На днях Госслужба статистики по трудовым спорам сообщила, что украинские трудящиеся сейчас борются за свои права активней, чем раньше. Так, в прошлом году в коллективных трудовых спорах участвовало 13 266 предприятий учреждений и организаций, где было занято 2 млн 740 тыс. человек. Это заметно больше, чем в любой год, охваченный этой статистикой, которая ведется с 2008 года.
Эти данные способствует предположению о том, что на Украине должны бы появиться влиятельные левые партии. Однако, на мой взгляд, это предположение не бесспорно.
История против левых
Да, в украинском парламенте, в отличие от почти всей восточной Европы, совсем недавно присутствовали реально левые силы: Коммунистическая партия Украины, Социалистическая партия Украины, Прогрессивная социалистическая партия Украины. Однако есть ряд обстоятельств, неблагоприятных для возрождения левых. Начнем с тех, что не связаны с характером нынешнего режима.
Исторически левые партии возникали как партии трудящихся, прежде всего промышленных рабочих. Эти партии были тесно связаны с профсоюзами, которые обладали в этой среде большим влиянием, чем партии. Однако структура занятости за годы независимости Украины резко изменилась.
Так, еще до Майдана количество работающих в промышленности сократилось более чем вдвое. В 1989 г. их было 7 млн 288 тыс человек, в 2000-м — 4 млн 598 тыс. в 2012-м — 3 млн 304 тыс. А их доля в общем числе занятых в народном хозяйстве составляла соответственно 31%, 23% и 16,2 %. Данные за последние годы на сайте Госстата выложены без учета Крыма и неподконтрольной части Донбасса, поэтому сравнивать абсолютные цифры нет смысла. А в относительном выражении доля работающих в промышленности составила в 2015 г. 15,7%, от всех занятых. Сходные процессы происходили и в строительстве, и на транспорте.
Тенденция к уменьшению занятых в этих отраслях будет на Украине в дальнейшем усиливаться из-за деиндустриализации, порожденной интеграцией ЕС. Но эта тенденция касается всего мира. Вот что, например, пишут о Польше, объясняя снижение влияния «Солидарности» и других профсоюзов: «Традиционные промышленные оплоты снижают производство.. Новые экономические структуры не имеют профсоюзных традиций. Молодые работники современных генераций не склонны к тред-юнионизму, профсоюзной дисциплине и забастовочной борьбе».
Борьба за электорат
На Украине общемировая проблема изменения структуры занятости наслаивается на проблему недостаточной организованности украинских трудящихся. В мире профсоюзы обычно возникали в результате самоорганизации, в СССР же пресекалась всякая самоорганизация, а профсоюзы фактически организовывались сверху. Видимо, поэтому самая массовая профсоюзная организация — Федерация профсоюзов Украины, которая является наследником советских профсоюзов — оказалась неспособной организовать какие-либо массовые выступления в постмайданной реальности. Провал анонсированных на прошлую осень выступлений ФПУ против новых тарифов на жилкомуслуги выглядит особенно рельефным на фоне прошедшего несколькими месяцами ранее крестного хода за мир Украинской православной церкви.
Электорат же левых партий во многом составляли люди, ностальгировавшие по СССР с его высоким уровнем социальной защиты. Эта ностальгия была во многом оправдана, но желание социального патронажа со стороны государства, никак не равнозначно организованности, необходимой для того, чтобы этого патронажа добиться в новых условиях. Эти ностальгирующие люди долгие годы исправно голосовали за левые партии, но были неспособны к массовым акциям, аналогичным тем, которые постоянно происходят в странах Запада.
Отсутствие самоорганизации создает благоприятную почву для того, что в роли партий выступают не идеологические группировки, а проекты, созданные под конкретных лиц. Это явление присуще и многим другим странам из-за разочарования в традиционных партиях, но на Украине оно выражено ярче. Если же брать партийную риторику, то она у многих представленных политических в Раде сил формально левая, прежде всего у «Батькивщины» и Радикальной партии. Их лозунги повышения зарплаты и пенсий, а также борьбы с олигархами соответствуют представлениям граждан о социальной справедливости. А отрицание торговли землей сельхозназначения — это уже не просто левизна, а скорей левый радикализм.
К тому же, борьба с коррупцией, о которой говорят практически все партии Майдана, также входит в украинское понимание социальной справедливости. Однако и в Европе потенциально левый электорат зачастую голосует за правые партии — так во Франции наибольшую поддержку Марин Ле Пен имеет именно среди рабочих, в Польше вроде бы левая «Солидарность» поддерживает правую «Право и справедливость» Ярослава Качиньского.
Кому сдались левые
Именно антикоррупционная и антиолигархическая риторика правых и центристских партий привела к тому, что они стали занимать левое поле на Украине. Здесь наиболее примечательны выборы 2002-го, когда по партийным спискам победил блок «Наша Украина» Виктора Ющенко, хороший результат показал и Блок Юлии Тимошенко. Такого успеха эти силы добились прежде всего потому, что в центральной Украине за них проголосовали избиратели, которые ранее голосовали за коммунистов и социалистов.
И в 1998-м и еще больше в 2002-м годах, электорат социалистов был сосредоточен в украиноязычном селе, прежде всего центральной Украины. Здесь эта партия в 2002-м состязалась на равных с КПУ. Но на юго-востоке коммунисты многократно превосходили СПУ (на Западе же влияние обеих партий было слабым). Тем не менее, электорат этих двух партий выглядел близким. В 1999-м избиратели, поддержавшие в первом туре социалиста Александра Мороза, во втором в основном голосовали за коммуниста Петра Симоненко, куда Мороз не вышел. Но когда в 2007-м, на следующих выборах после «оранжевого» майдана, социалисты и коммунисты оказались в одной коалиции, возглавляемой антимайдановской Партией регионов, это имело совсем разные последствия для обеих партий. Досрочные выборы 2007-го похоронили СПУ. Традиционные избиратели центра страны не простили ей «измены майдану». То есть отношение к Ющенко и Тимошенко оказалось ее избирателям куда важнее левой идеологии партии.
А вот КПУ, несмотря на коалицию с никак не левой Партией регионов, увеличила свою поддержку в 2007-м, а на выборах 2012- го получила по партспискам еще больше мест, чем пятью годами ранее. Это можно объяснить только одним: для избирателей КПУ важнее левых идей была поддержка курса на интеграцию с Россией. И в регионалах и в коммунистах многие избиратели видели партии «русского мира», и чем менее принципиальны была ПР в выполнении своих обещаний, тем больше голосов у нее отбирала КПУ. То есть левая идеология оказалась второстепенной на фоне национально-геополитической проблемы. Этому также удивляться не надо, так как на самом деле такая ситуация соответствует тому, что происходило и происходит в других странах.
Во власть не пустят
Думается, уход левых из большой политики — эхо окончательного расставания политической элиты с наследием СССР. Выборы президента Украины в 1999-м, как и выборы президента России в 1996-м, были четким сигналом обществу: левым, то есть силам и кандидатам, в которых видели наследников СССР, победить все равно не дадут. И общество усвоило этот сигнал, стало голосовать в основном за «проходных».
Сейчас это выглядит еще откровенней. В русскоязычных селах, где, например, еще в мае 2014-го голосовали за харьковского губернатора регионала Михаила Добкина, потому что «он много для района делает», теперь самыми популярными стали Юлия Тимошенко и Олег Ляшко, потому что они «борются с тарифами». В подражание лидеру радикалов украинцы даже стали называть друг друга «скотыняками». И в таком изменении симпатий есть практический резон: обывателю невозможно представить, чтобы лидеров партий Майдана расстреливали, как Бузину, чтобы их бросали в мусорные баки, обливали зеленкой и срывали предвыборные мероприятия, как было с «Оппоблоком».
Кажется, что Ляшко и Тимошенко, позволят пройти в парламент. Но этих шансов не дадут наследникам регионалов. И тем более, тем, кто хотел бы напомнить о достижениях советского прошлого. Официальная декоммунизация выглядит в глазах избирателей шлагбаумом на пути коммунистов, пусть и позволено им идти под брэндом партии «Новая держава». Ибо смешно считать современную Украину демократией, да еще и совершившей огромный прогресс с 2014 года (как официально считают ее европейцы). Впрочем, также неверно представлять правящий режим обычной фашистской хунтой.
ТАКЖЕ ЧИТАЙТЕ: Украинский Майн Кампф
Ближайшая аналогия современной Украины — это политические режимы большинства стран Восточной Европы между двумя мировыми войнами. Там существовала формальная многопартийность и политическая конкуренция — но в определенных идеологических рамках. Да, с течением времени эти режимы могли превращаться в обычные диктатуры. Но так происходило не всегда. Однако и без диктатур за пределы реальной конкуренции тогда были вынесены левые. Независимо от того, запрещались их партии формально или нет, даже социал-демократы не могли рассчитывать на заметный успех. А по сравнению с межвоенным временем методы управления с населением усовершенствовались — не обязательно грубо давить. Ведь если политика нет в телевизоре, то для многих его нет и вообще.
Нулевой остаток
В настоящее время позиции левых сил во власти выглядят так. У партии «Социалисты» бывших регионалов Леонида Кожары и Алексея Плотникова 195 мандатов в местных советах, у «Новой державы» (бренд взятый коммунистами из-за запрета КПУ) — 186, у СПУ — 37, у Союза левых сил — 36 (несмотря на всю активность лидера партии Василия Волги в соцсетях), у партии «Справедливость», созданной в начале прошлого десятилетия выходцами из СПУ — 35. В сумме — 489. Это в 18 раз меньше, чем у Блока Порошенко или «Батькивщины» и почти в 10 раз меньше, чем у аморфной провластной партии «Наш край». Вдобавок, в облсоветах и горсоветах областных центров левые почти не представлены, почти все эти мандаты завоеваны на выборах в советы достаточно низкого уровня.
Рейтинг же левых партий на общенациональных выборах, судя по соцопросам, приближен к нулю. Эти цифры — дополнительный аргумент для телекомпаний при формировании пула участников политических ток-шоу. А без постоянного присутствия в телевизоре популярная политическая сила на Украине появиться не сможет в силу уже описанной плохой низовой самоорганизации приверженцев левых идей.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Почему не выходит у Навального
Что же до роста трудовых споров, то между экономическими требованиями и выкристаллизовавшейся левой идеологией есть немалая дистанция и в нормальных обстоятельствах. В условиях же Украины эта дистанция усиливается как из-за полудиктаторского характера государства, так и из-за усиления криминализации и тенезации экономики.
Слева направо
В такой экономике наиболее выгодные возможности для приобретения репутации защитников трудящихся имеют ультраправые организации. Запрещенная в России УНА-УНСО (Украинская Национальная Ассамблея — Украинская Народная Самооборона) работала на этом поле еще в 1990-е. В начале нынешнего десятилетия «Свобода» благодаря террору против левых активистов, небезуспешно пыталась заполучить монопольное влияние на протестную молодежь, в частности студенческую. Сейчас возможности ультраправых в этой сфере еще больше, поскольку государство фактически делегировало им часть своей монополии на насилие.
Разумеется, не исключено появления и неких «новых левых сил» — «свидомых». Их даже покажут по телевизору и будут говорить о них как он настоящих украинских левых — не связанных с Москвой. Но разве смогут — и даже разве захотят — эти «левые» изменить политику и добиваться справедливого мира в Донбассе?
Не на партийном, а на индивидуальном уровне такие левые были и есть. Например, состоявший в КПУ до начала 2005-го поэт Борис Олейник. Мало кто из деятелей культуры Восточной Европы так защищал сербов от их демонизации в 1990-е, а затем от агрессии НАТО, как он. Но в конце концов он оказался в одном лагере с пронатовским президентом Ющенко и на финише депутатской карьеры, споря в ПАСЕ с регионалами, утверждал что никаких проблем с русским языком на Украине нет. То есть проблемы сербов ему были понятней проблем русскоязычных соотечественников (хотя может и с еще одной бомбардировкой Белграда он бы согласился для украинизации Харькова).
Или представитель молодого поэтического поколения Сергей Жадан. Он может называть себя социалистом или анархистом, хвалить Мао Цзэдуна и Че Гевару. Но он за военное подавление Донбасса и за декоммунизацию, вплоть до принятия календаря праздников от главы одиозного Украинского института национальной памяти Владимира Вятровича.
