России досталась самая большая часть, но с самого начала украинские земли обособили от «основного» Царства Польского — на землях Правобережной Украины новые власти наиболее интенсивно проводили политику русификации и деполонизации, в которой ликвидация влияния шляхты была главным элементом стратегии.
В этом материале мы хотели бы рассказать о том, как менялась политическая и экономическая ситуация в трёх юго-западных губерниях Российской империи во второй половине XIX века и как при помощи комбинации экономических и политических мер русские власти смогли окончательно подкосить польское влияние в этом регионе.
Паны не признают поражения
Присоединение края к России поставило польскую шляхту Правобережья в положение африкандеров в современной ЮАР: они перестали быть политической элитой, но застолбили за собой положение элиты экономической и всё ещё оказывали значительное влияние. Впрочем, русские власти понимали, что шляхта является главным носителем польской национальной идеи, и различными мерами (в том числе лишением дворянского звания и навешиванием кучи налогов и повинностей) старались сократить её численность.
Эти меры привели к тому, что уже к 1833 году целую четверть от общего числа помещиков края составляли русские. Однако дальнейшие меры по сокращению доли польских помещиков были бы невозможны без масштабных экспроприаций.
На это русское правительство пойти не могло, поскольку прямо нарушало бы права собственности имперской аристократии. Это могло привести к негативным последствиям вроде роста оппозиционных настроений помещиков собственно в России. С точки зрения русской аристократии, соображения поддержки прав помещиков в других частях империи были продиктованы элементарным сословным инстинктом самосохранения: если власти безнаказанно отнимают землю у польских помещиков, то что помешает им так же отнимать землю у русских помещиков позже?
Однако благовидный предлог сократить долю поляков в структуре землевладельцев Правобережья представился после польского бунта 1863 года, который был поддержан заметной частью шляхты в Малороссии. Правда, их побудительные мотивы несколько отличались от тех, которыми руководствовались мятежники в «основной» Польше: там восстали националистически настроенные городские жители и аффилированные с ними офицеры, а вот на Украине это были помещики, по положению которых сильно ударила отмена крепостного права за несколько лет до этого.
Несмотря на такой «социальный контекст», восставшие пытались привлечь украинских крестьян к участию в борьбе против царизма, что имело для поляков самые плохие последствия: одних польских партизан благодарные крестьяне просто выдавали русским властям, а где-то без затей убивали (так в имении Соловиевка поступили с польскими студентами, которые приехали агитировать за борьбу с царизмом).
Кредит — лучшая удавка
Бои на территории Украины по масштабу сильно уступали сражениям в Польше, но сам факт бунта дал русским властям хороший повод конфисковать значительные угодья у шляхты, а также навесить на остальные польские поместья новые налоги, которые привели к их разорению (и затем — к продаже русским помещикам).
Последняя мера оказалась весьма эффективной, поскольку даже те польские помещики, которые умудрялись найти средства на первоначальную уплату налога, впоследствии были вынуждены брать займы для дальнейших выплат и оказывались должны заимодавцам, которые были в той или иной мере аффилированы с русским правительством.
В итоге к концу 1860-х гг. больше половины всех польских имений Правобережья (а всего их было 2587) оказались в залоге у ростовщиков. Причем отдельным указом в 1865 году было установлено, что имения польских банкротов должны переходить в руки русских помещиков, так что разорение поляков означало автоматическую русификацию элит.
Также русские власти смогли замирить ближайшую родню сосланных поляков (а их были многие тысячи) очень интересным способом: ссылка становилась аналогом смерти, и соответственно имущество (если оно не было конфисковано за тяжкие грехи) переходило к ближайшим родственникам. С этим в итоге оказались связаны интересные юридические коллизии: в конце 1870-х гг. сосланных поляков начали амнистировать и по возвращении в родные края они обнаруживали в своих имениях новых хозяев (из числа близких родственников), которые были им совсем не рады. Это, кстати, объясняет, почему после амнистии не случилось массового исхода поляков из Сибири обратно в Польшу — большинству из них было некуда возвращаться, поскольку на их земле жили уже другие люди, которые вообще не собирались отдавать имущество прежним владельцам.
В итоге к концу XIX века количество русских и польских помещиков на Украине сравнялось. Однако это не решило проблему до конца — средний размер польских поместий заметно превышал средний размер русских: так, в Подольской губернии на одного поляка было 737 десятин, а у русского помещика в среднем было чуть больше 358 десятин. В период 1866-1893 гг. количество и размер польских поместий даже росли. Это впрочем, не должно нас сильно удивлять: поляки изначально имели преимущество на Украине, поскольку в их руках были как формальные рычаги влияния (которые к началу 1860-х гг. были ликвидированы), так и неформальные, которые позволяли им в новых условиях наверстать упущенное.
Это не уникальная ситуация: наследники американских рабовладельцев из южных штатов потеряли львиную долю своего состояния в ходе гражданской войны, но к началу 1880-х гг. полностью восстановили его и заработали ещё больше, опираясь как раз не неформальные механизмы (нетворкинг и местные обычаи).
Однако проблема задолженности помещиков оставалась, и к началу Первой мировой войны в среднем польские землевладельцы на Украине составляли уже лишь чуть больше трети от общего числа: 24,72% в Киевской губернии, 37,12% — в Подольской и 38,16% — в Волынской.
Здесь, впрочем, не стоит считать, что это было бедой одних только польских помещиков: начиная с 1862 года и до 1914-го объём земель в руках русских помещиков в Центральной России сократился на 58% — в условиях новой, более «рыночной», модели экономики простое владение землёй было уже не настолько маржинальным. Рост задолженности помещиков тоже не был эксклюзивно польским: в других губерниях империи было заложено 50% всех имений (хотя в Правобережье процент был выше среднего — почти 70% имений находилось в залоге).
***
Комплекс мер русской администрации в экономической сфере подкосил влияние польских националистов на Украине. Да, в городах польский элемент оставался очень значительным — это было неизбежно из-за культурного превосходства поляков над большинством местного населения. Но именно помещики были основными носителями антирусских настроений, поскольку меры русских властей по эмансипации крестьянства находились в прямом противоречии с их интересами.
Более того, обладание имением или поместьем ассоциировалась в этих краях с польской идентичностью — эти представления были эхом времён, когда польские помещики фактически управляли этим краем и могли безнаказанно угнетать живущих там украинских крестьян. Соответственно сокращение этого социального слоя стало ударом по общим процессам полонизации Украины, поскольку с учётом прочих мер по русификации края (запрет образования на польском языке, распространение русских школ и пр.) в городах Украины польская культура уже не могла конкурировать с господствующей русской, которая имела в своём распоряжении мощный административный ресурс (а Киев вообще стал одним из центров русского национализма в империи того времени).
Иными словами, польские латифундии в Правобережье были главными бастионами польского влияния на Украине, как благодаря экономическому весу их владельцев, так и их неформальному влиянию в сельской местности. А значит, их сокращение способствовало освобождению Правобережья от польского влияния. Бастионы капитулировали один за другим.
