Алексей, старший сын Кирилла Разумовского — последнего гетмана Войска Запорожского городового, оставил весьма многочисленное потомство. Но далеко не все его дети носили фамилию, превратившуюся по мановению руки дочери Петра Великого из заурядной малороссийской в русскую аристократическую. Не всем из них досталось даже его отчество. Но большинству из них было гарантировано блестящее будущее.
Оставив свою законную супругу, дочь генерал-аншефа Шереметьева, после десяти лет брака, Алексей Разумовский еще тридцать пять лет прожил с мещанкой Марьей Соболевской, которая родила ему девятерых детей (по другим данным — десятерых). В обществе было принято деликатно именовать их «воспитанниками» графа Алексея Кирилловича, а сами они величали его не иначе как «благодетель».
Фамилию «воспитанники» получили в часть подмосковного имения Разумовских Перово (с 1960 г. — район Москвы). Однако Василий Алексеевич Перовский родился не там. Нередко можно встретить упоминание о том, что местом рождения его была Украина. Но это тоже неверно.
Родился Василий Перовский в 1795 г. в другом имении своего отца — Почепе, которое в настоящий момент расположено в Брянской области Российской Федерации, а тогда — в Мглинском уезде Новгород-Северского наместничества. Это наместничество было организовано в 1781 г. генерал-губернатором Малороссии графом Румянцевым-Задунайским в соответствии с указом Екатерины II и включило в себя территорию Стародубского и частично Черниговского и Нежинского казацких полков.
На территории наместничества располагался и Глухов — столица его деда, гетмана Кирилла Разумовского, а в Почепе один из его дворцов (погибший в годы Великой Отечественной войны). Здесь и прожил Василий Перовский с матерью первые десять лет своей жизни. Алексей Разумовский так и не смог добиться у императора разрешения на официальный развод, но в 1804 г. его внебрачные сыновья Алексей, Лев и Василий были возведены в дворянское достоинство, а род Перовских внесен в III часть родословной книги дворян Таврической губернии. Теперь перед ними открывались перспективы военной и бюрократической карьеры, соответствующие статусу их отца.
Василий и Лев Перовские поступили в Московский университетский благородный пансион — элитное учебное заведение, которое готовило к поступлению в университет сыновей знатнейших дворянских фамилий. Затем они продолжили образование уже в самом Московском университете, по окончании которого в 1811 г. были приняты в так называемые колонновожатые — юнкеры, готовящиеся стать офицерами генерального штаба (на тот момент — «свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части»).
Трое братьев приняли участие в Отечественной войне 1812 г. Лев начал войну при Главной квартире, а Василий, по его собственным воспоминаниям, «в продолжение всей кампании 1812 г. до Москвы, будучи квартирмейстерским офицером, находился при казацких полках, составлявших арьергард 2-й армии». Оба брата приняли участи в Бородинском сражении.
У Василия Перовского не было фаланги указательного пальца на левой руке, и он носил на нем золотой наперсток. По наиболее распространенной версии это ранение было получено как раз при Бородине, впрочем, причина могла быть и более прозаична — неосторожное обращении с оружием.
Старший брат Алексей, который начал гражданскую карьеру, ушел на войну добровольцем. Вероятно, для того чтобы не афишировать своего гетманского происхождения, при поступлении сформированный в Умани 3-й Украинский казацкий полк Алексей Перовский взял себе фамилию Погорельский — в честь другого северского имения Разумовских. Под ней он и вошел в историю русской литературы. После войны Алексей Погорельский занялся сочинительством, самым известным его произведением стала сказочная повесть «Черная курица, или Подземные жители».
После Бородинской битвы военные пути братьев кардинально разошлись. Лев и Алексей участвовали в изгнании Наполеона из России и затем в заграничных походах русской армии. А вот Василий Перовский так писал о себе: «1812-й год, достопамятный всем Русским, памятен в особенности мне; мало из соотечественников терпели то, что я».
После оставления Москвы прапорщик Василий Перовский по нелепому стечению обстоятельств отстал от отступающей армии и попал в плен. Он оставил красочное описание тех дней — пожара и разграбления Москвы, своих допросов прославленными наполеоновскими военачальниками Мюратом и Даву, тяготам, пережитым в колонне военнопленных, и неудачный побег.
Многие из этих подробностей мы можем встретить в пересказе Льва Толстого в его романе «Война и мир». Толстой в 1870-е годы даже подумывал о том, чтобы посвятить Василию Алексеевичу отдельное произведение. А вот другой литератор, который также решил написать эпическое полотно войны 1812 года, эту идею реализовал и сделал Перовского главным героем своего романа «Сожженная Москва». Это был «Фенимор Купер Новороссии» Григорий Данилевский.
Только в 1814 г., после взятия русскими войсками Парижа, Василий Перовский был освобожден и смог вернуться на родину. Он продолжил службу при генштабе и в гвардии, а в 1816 — 1817 гг. сопровождал великого князя Николая Павловича, будущего императора, в качестве адъютанта в его путешествии. За это время Перовский очень сблизился с великим князем, и эти теплые личные отношения сохранились на всю жизнь.
Благодаря литературным опытам старшего брата, который дружил с Пушкиным, Жуковским, Тургеневым, Крыловым, Вяземским, братья влились в культурную элиту Петербурга. В эти годы они были вовлечены в круг будущих декабристов, однако никто из братьев так и не принял участия в тайных обществах и заговоре.
Напротив, в день декабрьского восстания 1825 г. Василий Перовский в качестве адъютанта сопровождал Николая и во время столкновения с толпой получил серьезный удар брошенным в спину поленом. События того дня еще более укрепили доверие к Перовскому со стороны нового императора.
В 1828 г. судьба вновь свела гетманского внука с казаками. Он был отправлен с особым поручением в качестве ревизора на Кубань, где назревал конфликт между Черноморским войском и местной администрацией. Проведя тщательное и беспристрастное расследование состояния дел в войске и накопившихся конфликтов, Перовский по большинству пунктов встал на сторону казаков и сумел сгладить напряжение.
За этим занятием его застала начавшаяся война с Турцией. Собрав отряд численностью до тысячи человек, Перовский с Тамани пришел к османской крепости Анапа, обеспечил высадку десанта с эскадры адмирала Грейга и принял деятельное участие в осаде крепости, которая через месяц капитулировала. На следующий год уже на дунайском театре военных действий Перовский получил тяжелое ранение в грудь при штурме Варны.
Здоровье его оказалось серьезно подорвано, и он ушел в отставку с военной службы. Однако пик карьеры Василия Перовского был еще впереди. В 1833 г. он был назначен военным губернатором дальней и дикой окраины империи — Оренбургской губернии. В первой половине XIX века эти земли напоминали то, что за сотню лет до этого представляла собой будущая Новороссия.
Набеги кочевников, казачья вольница, медленная и тяжелая колонизация. Все отмечали небывалую молодость нового губернатора, которому предстояло решать все эти проблемы. И нужно сказать, что Перовский преуспел.
Перовский привлек в свой аппарат губернского управления многих талантливых администраторов. Например, его брат Лев выхлопотал должность для начинающего литератора Владимира Даля, опубликовавшего сборник «Русские сказки из предания народного» под псевдонимом Казак Луганский. Книга была высоко оценена в литературных кругах, но сочтена неблагонадежной могущественным III отделением. Даль был арестован, и только заступничество Жуковского вызволило его из тюрьмы. Чтобы убраться подальше с глаз политического сыска, он стал чиновником по особым поручениям при новом оренбургском губернаторе. После возвращения из Оренбурга Даль был принят Львом Перовским, ставшим к тому моменту министром внутренних дел, в штат своего ведомства.
Осенью 1833 г. в Оренбург прибыл Пушкин, с которым у Перовского были дружеские отношения. Поэт собирал материалы о пугачевском бунте, прокатившемся по тем краям 60 лет тому назад. В крае еще можно было разыскать живых свидетелей тех дней. Однако пушкинскому визиту предшествовал курьезный эпизод. Губернатор получил от доброжелателя из столицы депешу, в которой тот предупреждал Перовского, что литературная деятельность только прикрытие, а в реальности Пушкин направлен правительством в качестве ревизора.
Считается, что эта история легла в основу знаменитой комедии Н.В. Гоголя, с которым Перовский тоже дружил и обменивался письмами.
Свою деятельность на посту губернатора Владимир Перовский начал с создания эффективной системы пограничной обороны, поскольку грабительские рейды киргиз-кайсаков были настоящим бичом пограничных земель. Как человек, переживший превратности плена, он уделял особое внимание вызволению из рабства русских, захваченных кочевниками. Затем он уделял большое внимание развитию торговли и земледелия, благоустройству Оренбурга и развитию образования. Многое было сделано для научного исследования региона.
Василий Андреевич Перовский был человеком, несомненно, просвещенным, храбрым воином и талантливым администратором, многое сделавшим для края. Многие называют период его правления «золотым веком» Оренбуржья. При этом он был человеком чрезвычайно жестким и иногда даже жестоким.
Эти его качества проявили себя уже в начале его губернаторской службы. В 1834—1835 гг. в крае вспыхнули волнения государственных крестьян и башкиров, которые были взбудоражены слухами о скором переводе их в удельные крестьяне (т.е. принадлежащие непосредственно императорской фамилии), а также о насильственном крещении мусульман.
Непросто складывались и отношения Перовского с Уральским казацким войском. Войско это сохраняло долгое время многие традиционные черты казачьего быта — самоуправление, форму службы, наконец, старообрядческое исповедание. Новый губернатор стал проводником централизаторской и унификаторской политики правительства, и, когда в этом деле не помогали долгие увещевания, дело доходило и до шпицрутенов. Тем не менее, образ Перовского сохранился в местном казачьем песенном фольклоре. И это несмотря на то что главное военное предприятие Перовского, в котором казаки приняли самое активное участие, закончилось провалом.
Губернатор понимал, что постоянные набеги киргиз-кайсаков подстрекал хивинский хан. У него зародилась идея похода на Хиву, однако военное ведомство долго отказывало Перовскому в одобрении проекта. Но в конце концов он добился своего и разрешение было получено.
В ноябре 1839 г. Василий Перовский выступил со своим корпусом в поход. Зимнее время, несмотря на суровость климата, посчитали более предпочтительным для маршей через засушливые степи и пустыни Приаралья. Однако это оказалось ошибкой. Войска страдали от холода и цинги и несли серьезные санитарные потери, куда большие, чем от стычек с хивинцами.
Все тяготы похода переносил сам Перовский и его приближенные, сопровождавшие губернатора в походе. Даль оставил его описание в «Письмах друзьям из похода на Хиву». Только в апреле 1840 г. губернатор вернулся в Оренбург. Неудачный поход подорвал его силы и нравственно, и физически. Принимая на себя всю ответственность за случившееся, Перовский попросил у императора отставки для себя и наград за мужество для своих подчиненных. В 1842 г. отставка была принята.
Однако это не было концом оренбургской эпопеи Василия Перовского. Спустя девять лет он вновь возвращается на границу уже в чине генерал-губернатора Оренбургской и Самарской губерний и остается в этой должности практически до самой своей смерти.
В эти годы им было сделано многое из того, что начато или задумано ранее. Но главным его успехом стал новый рейд вглубь Средней Азии — Кокандский, предпринятый в 1853 г. Этот поход был подготовлен с учетом предыдущего печального опыта и увенчался успехом.
В годы второго губернаторства Перовского в Оренбурге в его прямом подчинении оказался солдат Тарас Шевченко, сосланный на среднеазиатскую границу империи несколькими годами ранее.
Дневники классика украинской литературы содержат самые нелестные характеристики генерал-губернатора. «Бездушный сатрап», пожалуй, самая мягкая из них. Шевченко в резких выражениях сетовал на то, что Перовский «прихлопнул» его «своим бездушным всемогуществом», приговором, запрещающим «писать и рисовать».
Об отношении ссыльного к генералу свидетельствует такой пассаж: «Этот гнилой старый развратник пользуется здесь славою щедрого и великодушного благодетеля края. Как близоруки, или, лучше сказать, как подлы эти гнусные славильщики. Сатрап грабит вверенный ему край и дарит своим распутным прелестницам десятитысячные фермуары, а они прославляют его щедрость и благодеяния. Мерзавцы!»
Естественно, что солдат, пребывающий в богом забытом гарнизоне, питался слухами и домыслами и никакого представления о том, как на самом деле управлялся край, иметь не мог. Так же несправедливы и его упреки в черствости и безучастности к судьбе поэта.
Во-первых, еще в Петербурге свеженазначенному губернатору уже ходатайствовали о Шевченко, и уже в Оренбурге его собственные просьбы о снисхождении были переданы Перовскому неравнодушными к судьбе поэта людьми.
Для того чтобы разобраться в вопросе, он запросил у управляющего III отделением Л.В. Дубельта следственное дело Шевченко и тщательно с ним ознакомился. Из материалов дела стало ясно, что главная вина петербургского художника и украинского литератора состоит в личном оскорблении императора и никакое ходатайство с его стороны ситуацию не изменит. После этого Перовский попросил более его с вопросами о Шевченко не беспокоить.
Однако через некоторое время он услышал эту фамилию вновь. Один из генералов проявил ретивость и доложил о том, что Шевченко нарушает запрет на творчество. В его власти было наказать виновных в нарушении и усугубить участь опального солдата. Однако в ответ губернатор произнес: «Генерал, я на это ухо глух: потрудитесь повторить мне с другой стороны то, что вы сказали!» Как писал об этом эпизоде «делающем честь главному начальнику Оренбургского края» Тургенев: «Генерал понял, в чем дело, и, перейдя к другому уху Перовского, сказал ему нечто, вовсе не касавшееся Шевченка».
Жена коменданта Новопетровского укрепления, в котором нес службу Кобзарь, Агафья Емельяновна Ускова вспоминала:
«Когда Ираклий Александрович при отъезде из Оренбурга в форт пошел прощаться к Перовскому, то тот первый заговорил о Шевченко и просил мужа как-нибудь облегчить его положение, иначе Ираклий Александрович и не мог бы так решительно действовать, не имея поддержки свыше. Сначала в форте между офицерами был ропот, зачем комендант сажает их у себя за стол рядом с рядовым, но после замолчали».
Служба в Оренбургском крае завершилась у Тараса Шевченко и Василия Перовского в один год — 1857-й. На здоровье генерал-губернатора она вновь сказалась пагубным образом, и он вновь подал в отставку, но покинул край, только завершив все важные начинания. Врачи посоветовали ему поправить здоровье в Крыму, но он уже чувствовал приближение смерти.
В 8 (20) декабря 1857 г. Василий Алексеевич Перовский скончался в Воронцовском дворце в Алупке. Он был погребен в месте, которое заранее выбрал, — в Георгиевском монастыре на мысе Фиолент под Севастополем. Надгробия его до наших дней не сохранилось — в советское время монастырь был закрыт, а после войны на его территории была военная часть. Однако в 2013 г. его погребение отыскал оренбургский историк С.В. Колычев, направленный на поиски правительством области. А спустя год прах выдающегося русского военачальника и администратора вернулся в Россию, не покидая места своего последнего упокоения.
