на что Бредов ледяным тоном ответил, что Киев — мать городов русских, и украинским никогда не был и не будет. В это время белые уже начали разоружать галичан в городе. Бредов уже откровенно прессовал Кравса, требуя от галичан сдать оружие и убираться из Киева.
Интересно, что вообще-то украинские отряды имели в Киеве в несколько раз больше солдат, но с позиции силы выступал именно Бредов. Совсем обескураженный, Кравс положил на стол свой пистолет и объявил себя пленником Бредова. Тот пожал плечами и ушел. Возвратился Бредов вечером, проконтролировав процесс изгнания националистов из Киева. Он вернул Кравсу пистолет и продиктовал условия.
В итоге сговорились, что белые возвращают оружие тем двум батальонам, у которых успели его отобрать, украинцы сдают все, что успели набрать в Киеве из военного имущества красных, и уходят из города.
В дополнение общей атмосферы фарса в это самое время в Каменец-Подольском шел петлюровский парад по случаю взятия Киева. 1 сентября националисты удалились из Киева.
Таким конфузом закончился последний взлет петлюровцев. После этого некоторое время еще шли переговоры, но тут Деникин и Петлюра уперлись в стену.
Для командующего ВСЮР единая и неделимая Россия была граничным условием, и максимумом, который он мог предложить, была, как выражался Антон Иванович, широкая автономия. Петлюра, напротив, не желал слышать ни о чем, кроме независимости. Однако теперь, когда попытка выйти на Днепр (и за Днепр) и занять Киев кончилась таким провалом, белые считали притязания Петлюры просто нелепыми.
Осенью 1919 года оказалось, что подкрепить свои претензии силой лидер националистов и правда не может — его войска были разбиты наголову небольшими белыми силами, а представители ЗУНР вообще договорились о сотрудничестве с деникинцами.
Куда более опасным и жестким противником белых оказались анархисты Махно. Но это уже немного другая история.
