18 июля группа горняков лисичанской шахты «Новодружеская» отказались подниматься на поверхность в знак протеста против невыплаты задолженностей по зарплате. Таким образом, они присоединились к рабочим шахты имени Капустина, которые пятый день находятся под землей, требуя выплатить им деньги за полгода работы. Члены шахтерских семей проводят в их поддержку бессрочный митинг, обещая перекрыть железную дорогу и автомобильную трассу.
«На даный момент у шахты имени Капустина ПАО «Лисичанскуголь» собралось более 300 членов семей горняков, которые бастуют под землей с требованием выплаты заработной платы. Количество людей продолжает расти. Администрации шахты нет», — комментирует эту ситуацию глава Независимого профсоюза горняков Украины и Конфедерации свободных профсоюзов Украины Михаил Волынец. По его словам, на подземных горизонтах шахты имени Капустина находится 31 горняк, а на «Новодружеской» отказались подниматься двадцать шахтеров.
При этом, администрация объединения запретила горнякам других смен спускаться в шахты, справедливо полагая, что многие из них примут решение присоединиться к своим товарищам. Работники государственных угледобывающих предприятий доведены до крайности — 17 июля они опубликовали видеообращение под красноречивым заголовком «нам нечего жрать». По словам горняков шахты имени Капустина, начиная с декабря им выплачивают издевательские 3,5% от месячной зарплаты. В итоге, горняки получают на руки от 50 до 100 гривен. А некоторым работницам наземных служб платят по 25 гривен — на которые можно купить лишь пару буханок хлеба.
Некоторые шахтеры принесли на митинг протеста маленьких детей, рассказывая, что их нечем кормить. При этом, руководство шахты запретило работникам уходить на больничный — фактически, принуждая трудовой коллектив к бесплатному труду. Этот произвол объясняется патриотическими соображениями — ведь стране нужен уголь, и ничего, если его добывают полуголодные люди. Кроме того, горняки шахты имени Капутина открыто заявляют, что им постоянно угрожают репрессиями со стороны СБУ, обещая подавить любые протестные акции «в интересах национальной безопасности Украины».
У правительства нет денег для выплаты шахтерских зарплат. По словам Волынца, в Министерстве энергетики и угольной промышленности Украины обещают найти какие-то деньги только в августе. В Конфедерации свободных профсоюзов Украины рассказывают о том, что правительство собиралось рассчитать с шахтерами за счет средств из очередного валютного транша, который был отложен Западом до конца года. Профсоюзные активисты говорят о том, что на остальных угледобывающих предприятиях сложилась похожая ситуация, и протесты наверняка будут расширяться. Власти боятся, что если требования лисичанцев будут удовлетворены, подземные забастовки вспыхнут в других местах — как это уже было весной на железорудных шахтах Кривого Рога.
Состояние, в котором находится сейчас угледобывающая промышленность Украины, напоминает конвульсии умирающего больного. В далеком 1991 году, никто не поверил бы в том, что через четверть века Украина будет испытывать дефицит угля, покупая его в США — с таким же успехом можно было бы прогнозировать нехватку песка посреди пустыни Сахара. А знаменитые руховские листовки, которые разносили по украинским квартирам накануне референдума о независимости страны, рассказывали о том, какие барыши получит Украина от экспорта «черного золота» — под которым понималась не нефть, а именно уголь.
Проблемы с угледобывающей отраслью обозначились сразу после развала СССР. Значительная часть украинских шахт требовала плановой модернизации, которая обычно проводилась за счет союзных бюджетных средств. Однако новая независимая Украина не имела денег ни на реконструкцию угледобывающих предприятий, ни на поддержку их социальной инфраструктуры, за счет которой жили и развивались множество шахтерских поселков. Денег не хватало даже на зарплату рабочим, и вместе все это привело к острому кризису, который быстро охватил углепром, превратив Донбасс в один из наиболее депрессивных регионов страны.
В этих условиях в Украине заговорили о том, чтобы вообще избавиться от непосильной ноши угольной промышленности. Больше того, на каком-то этапе уголь превратился в личного врага украинских либералов и патриотической публики в вышиванках. С одной стороны, углепром объективно является одним из самых больших сегментов индустрии, оставшихся в собственности у государства. И уже в силу самой своей специфики, угледобывающая отрасль требует постоянных бюджетных расходов на поддержание и развитие своей инфраструктуры, на выплату зарплаты и регрессных компенсаций для многотысячных трудовых коллективов украинских шахт.
Рыночники и националисты видели в промышленных предприятиях что-то вроде тяжелого наследия старого режима. В представлении украинского обывателя, который не понимал, за счет чего работают меткомбинаты и ТЭС, угледобывающая отрасль выглядела рудиментом советского индустриального монстра, который тяжелым бременем отягощает украинскую экономику. Причем, в эти настроения неуловимо вплетались нотки социального расизма. Ведь сторонники радикальных реформ не особенно скрывали презрительного отношения к чернорабочему донецко-луганскому «быдлу» — потомкам уголовников и безродного пролетариата, которые всегда являлись электоратом всевозможных «антиукраинских» сил.
Все последние четверть века украинские эксперты и журналисты вдумчиво поясняли обществу, какие блага принесет нашей стране радикальное реформирование этой отрасли — путем ликвидации как можно большего числа «ненужных» шахт и связанной с ними социальной инфраструктуры. Ситуация кардинально изменилась с началом войны на Донбассе, когда большая часть украинских шахт оказалась на неподконтрольной Киеву территории.
Украинское правительство и украинские олигархи громко заявляли о том, что страна прекрасно обойдется без сепаратистского сырья. Однако, при этом, продолжали покупать его через теневые схемы, вроде системы «Роттердам плюс», когда вражеский уголь поступал в Украину по цене доставки из Роттердамского торгового порта, с учетом стоимости перевалки, судового фрахта и доставкой до места назначения по железным дорогам. По сути, эта схема сохраняется и сегодня, после блокады — с той разницей, что уголь с неподконтрольных Киеву территорий доставляют не напрямую, а через границу России и третьих стран.
Впрочем, острая нехватка угля вовсе не помешала украинскому правительству принять решение о закрытии 32 шахт, одновременно «законсервировав» на неопределенный срок еще свыше 20 шахт. Остальные предприятия планомерно уничтожают голодом — рабочие шахты Капустина говорят, что горняки все чаще увольняются, чтобы уезжать в эмиграцию, идти на войну, или искать другие пути заработка для своей семьи. А это говорит о том, что однажды мы увидим агонию украинского углепрома.
