1989 год стал временем кадровой чистки, устроенной в руководящих структурах КПСС Михаилом Горбачёвым. На пенсию были отправлены 74 члена и 24 кандидата в члены ЦК КПСС.
В сентябре 1989 г. должности Первого секретаря Компартии Украины лишился некогда всесильный Владимир Щербицкий, бывший реальным конкурентом Горбачёва в борьбе за главенство в Советском Союзе.
Молдавскую ССР к ноябрю 1989 г. контролировали кадры, выдвинутые ещё влиятельным Иваном Бодюлом, в своё время близким к Леониду Брежневу. Первым секретарём ЦК Компартии Молдавии был Семён Гроссу (в фильме «Заяц над пропастью» роль этого партийного лидера сыграл Юрий Стоянов). Главой республиканского правительства был уроженец Приднестровья Иван Калин.
Приближались назначенные на весну 1990 г. выборы в Верховные советы союзных республик. Их исход во многом зависел от расстановки сил в партийно-государственных верхах. В то же время поддержка обновлённых республиканских элит была очень важна для группировки Горбачёва — Яковлева в союзном центре.
На положении дел в Молдавии также существенно сказывался фактор советско-румынских отношений. Румынский диктатор Николай Чаушеску выступал резко против горбачёвской «Перестройки».
Начавшаяся дезинтеграция СССР порождала в Бухаресте надежду на ревизию Бессарабского вопроса. Последний съезд Румынской компартии в ноябре 1989 г. был примечателен тем, что осудил заключение Советско-Германского пакта о ненападении и его политические последствия (а значит, и присоединение Бессарабии к СССР).
Роль тарана старой партийно-государственной вертикали была отведена нарождавшимся националистическим организациям: Демократическому движению в поддержку перестройки и музыкально-литературному клубу имени Алексея Матеевича.
С момента своего образования в 1988 г. они стали выступать за расширение самостоятельности Молдавской ССР, придание молдавскому языку в республике статуса государственного. Однако довольно быстро их требования стали радикализироваться: ликвидация партийного диктата, перевод молдавского языка на латинскую графику, удаление русскоязычных из государственных органов, выход Молдавии из Советского Союза.
Парадокс заключался в том, что и Горбочёвско-Яковлевская группировка в Москве, и румынские спецслужбы были объективно заинтересованы в активизации деятельности националистов, поскольку это дестабилизировало ситуацию в Кишинёве, ослабляло позиции старой политической элиты.
В 1989 г. началось раскачивание социально-политической ситуации в молдавской столице.
Весной — летом 1989 г. в Кишинёве были проведены ряд крупных националистических манифестаций, на которых впервые активно использовалась государственная символика Румынии, скандировались лозунги объединения Молдовы и Румынии.
Социальная база прорумынского движения в Кишинёве тогда была небольшой. Основную массу участников демонстраций составляли труженики колхозов из аграрных районов Бессарабии, прибывавшие в Кишинёв при содействии райкомов партии.
Официальным организатором этой кампании был образованный в мае 1989 г. Народный фронт Молдовы, хотя без санкции партийных руководителей и чиновников она вряд ли обрела бы большой масштаб. На республиканском уровне ей покровительствовал секретарь ЦК и куратор по сельскому хозяйству Мирча Снегур. В колоннах демонстрантов были замечены и «туристы» из Румынии, выдававшие себя за молдаван.
Для привлечения общественного внимания к своим действиям протестующие прибегали к эпатажным акциям: перекрывали транспортное сообщение, проводили несанкционированные митинги, скандировали провокационные речёвки. Именно тогда на кишинёвских улицах зазвучали лозунги, которые в дальнейшем раскололи Молдавию: «Молдова — молдаванам!», «Чемодан — вокзал — Россия!», «Русских — за Днестр, евреев — в Днестр!».
Эти действа широко освещались в СМИ, которые тогда полностью контролировались партийными структурами.
Однако провокаторам всё сходило с рук, т.к. до августа 1989 г. они выполняли важнейшую задачу в интересах национальной партийно-хозяйственной номенклатуры, лоббировали радикальный законопроект «О функционировании языков на территории Молдавской ССР».
Он закреплял статус государственного языка лишь за молдавским. На него переводился весь официальный документооборот, руководящие должности могли занимать только носители этого языка. Одновременно предусматривался перевод молдавского языка на латинскую графику. Всё это должно было уменьшить влияние русскоязычных, а значит, и Москвы на политические процессы в Кишинёве.
По мере нагнетания националистической истерии в Молдавии стал формироваться, как сказали бы сегодня, «антимайданный» лагерь.
Он был представлен учреждённым в Кишинёве интердвижением «Унитате — Единство», созданным в Тирасполе Объединённым советом трудовых коллективов, а также национально-культурными объединениями гагаузов и болгар на юге республики. Они опирались преимущественно на русскоязычное население, преобладавшее в Приднестровье, а также в городах Бессарабии. Тон в них задавали директора промышленных предприятий, зачастую союзного подчинения.
Основными лозунгами молдавского «антимайдана» стали: молдавско-русское двуязычие в многонациональной республике, по сути федерализация МССР, сохранение статуса Молдавии как союзной республики.
«Антимайдан» также проводил масштабные политические демонстрации (особенно многолюдными они были в Тирасполе), активно воздействовал на местные советские и партийные структуры. Наиболее крупной акцией этих сил стала республиканская политическая забастовка в августе — сентябре 1989 г.
В день принятия дискриминационного для русскоязычных граждан языкового закона (31 августа 1989 г.) по МССР бастовали до 200 предприятий, в т.ч. в Тирасполе — 44, Бендерах — 35, Кишинёве — 31, Рыбнице — 25, Комрате — 18, Бельцах — 7. Бастовали такие гиганты республиканской промышленности, как Молдавский металлургический завод, «Электромаш», «Точлитмаш», Тираспольские хлопчато-бумажное объединение, «Молдавкабель» и др.
27 августа, в преддверии рассмотрения Верховным Советом МССР языкового закона в Кишинёве, на центральной площади Победы собрался 70-тысячный митинг молдавских националистов. В молдавской историографии он получил название «Великое Национальное собрание».
«Голосуйте за законопроекты!» — с таким призывом обратился к парламентариям самый многочисленный митинг в молдавской истории. Депутаты удовлетворили этот призыв через 4 дня, в ходе торжественного заседания, прошедшего в здании оперного театра. Справедливости ради стоит отметить, что в языковой закон была внесена компромиссная формула: молдавский язык — государственный, а русский же — язык межнационального общения. Однако это не особо успокоило страсти.
«Антимайдан» ответил 3 сентября не менее многочисленным митингом в Тирасполе. На центральной площади Конституции собралось не менее половины взрослых жителей города.
Автор настоящих строк помнит, как на этот митинг горожане шли целыми семьями. С данного момента центр «антимайдана» стал перемещаться в крупнейший город Приднестровья — здесь более лояльные органы государственной власти, правоохранители, широчайшая народная поддержка.
С подачи Тираспольского митинга местные советы городов и районов Приднестровья один за другим принимали решения о приостановке на своей территории наиболее спорных статей нового языкового законодательства МССР.
В дальнейшем этот перечень пополнился решениями Кишинёвских властей о новой государственной символике (на основе символов Румынии), о непроведении на территории МССР референдума о сохранении СССР. Следующим шагом местных советов стало инициирование создания Приднестровской Автономной республики, проведение соответствующих референдумов.
Однако в сентябре 1989 г. разделение между «майданом» и «антимайданом» в Молдавской ССР ещё не было закреплено территориальным размежеванием.
Равновесие сил в республиканской столице поддерживало республиканское партийное руководство, пытавшееся лавировать на противоречиях двух лагерей. Однако по мере радикализации противоборствующих сторон делать это было всё сложнее.
В ходе ноябрьских событий равновесие и было нарушено.
7 ноября 1989 г. в Кишинёве должны были состояться парад подразделений Советской армии и демонстрация трудящихся. У памятника Ленину (впоследствии снесённого) была празднично украшена трибуна. На ней разместилось высшее республиканское руководство: Гроссу, Калина, Пшеничников (второй секретарь ЦК), Снегур и др.
Провокации националистов начались ещё в отношении военной техники, двигавшейся к месту проведению парада.
Однако главные события произошли во время прохождения по площади трудовых коллективов и общественных организаций. По настоянию Союзного руководства в демонстрации было разрешено принять участие представителям Народного фронта Молдовы, причем в виде самостоятельной колонны. Представители же Интердвижения были рассредоточены в колоннах различных предприятий Кишинёва.
Непосредственный участник тех событий — активист Интердвижения в Кишинёве, а ныне депутат Верховного Совета Приднестровья Андрей Софонов — оставил подробное описание тех событий:
«В нескольких сотнях метров, вслед за работниками какого-то завода, двигалась колонна, пестревшая триколорами (румынским знамёнами. — Прим. авт.). Поначалу она двигалась молча, и над ней почти не было видно никаких транспарантов. К трибуне подтягивалась милиция; на лицах членов руководства республики, продолжавших маханиями рук приветствовать демонстрантов, появилась нескрываемая озабоченность. Самый посредственный психолог легко определил бы, что они понятия не имеют, что делать.
Когда колонна НФМ заняла центральную часть Площади Победы, она остановилась. Вслед за тем она сделала «поворот напра-во», и над головами фронтистов взмыли транспаранты: «Жос (долой. — Прим. авт.) Гроссу, Пшеничников!»… «Жос мафия!»
Руководство республики было явно деморализовано. А фронтисты начали двигаться вперед, к трибуне, напирая всей массой нескольких тысяч человек на милицейские цепи.
…Милиция, не выдержавшая напора «трёхцветных», отступила к уже пустой трибуне. Оставался там только красный кумач, коим были обиты перила трибуны «под Ильичом». Из последних сил милиционеры сдерживали фронтистов, скандировавших под вздымания кулаков: «Жос Гроссу! Жос Гроссу!»
Милицейские шеренги распались. Фронтисты, точно поток, прорвавший плотину, захлестнули трибуну. Затрещала срываемая с перил красная ткань. Ленин оказался в кольце румынских триколоров, в кольце фронтистского ликования. Я повернулся и прошел к Дому Правительства, где прохаживались знакомые офицеры МВД. Площадь была оставлена милицией, оцепившей Совмин. Появились каски, щиты.
Но штурмовать Совмин МССР националисты и не собирались. Они, заняв Площадь Победы, свою задачу на 7 ноября выполнили: овладели центром Кишинева, изгнали с трибуны невоспринимаемое ими руководство, а теперь вполне заслуженно веселились, одержав крупную политическую победу. Люди кружились в танце-«хоре», гуляли по площади, устанавливали на трибуне дополнительные триколоры. Колонны просоветских манифестантов, не успевшие пройти по сердцу столицы, по приказу властей отправлялись куда-то в обход, по закоулкам.
В этом было что-то унизительное для патриотов СССР и отбивало у людей желание защищать такую власть, хотя некоторые были даже готовы вытеснить фронтистов с площади силой.
Могу только сказать, что, на мой взгляд, 7 ноября 1989 г. сторонников СССР различных национальностей было многократно больше, чем приверженцев НФМ. А националисты, вместо того чтобы выразить свое мнение в виде обыкновенной демонстрации, заняли площадь, нарушив закон. Впрочем, в 1989-1990 гг. они делали это постоянно, настойчиво добиваясь взятия власти…»
Столкновения продолжились 10 ноября. В День советской милиции группа фронтистов в 150 человек попыталась освободить из здания МВД своих соратников, задержанных в ходе несанкционированных митингов. Штурм был отбит бойцами ОМОНа, после чего увеличившаяся до нескольких тысяч толпа начала погромы магазинов на центральном проспекте столицы, заблокировала здание МВД.
Милиция применяла дубинки, водомёты, спецсредство «Черёмуха». Протестующие при помощи бутылок с зажигательной смесью пытались поджечь здание. «Коктейли Молотова» летели в окна министерства, в помещениях вспыхивали пожары. Пострадали 86 милиционеров и 46 нападавших, однако человеческих жертв удалось избежать.
Министром внутренних дел тогда был будущий президент Республики Молдова Владимир Воронин. В годы его президентства неприменение огнестрельного оружия в ходе тех событий было принято рассматривать как «акт политической дальновидности и личного мужества».
Обстоятельства этого штурма в полной мере неизвестны и по сегодняшний день. Официальная версия не обнародована, а вещественные доказательства (в т.ч. фото- и видеоматериалы), изъятые прокуратурой, бесследно исчезли.
16 ноября 1989 г. на пленуме ЦК КПМ Гроссу был освобождён от должности первого секретаря компартии Молдавии. В отставку был отправлен и премьер-министр Калина.
В феврале — марте 1990 г. состоялись выборы в Верховный Совет Молдавской ССР. Формальную победу на них одержала Компартия Молдавии, поскольку коммунисты завоевали 83% депутатских мандатов.
Однако в условиях разложения КПСС среди парламентариев-коммунистов не было политического единства. Среди них были и сторонники Народного фронта, и Интердвижения, и прагматичные функционеры, готовые примкнуть к любой из сторон, одерживающей верх.
Основными конкурентами на пост главы республиканского парламента был Снегур и преемник Гроссу на посту первого секретаря ЦК КПМ Пётр Лучинский.
Последний в конце 1989 г. был отозван из Таджикистана, где был вторым секретарём компартии республики. На стороне Лучинского была поддержка Москвы, ведь он ещё с комсомольских времён был дружен с главным идеологом позднего СССР Александром Яковлевым.
Однако Снегур, опиравшийся на аграрное лобби Бессарабии и заключивший сделку с фронтистами (обладали около 25% мандатов), переиграл выдвиженца Москвы.
Власть в Кишинёве по сути была разделена между национальной партийно-хозяйственной номенклатурой (во главе со Снегуром) и фракцией Народного фронта (лидер Мирча Друк возглавил правительство Молдавии).
Сформировавшаяся коалиция приступила к зачистке от русскоязычных государственного аппарата, активно продвигала националистические кадры.
Впервые в истории Советской Молдавии в составе правительства республики не было ни одного славянина. После избиения националистами 20 депутатов фракция «Советская Молдавия» (112 человек из 368 избранных депутатов) прекратила работу в Верховном Совете. В основном это были депутаты от русскоязычных регионов.
По мере того как молдавский «майдан» всё больше прибирал к рукам власть в Кишинёве, многие деятели «антимайдана» переселялись в Тирасполь и включались в работу по созданию здесь Приднестровской республики.
Среди них были первый ректор Приднестровского госуниверситета Василий Яковлев, первый министр науки, образования и культуры Приднестровья Андрей Сафонов, первый министр иностранных дел Приднестровья Валерий Лицкай и др.
Судьбы молдавского «майдана» и «антимайдана» в дальнейшем разошлись радикально.
В июне 1990 г. в Кишинёве провозгласили государственный суверенитет Республики Молдова, а затем и независимость от СССР, с тех пор Молдова пытается идти по пути евроинтеграции.
Жители Приднестровья в 1991 г. активно участвовали в референдуме о сохранении СССР, в значительном числе приняли гражданство России. Приднестровье живёт в гуманитарном пространстве России и уже неоднократно выражало желание присоединиться к Российской Федерации.
