В конце 1781 — начала 1782 гг. Екатерина II распространила на территорию Малороссии, управляемую коллегией во главе с генерал-губернатором Румянцевым, положения своей губернской реформы. Теперь территория бывших городовых казацких полков делилась на три наместничества, названия которых напоминали древнерусские княжества — Киевское, Черниговское и Новгород-Северское.
Параллельно продвигалось еще две реформы — сословная и военная. Казацкая старшина и шляхта получали права российских дворян, а казацкие полки окончательно превращались в регулярные формирования.
Логическим продолжением этого комплекса реформ, призванных привести сохраняющую еще архаичные средневековые черты Малороссию к нововведениям, внедренным Екатериной по всей империи, с опорой на передовые идеи Просвещения, стала фискальная реформа.
3 (14) мая 1783 г. был подписан именной указ Сенату «О податях с купечества, мещан, крестьян и других обывателей Губерний Киевской, Черниговской, Новгород-Северской, Харьковской, Могилёвской, Полоцкой, Рижской, Ревельской и Выборгской; о сборе пошлин с дел и с продаваемых недвижимых имений в Губерниях Малороссийских и о распространении на оные Губернии право выкупать недвижимые имения ближайшим родственникам по общим Государственным узаконениям». Через пять дней этот довольно обширный документ, содержащий четыре статьи разбитых на множество пунктов, был отпечатан в типографии Сената.
Документ должен был вступить в силу с середины текущего 1783 года для финансового обеспечения губернских нужд.
В заглавии указа перечислены основные категории податного населения. При этом в самом тексте фигурируют «посполитые или крестьяне казенного ведомства, монастырские, церковные и помещичьи» крестьяне, а также казаки.
Казенным крестьянам взамен «работ и разных других поборов» назначался ежегодный оброк в размере 1 рубля с каждого взрослого мужчины. Казакам «вместо прежних неуравнительных поборов, зависевших от воли начальства, в чем они терпели крайнюю тягость» полагалось теперь уплачивать по 1 рублю и 20 копеек в год.
При этом казакам, мещанам и государственным крестьянам указ повелевал «предоставить свободу» самим, через выборных лиц, производить точную развёрстку государственных податей, а вот за помещичьих крестьян такие расчеты должен был производить сам барин.
Все города, входившие в состав трех малороссийских наместничеств, уравнивались в правах с такими центрами как Киев, Чернигов, Нежин и т.п., получавшими ранее персональные жалованные грамоты от царей, начиная с первых месяцев после Переяславской рады. Тут стоит напомнить, что при проведении губернской реформы, ряд сел Малороссии получили статус уездных городов.
Проживающие в городах казаки или казенные крестьяне, живущие с ремесла, промыслов или торговли, могли по желанию перейти в мещанское и даже купеческое (при наличии соответствующего капитала) сословие.
При этом в регионе сохранялся феодальный пережиток — «во всех почти Малороссийских городах по разным случаям состоят за Дворянами и чиновными людьми дворы с крестьянами и земли». Для его устранения правительство, в лице генерал-губернатора, брало на себя обязательство выкупа у частных лиц таких имений в городской черте.
Все эти нормы распространялись так же и на земли бывшей Слободской Украинской губернии, разделенной по новой реформе между Харьковским, Курским и Воронежским наместничествами (ст. II), а также Белорусскими (ст. III) и Прибалтийскими (ст. IV) губерниями.
Таково основное содержание указа от 3 (14 мая) 1783 г.
Положению же крестьян, находящихся в подчинении частных землевладельцев в документе посвящен только один развернутый пункт (ст. I, п. 8), на который затем содержатся ссылки ниже по тексту. Приведем его целиком:
«Для известного и верного получения казенных доходов в наместничествах Киевском, Черниговском и Новгород-Северском и отвращения всяких побегов к отягощению помещиков и остающихся в селениях обитателей, каждому из поселян остаться в своем месте и звании, где он по нынешней последней ревизии написан. В случае же побегов после издания сего указа поступать по общим государственным установлениям». Конец цитаты.
Вот эти несколько строк из многостраничного документа у нас принято считать «Указом Екатерины о введении крепостного права на Украине».
Совершенно очевидно, что данный документ ни коим образом не содержит никаких нововведений относительно социального статуса крестьянства, которые каким-то образом понижали его статус. С другой стороны, в нем уже фиксируется ситуация, в которой существуют «беглые» — т.е. крестьяне, которые не имеют легальной возможности для перемены места жительства.
И это не удивительно. Претензии казачьей старшины на статус нового феодального класса, возникли по итогам изгнания польских магнатов и шляхты практически сразу же после Переяславской рады. В эпоху Мазепы они носили уже массовый и систематический характер, а ко времени гетманства Разумовского процессы фактического закрепощения малороссийского крестьянства были завершены. Екатерина, в своем фискальном указе, лишь констатировала сложившийся до нее порядок.
Однако помимо чисто юридической стороны дела, есть еще и сторона фактическая. Куда же бежали «Малороссийские поселяне», и от кого, в первую очередь, требовали отказывать им в приеме «по общим Государственным законам»?
А бежали они на юг, в Новороссию, на интенсивно осваиваемые земли, освобожденные от угрозы татарских или казацких набегов. Когда данный указ был подписан полным ходом готовилось присоединение к России земель Крымского Ханства. Еще через несколько лет, после второй победоносной войны с османами екатерининского царствования, пространство Новороссии вновь было расширено. И люди, способные работать и платить налоги, были здесь, пожалуй, главной ценностью. А потому и во времена Потемкина, да и позднее, власти откровенно закрывали глаза на происхождение крестьян, которые стремились сюда прежде всего из ближайших малороссийских земель.
Для сравнения показательно законодательное оформление крепостного права на землях Новороссии. Вскоре после смерти Екатерины в 1796 г. новым императором Павлом был издан специальный указ: «О прекращении самовольного перехода поселян с места на место в губерниях Екатеринославской, Вознесенской, Кавказской и области Таврической…».
В случае с Малороссией подобного документа мы не наблюдаем. Норма зафиксированная в пространном фискальном указе мая 1783 г., которая в действительности ничего нового не вводила и по-настоящему не исполнялась, была введена в первую очередь для успокоения казацкой старшины, превращавшейся в русское дворянство.
Одним из таковых был Василий Васильевич Капнист — сын Миргородского полковника, полтавский помещик, гвардейский офицер и талантливый литератор. В том же 1783 г. им была написана «Ода на рабство». Еще до революции утвердилось мнение (нашедшее отражение, в частности, в статьях о Капнисте в Энциклопедическом словаер Брокгауза и Ефрона и Русском биографическом словаре) о том, что это произведение стал ответом на указ от 14 мая, как документ, утверждающий крепостное состояние малороссийского крестьянства.
Вероятно эта точка зрения восходит к «Курсу русской истории» классика либеральной историографии Василия Осиповича Ключевского, который рассматривал указ от 3 (14) мая 1783 г. в контексте екатерининской крепостнической политики.
«Таким образом, — писал Ключевский о последствиях принятия этого документа — более миллиона посполитых крестьян, записанных по IV ревизии в указанных губерниях, очутились в частном владении и скоро сравнялись с центральными великорусскими крепостными крестьянами. Успеху этого закрепощения содействовало и то, что Екатерина распространила на казацкую старшину права русского дворянства».
Однако перед этим сам же автор приводит сведения о том, что собственно закрепощение крестьянства в гетманство Разумовского предшествовали екатерининскому царствованию и мероприятиям императрицы по изменению статуса малороссийской элиты.
Впрочем, представление о том, что именно Екатерина, по выражению литератора Алексея Константиновича Толстого, «тотчас прикрепила Украинцев к земле» существовало, вероятно, на протяжении большей части XIX века, в котором ее царствование было принято оценивать довольно критически.
В реальности, как было показано, указ от 14 мая 1783 г. лишь мимоходом затрагивал проблематику положения крестьянства и непосредственно посвящен был совсем другим вопросам. Но и в самой «Оде» Капниста нет указаний на то, что она вызвана именно закрепощением крестьян.
Описание сиротеющих нив и исчезнувших сельских утех является всего лишь элементом пасторальной картины, в которую помещает себя автор. Усевшись под могучим дубом, он оплакивает вольности родного края, аккомпанируя себе лирой:
Везде, как скорбную вдовицу,
Я зрю мою отчизну днесь:
Исчезли сельские утехи,
Игрива резвость, пляски, смехи;
Веселых песней глас утих;
Златые нивы сиротеют;
Поля, леса, луга пустеют;
Как туча, скорбь легла на них.
Везде, где кущи, села, грады
Хранил от бед свободы щит,
Там тверды зиждет власть ограды
И вольность узами теснит.
Где благо, счастие народно
Со всех сторон текли свободно,
Там рабство их отгонит прочь.
Увы, судьбе угодно было,
Одно чтоб слово превратило
Наш ясный день во мрачну ночь.
Вероятнее всего помещик Капнист посвятил эти строки не свободе малороссийских крестьян покидать своего пана, а шляхетским вольностям самих панов, прежнему автономному статусу края, который делал их его фактическими бесконтрольными хозяевами. Т.е. скорбные стихи были посвящены всему комплексу екатерининских реформ Малороссии, а не конкретно указу, изданному в год написания оды.
При этом сам Капнист, вероятно, не считал свое стихотворение бунтарским.
Как писал советский исследователь Григорий Гуковский в своей «Истории русской литературы XVIII века» (1939) «он собрался в 1786 г. опубликовать свою оду в журнале «Новые ежемесячные сочинения», издававшемся при Академии наук под редакцией Дашковой и не без присмотра самой Екатерины. Державину, который должен был по поручению Капниста передать оду Дашковой, пришлось деликатно объяснить ему в письме, что выполнить его намерение нельзя».
Но вот уже буквально вслед за этим из-под пера Капниста появляется новое произведение: «Ода на истребление на Руси звания раба Екатериною второю в 15 день февраля 1786 года», поводом для которого стал указ, запрещающий в письменном обращении к императрице использовать слово «раб», заменив его на «верноподданный». Если в финале предыдущей оды автор призывал Екатерину снять с народа оковы и даровать свободы, то здесь он констатирует, что все это уже произошло. Очевидно, что один текст просто дезавуирует другой, что для Капниста было делом обычным. Таким образом, делать исторические выводы из его произведений вне широкого литературного контекста эпохи слишком рискованно.
В завершение этого сюжета стоит сказать, что «Ода на рабство» все же увидела свет при жизни автора — в 1806 г. она вошла в собрание сочинений Капниста (но из посмертного издания 1849 г. была по цензурным соображениям исключена).
