Как и век назад, Донецк национализировал свои заводы и шахты, принадлежащие украинским олигархам. Что это дало? Спецкор «КП» выехал в республики Новороссии, чтобы разобраться.
Реактивная система «Град», наверное, самый страшный враг для теплиц — в ГП «Теплицы Донбасса» прилетел целый «пакет», и одним махом разбил несколько тысяч «квадратов» стекла. Но это было три года назад и сейчас, следов от того проишествия не осталось. В теплицы нас привез вице-премьер ДНР Александр Тимофеев, позывной «Ташкент». Он курирует весь экономический блок и идущие реформы.
На входе нам омыли ноги специальным раствором, заставили вымыть руки и надеть белые халаты. Мы шли бесконечными рядами буйной зелени, искали первые красные помидоры. Я вспоминал, как весной 2015 года, когда Украина объявила первую продовольственную блокаду, овощи в магазинах остались только консервированные. Супермаркеты перегораживали пополам временными стенками — товаров не было. Помню, как несколько недель корры «КП» питались пельменями — их, чисто по-советски, «выбросили» в одном из магазинов, и мы сообразил купить сразу много. Глава ДНР тогда лично ездил по рынкам — заставлял снижать цены, а стоимость хлеба в розницу строго отрегулировали.
Не привлекая к себе внимания, я жевал первый донецкий помидор и слушал о чем вице-премьер переговаривался с кем-то из управленцев тепличного хозяйства:
— Сколько помидоры стоят на Украине? 160 рублей? Будем продавать по 112, умоем их слегка….
«Умыть» удастся знатно — в год это хозяйство должно выдавать 160 тысяч тонн продукции, что будет с фермерами за линией фронта — представить страшно, скорее всего, разорятся.
Мы выходим из тропической жары на свежий воздух. Александр Трофимов кивает на Зуевскую ТЭС:
— В месяц она потребляет 120 000 тонн угля. Мы добываем всего 80 000 тонн, приходится докупать. Это к вопросу о внутреннем потреблении. И вообще дотационности региона. У нас за месяц «внешнего управления», уголь уже оказался во второй строке доходной части бюджета. Выйдет и на первый.
- А кто на первом?
— Пока торговля, для промышленного региона это ненормально.
Спрашиваю вице-премьера про инвесторов. Интересуются ли? Но, он говорит мне, что «9 из 10 предложений нечистоплотны, а желающих попилить и украсть и своих хватает». Поэтому Донбассу придется в ближайшее время рассчитывать на свои силы.
Шахтерские качели
Если объективно, то лучше всех после революции стали жить шахтеры. Про их зарплаты ходили легенды. Донбасс до сих пор застроен дворцами культуры в стиле «сталинский ампир». Величие потускнело, конечно, в последние десятилетия. Но появилась возможность все откатить назад — люди, которые с риском для жизни добывают энергоносители, не должны жить в нищете.
Утром, в пригороде Донецка открыли новую лаву на шахте «Калиновская-Восточная». Уголь коксующийся, вскрытых запасов около 440 тысяч тонн. Шахта уже месяц под внешним управлением, новая лава — серьезный прорыв, и праздник для тысячи шахтеров. Открытие следующей лавы на подходе, а значит, у людей будет зарплата. Неплохая, по Донецким меркам — от 20 тысяч зарабатывают в проходческой бригаде. Но теперь появилась новая проблема — Реализация. Это слово несколько раз повторяет мой собеседник Геннадий Ковальчук, глава профсоюза угольщиков Донецка. С марта он состоит в штабе «внешнего управления» крупнейшей шахты Донбасса — имени Засядько. Геннадий сам всю жизнь провел под землей, с гордостью замечает — «Я — воспитанник шахты Скачинского». Правая рука у него двигается с трудом — летом 14-го Геннадий был тяжело ранен под Шахтерском. Именно в те дни, когда ВСУ пытались перерезать последнюю дорогу идущую в Россию и республика бросала в бой резервы. Потом два года в больницах, пять операций в питерской Военно-медицинской академии… Старый профсоюзный лидер сбежал на Украину, Геннадий Евгеньевич теперь вместо него, и это справедливо.
— Реализация это главное, — говорит мне шахтер. — Сейчас на складах Засядько — 34 тысячи тонн обогащенного, промытого концентрата. Вся дОбыча идет на склад. Уголь нужно продавать.
- А России нужен ваш уголь? Я слышал разные мнения…
— Объективно — не сильно нужен. Но диктовать условия Украине, через Россию — это полезно. То что Украина без нашего угля не может — факт. Нас там долго обували и кормили сказками, что мы дотационные — а достаточно просто посмотреть на стоимость дОбычи и цену на уголь и все станет ясно.
- Как люди отнеслись к национализации?
— В целом положительно, но есть же такие — им, что Бандера, что Шухевич — лишь бы зарплату платили. Но вот что мне, лично не нравится… Первого марта я был включен в штаб внешнего управления шахты Засядько. С первых дней мы там общались, и я вижу, например, что директор — враг Республики. Реальный враг. И когда было принято решение, написать всем сотрудникам шахты заявления, о том что, они согласны перейти под внешнее управление Республики… Я зашел в кабинет к директору и говорю:
— Андрей Борисович, подайте людям пример. Напишите заявления первым!
Он мне ответил: « Я ни в каком Государственном предприятии работать не буду, я работал и работаю в Публичном акционерном обществе шахта им. Засядько!».
Не смотря на то, что Украина осталась должна шахтерам 70 миллионов рублей за вывезенный уголь, шахтеры, те с кем я успел поговорить, осторожно удовлетворены происходящим. Для них, за минувшие сто лет, социальные качели опять сдвинулись с места, взяли разбег. До 1917 года, шахтеры — самая обездоленная часть пролетариата. Потом — элита страны, и опять падение вниз в 90-х, при украинском капитализме и снова новый подъем, за который было заплачено немалой кровью.
Первая зарплата
В начале апреля, на Донбассе начали давать на заводах «под внешним управлением» первую зарплату. В полутемном коридоре завода «Донецккокс», три десятка человек стоят в очереди к зарешеченному окошку кассы — мужчины из охраны и несколько женщин из администрации и бухгалтерии. Им платят за сохранение социальных объектов завода — стадиона, парка, ДК. Больше платить не за что. Владелец остановил завод со столетней историей и сделал так, что запустить его больше не получится.
— Бывший собственник вырезал коксовую батарею — объясняет мне министр торговли и промышленности Алексей Грановский, — Это было частное предприятие «Метвинвеста». Увы, не смогли уследить и помешать. Не знали, что там творилось за забором. Когда запустили внешнее управление, приехали посмотреть, а смотреть не на что…
- Где нашли деньги людям на зарплаты?
— Работающие предприятия оказали «финансово-возвратную» помощь. Выручили.
Из Донецка мы уезжаем на самую линию фронта, в Докучаевск. Там тоже сегодня дают первую зарплату на флюсо-доломитовом карьере — здесь добывают сырье для всех — от химических заводов, до сахарных. На днях реализовали первую продукцию дорожникам, которые в бешенном темпе приводят улицы в порядок и даже собирают позабытые Донецком пробки и «тянучки».
У погранперехода сворачиваем влево, и едем вдоль линии фронта. В нескольких местах дорога прикрыта от противника километровыми земляными валами — чтобы не обстреливали прицельно. Новый директор карьера загоняет наши машины во двор администрации, торопит, кричит, чтобы мы заезжали быстрее. В кабинете директора, единственное окно заложено мешками с песком. Фасад администрации весь исклеван осколками — в относительно старых дырках воробьи уже сделали гнезда. Ремонтировать здание нет смысла. Валерий Салматин, директор по производству, говорит и показывает руками, где прямо на карьере стоит ВСУ, а где батальон «Айдар». До их позиций не больше километра, противник сидит на обратном скате отвала, что не мешает ему «накидывать» по карьеру каждую ночь из минометов…
— Сейчас только в светлое время суток работаем, ночью — запрещено, — объясняет Валерий. Мы стоим над ямой фантастических размеров, от высоты захватывает дух. На дне карьера — небольшая бирюзовая лужа, в которой на самом деле скрыто миллион четыреста тысяч кубометров воды. Откачивать ее придется, как минимум, год, но под водой лежит больше миллиона тон готовой продукции — целое состояние! Карьер затопило в 2014 году, когда Донбасс был обесточен жестокими обстрелами. Ремонтники опоздали на пару часов, насосы ушли под воду и встали…
Мы возвращаемся в администрацию и ждем, когда кассиры пересчитают зарплату для без малого тысячи человек. Коллектив уникального карьера и обогатительных фабрик уцелел почти весь, а значит, есть какая-то надежда на возрождение. И мы сидим во дворике и ждем.
Девушка Катя из пресс-службы Министерства торговли и промышленности, рассказывает:
— Мне сын на днях заявляет: «Мама, я не понимаю, где я живу! Украины здесь больше нет, ты же знаешь, я все флажки и значки повыкидывал. В школе мы учим российскую историю и я знаю гимн России, а республика наша называется ДНР. Где я?».
Катя не успевает досказать до конца. Совсем рядом с нами, с гребня карьерного отвала гремит длинная-длинная очередь из пулемета. Кто-то из инженеров сообщает: «Трассирующими, гад, траву запалил». Тянет приятным «банным» дымком от горящей травы. Постепенно начинает бахать артиллерия, все настойчивее и плотнее. Собирать толпу людей в такой ситуации — преступно. Нужно выждать какое-то время. Мы ждем. И люди готовы ждать — мира, работы и хоть какого-то достатка и ясности. Бежать им с Донбасса некуда.
ТОЛЬКО ФАКТЫ
Что потерял Киев в ДНР
«Внешнее управление» в Донбассе уже введено на:
«Донецкстали» — «Макеевкоксе» — Ясиновском коксохимическом заводе — Енакиевском металлургическом заводе — Харцызском трубном заводе — «Эйр Ликиде» (производство техгазов) — «Енакиевском коксохимпроме» — Докучаевском флюсо-доломитном комбинате — «Концерне Стирол» — «Донецккоксе» — «Комсомольском рудоуправлении» — Донецком электротехническом заводе — шахте «Комсомолец Донбасса»:
шахте имени А. Ф. Засядько;
стадионе «Донбасс Арена»;
в отеле «Донбасс-Палас».
Это список только самых крупных и знаковых предприятий региона, «за кадром» остались десятки более мелких производств.
