Главенство Ковпака объясняется просто — его сила была единственной сохранившей себя после разгрома оккупантами партизанского движения и подполья на Украине и первой вышедшей из Брянских лесов. А на конец 1942 года, пожалуй, самой эффективной. Но не единственной.
В широкой бреши, соединившей тыл Красной армии с партизанским краем и известной под названием «Витебских ворот», сосредоточилось несколько соединений, в том числе Александра Сабурова, Алексея Федорова, Якова Мельника.
Перед всеми ними главнокомандующим партизанским движением, маршалом Ворошиловым была поставлена единая задача — двигаться на Запад. Точнее, задача была в общих чертах обозначена 31 августа 1942 г. в ходе совещания сотрудников Центрального штаба партизанского движения с командирами партизанских отрядов Брянского фронта — созданный в мае Украинский ШПД пока еще не располагал пространством для работы.
Отряды Ковпака в огромном рейде вышли одновременно с объединенными силами Сабурова, которые 31 октября получили приказ постоянно держать связь с «товарищем Ковалем» (таким был псевдоним Ковпака) и узнавать, чем он занят. А после переправы на правый берег Днепра в бассейн Припяти занят он был, как окажется позже, решением глобальной проблемы.
«Решалась судьба партизанского края, которому суждено было сыграть основную роль в развитии партизанского движения Правобережной Украины. Решалась, но еще не была решена. Все эти гиблые, болотистые места, составлявшие несколько административных районов — Лельчицкий, Ракитянский, Словеченский, Столинский, — по территории равных хорошей области, были объединены немецкими властями в один округ, или по-ихнему гебит.
Голова округа — гебитскомиссар — выбрал себе резиденцией районный городишко Лельчицы и находился там под охраной крупной комендатуры жандармерии и батальона полиции. До тех пор, пока мы не разгромим гебитскомиссариат, не может быть и речи о создании партизанского края. Леса были нужны нам только как база, откуда будут совершать лихие набеги партизаны. Тогда нам и в голову не приходило, что Лельчицами мы решали судьбу карпатского рейда Ковпака, судьбу целого ряда крупных партизанских соединений, возникших через полгода-год в Житомирской, Ровенской, Каменец-Подольской областях Украины.
Если бы немцы остались в Лельчицах или Словечном, укрепились бы там, сделали их своими опорными пунктами, не было бы там партизанского края, а значит, базы партизан», — писал о тех событиях заместитель командира по разведке ковпаковского соединения Петр Вершигора (кстати, один из немногих, кто писал мемуары действительно сам).
Собственно говоря, и Сарны, к которым стремились партизаны севернее и южнее Припяти, были одной из ключевых точек огромного, безлюдного пространства, пропустив через себя основные дороги в объезд лесов и болот. Они и возникли-то как полустанок на пересечении железных дорог Ровно-Лунинец и Ковель-Коростень, во время Первой мировой войны превратившись в стратегический пункт, где размещались воинские части, госпитали, склады с амуницией. В этом смысле роль Сарн не очень изменилась, что и сделало их целью войны в глубоком тылу противника.
Но туда еще нужно было дойти.
В ночь на 27 ноября по хорошей санной дороге отдохнувшие ковпаковцы двинулись в направлении Лельчиц, имея план на полное окружение и уничтожение противника. Комиссар Семен Руднев шутя говорил командирам: «Ну, держись, хлопцы! Знайте, что Лельчицы — это наши партизанские "Канны"!» Канны пришлось брать с применением полевой артиллерии из двухэтажного дома, где располагалась районная полицейская управа, врага выкуривали 76-мм пушкой. А здание тюрьмы было превращено в настоящий опорный пункт, прикрытый огневой точкой, в основе которой немцы положили пьедестал памятника Ленину. Присланное подкрепление партизаны отбили и к концу дня 27 ноября полностью контролировали райцентр.
«Интересен бой еще и тем, что я на практике ощутил, что может сделать воля командира, когда наступление захлебнется. И снова везет — два раза смерть ходила локоть в локоть со мной и прошла мимо. Первый раз из противотанковой пушки бронебойным снарядом снесло голову пулеметчику, стоявшему рядом, второй раз пулька, маленькая пулька, попала в переносицу соседа, пролетев мимо моего уха», — с дотошностью исследователя описывал свои эмоции Вершигора.
По ту сторону Припяти партизаны Сабурова заняли Словечно неподалеку от Овруча, расширив южную часть партизанского края и имея задачу оборудовать в своем районе площадки для приема самолетов от Центрального штаба партизанского движения.
В это же самое время войска Сталинградского и Донского фронтов, ведя ожесточённые бои с окруженными 23 ноября войсками сталинградской группировки немцев, продолжали сжимать стальные клещи. При этом еще 10 ноября было остановлено общее наступление растянутых на огромное расстояние немецких войск, перешедших к обороне на всем южном крыле советско-германского фронта.
Немецкое командование считало, что Красная армия измотана, на крупное наступление не способна, а значит, нужно пересидеть зиму на укрепленных рубежах и весной 1943 года снова перейти в наступление.
Таким образом, действия партизан, в частности, на Украине не предполагало помощи Сталинграду, как многие любят утверждать.
24 ноября Гитлер велел армии Паулюса разбираться со своими проблемами самостоятельно. Они должны были внести существенные коррективы в немецкие планы перезимовать и подкопить силы.
«На карте, лежащей на столе у Руднева, был нарисован небольшой паучок с четырьмя черными лапками железных дорог и синими усиками рек, а сбоку надпись: "Сарны". Несколько вечеров просидели мы — Руднев, Ковпак, Базыма, Войцехович и я, — думая, как раздавить нам "паучка". Повторить лельчицкие "партизанские Канны", как шутя прозвал Руднев тот бой, — здесь было невозможно. Город имел значительно больший гарнизон, подступы к нему были не в пользу атакующих, а кроме того, к городу вело много коммуникаций, — здесь-то и была главная для нас опасность. Но это и привлекало нас больше всего.
А разведка доносила, что "паучок" живет жадной паучьей жизнью. Черные щупальца дорог лихорадочно гонят на фронт боеприпасы и войска. В обратную сторону — на запад — идет награбленный хлеб, высококачественный авиационный лес. И еще — что болью отзывалось в наших сердцах — по рельсам катят запломбированные вагоны, везут в Германию согнанных со всей Украины невольников, наших советских людей»,
— пишет Вершигора, чьей первостепенной задачей на этапе подготовки была агентурная разведка, поскольку все дороги тщательно патрулировались противником.
Окрыленные успехом в Лельчицах, командиры рассматривали вариант штурма Сарн, однако словак-перебежчик, приведенный разведчицей Анькой-самогонщицей, сообщил, что в город только что прибыло четыре эшелона с немецкими солдатами и техникой, которые усилили словацкий гарнизон и организовали заслоны на всех дорогах.
Учитывая обстоятельства, а главное, страшный дефицит боеприпасов и снарядов к пушке, Ковпак, Руднев, Вершигора, начштаба Григорий Базыма, командир развдроты Иван Бережной, комбат Петр Кульбака, помначштаба Василий Войцехович по кличке Кутузов решили не штурмовать станцию, а одновременно взорвать пять мостов вокруг нее и надолго парализовать работу железнодорожного узла.
«Оце и буде — Сарнский крест», — встал из-за стола, отряхиваясь как после сложной борьбы, Ковпак.
В ночь с 4-го на 5-е декабря все диверсионные группы были готовы к нанесению удара.
Ковпак держал наготове конный эскадрон, чтобы в случае провала одного из отрядов выслать помощь, но рацию для оперативной связи имела только одна группа — старшего лейтенанта Андрея Цимбала, которой пришлось пройти 150 километров до места подрыва самого крупного и длинного моста через Горынь у с. Антоновка. А чтобы всем хватило взрывчатки, которой тоже был дефицит, партизаны накопали в округе противотанковых мин, попросив местных показать, где установлены минные поля еще по боям 1941 года, получив еще и «премию» салом и хлебом за очистку полей под распашку.
Все прошло отлично, только группа Цимбала, кстати, закончившего войну с Золотой звездой Героя, вступила в перестрелку, отделавшись несколькими ранеными. Движение через Сарненский узел полностью остановилось на две недели, а полностью было восстановлено только через полтора месяца.
Всю обратную дорогу ковпаковцы отмахивались от преследования, дав два крупных боя 16-20 декабря в Глушкевичах и 21 декабря в Бухче. Но это был не самый главный ответ «Сарнскому кресту».
Отправившись уже в 1943 году в Карпатский рейд, ковпаковцы встретились с новой силой, которая действовала в той же среде, что и они. По словам Вершигоры, осознавая масштаб проблемы, немцы стали показательно «увольнять» украинских националистов, находящихся на службе в разных инстанциях, как бы невзначай давая им полную свободу действий и одновременно натравливая против польского населения.
К 1944 году концентрация разного рода вооруженных людей в лесах Западной Украины стала такой, что украинские партизанские соединения, шедшие впереди Красной армии, были вынуждены находиться в постоянном напряжении, которое не закончилось вместе с войной.
Хотя это уже другая история, о которой вряд ли можно рассказывать с такой же гордостью, как про «Сарнский крест», увековеченный в книгах и втором фильме из кинотрилогии «Дума о Ковпаке» Александра Довженко.
