Во время избирательной кампании Дональд Трамп постоянно ставил под сомнение фундаментальные аспекты роли США в мире: он критиковал международные торговые соглашения и НАТО, предлагал пересмотреть традиционный подход Вашингтона к проблеме безопасности и нераспространения ядерного оружия. Поэтому теперь правительства всего мира с трудом пытаются понять, что президентство Трампа означает для их отношений с США и для миропорядка в целом. Томас Карозерс попросил экспертов Фонда Карнеги объяснить, как власти разных стран оценивают победу Трампа и чего они ожидают от его внешней политики.
Россия: осторожная надежда
Дмитрий Тренин
Кремль не ожидал победы Трампа на президентских выборах. В Москве готовились к победе Хиллари Клинтон, к дальнейшему ухудшению российско-американских отношений и даже к возможному столкновению российских и американских сил — такое могло бы произойти, например, из-за введения бесполетной зоны над Сирией, которую поддерживала Клинтон.
Для президента Путина избрание Трампа — шанс вывести отношения с США из опасной зоны и добиться договоренностей по сирийскому и украинскому вопросу. В Кремле не остались незамеченными слова Трампа о том, что было бы неплохо «поладить с Россией», его предложение объединить силы с Москвой для борьбы с ИГИЛ (запрещено в РФ), а также его реплика, что жители Крыма теперь счастливее, чем когда Крым принадлежал Украине.
Путин видит в Трампе похожего на себя лидера, которого больше заботят национальные интересы страны, а не идеология. С точки зрения Москвы гораздо лучше, когда Соединенные Штаты сосредоточены на внутренних делах, чем когда они стремятся к глобальному доминированию и агрессивно продвигают свои ценности, нормы и принципы, не обращая внимания на существующие государственные границы.
В то же время Кремль прекрасно понимает, что в этой ситуации очень много неопределенности. Кто займет ключевые посты в администрации Трампа? На какие представления будет опираться теперь внешняя и оборонная политика США? Будет ли Трамп придерживаться своих обещаний в отношении России или же согласится со сложившимся антироссийским консенсусом, чтобы не конфликтовать с политической элитой США?
Тем не менее впервые за много лет в Москве появилась надежда, что отношения с США можно улучшить на приемлемых для России условиях: что Вашингтон окажет давление на Киев для реализации Минских соглашений, что будет смягчен режим санкций, что США и Россия возобновят дипломатическое сотрудничество по Сирии и начнут там совместную борьбу против экстремистских сил.
Это всего лишь надежда, а не ожидания, и надежда может не оправдаться. Но в целом феномен Трампа подсказывает Кремлю, что американцев тревожит их чрезмерная вовлеченность в мировые дела. Если это подтвердится, Россия будет готова подыграть.
Европа: тревога и болезненный интерес
Лизза Бомасси
В Европе за необычайной избирательной кампанией в США следили с тревожным любопытством. Итоги выборов вызвали у многих европейцев не меньший, а то и больший шок, чем решение июньского референдума о выходе Британии из Евросоюза. И реакции весьма разнятся — от оцепенения до радости и полного ужаса.
Европейцы — как элиты, так и антисистемные политики — сразу после победы обратились к Трампу с рядом воззваний. ЕС пригласил его на досрочный двухсторонний саммит, министр обороны Германии призвал его прояснить планы по поводу НАТО, президент Франции добивается как можно более скорой встречи с Трампом, и так далее. В Европе сейчас хватает и страхов, и непонимания: нужно ли ставить крест на торговых соглашениях с США? Какие решения Трамп примет по Сирии? Ожидать ли примирения США с Россией?
После референдума по брекзиту ЕС все равно чувствовал себя более сильной стороной в предстоящих переговорах о новом формате отношений с Британией. В отношении США у европейских властей рычагов гораздо меньше, особенно если вспомнить, насколько Европа в военном и экономическом смысле зависит от Америки.
В свою очередь, европейские популистские партии видят в победе Трампа подтверждение, что их политический стиль вполне приемлем. «Их мир разваливается. А наш строится», — написал в твиттере один из лидеров французского Национального фронта. Многие его коллеги разделяют эту точку зрения.
Поэтому политическая ситуация в Европе теперь может серьезно измениться. Брекзит и победа антисистемного политика в США сыграют на руку популистам на общенациональных выборах во Франции, Германии и Нидерландах, которые пройдут в 2017 году. Избрание Трампа также заставляет серьезно усомниться в будущем Парижских соглашений по климату, в перспективах системы европейской безопасности (в том числе НАТО) и Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства.
Европейцы стоят перед выбором. Избрание Трампа может стать для них сигналом, подсказывающим, что нужно держаться вместе. Или позволить этой исторической смене в западном руководстве поделить Европу на тех, кто видит смысл в европейском проекте, и тех, кто решительно отвергает его и все, что с ним связано.
Китай: внимание к сигналам
Дуглас Паал
На заре отношений между США и коммунистическим Китаем Пекин сильно тревожила неизвестность, поэтому китайские власти во время президентских выборов в США обычно отдавали предпочтение той партии, что находилась у власти. Со временем китайские чиновники обрели больше уверенности в себе и стали меньше опасаться, что исход выборов в США повлияет на их интересы. В нынешнем избирательном цикле китайские власти подчеркивали, что не дают предпочтения ни одному из кандидатов.
Но простые китайцы проявили беспрецедентный интерес к этим выборам и к демократическому процессу в целом. А китайские эксперты теперь пытаются понять, будет ли Трамп продолжать «разворот в Азию», начатый в годы президентства Обамы. В Китае считают, что эта политика ограничивает их влияние, и с удовольствием отметили пренебрежительное отношение Трампа к теме напряженности в Южно-Китайском море. В то же время в Китае вызывают тревогу комментарии предполагаемых советников Трампа об укреплении связей с Тайванем и о присутствии США в регионе.
Китайские аналитики пытаются расшифровать и экономические взгляды Трампа. Будет ли он оказывать давление на Пекин в связи с торговой и валютной политикой Китая? Воздержится ли от продвижения Транстихоокеанского партнерства и соглашений о свободе торговли (Китай считает себя исключенным из этих договоренностей)? Добьется ли Трамп оживления американской экономики, восстановит ли мировое экономическое лидерство США или же заставит страну сосредоточиться на внутренних делах, что позволит Китаю расширить свое влияние в мире?
В Пекине хотели бы избежать конфликта с США и урегулировать неизбежное стратегическое противостояние в западной части Тихого океана, одновременно укрепляя свое влияние в этом регионе. Связи между США и Филиппинами, Малайзией, а теперь и Южной Кореей оказываются под вопросом, так что китайские власти видят открывающиеся новые возможности, и их весьма интересует, каким будет подход Трампа к этим проблемным отношениям.
Председатель КНР Си Цзиньпин, вероятно, предложит Трампу встретиться уже в ближайшее время, подобно тому, как Обама пригласил Си на переговоры на саммите США — АСЕАН в 2013 году. Пекин также попытается сформулировать программу сотрудничества между двумя странами, опираясь на опыт совместной работы по иранской ядерной сделке и по климатическим изменениям.
В то же время китайские чиновники и эксперты понимают, что позиция Трампа по отношению к Китаю может оказаться и более жесткой, чем у Обамы. Они будут внимательно следить за тем, инициируют ли США более жесткие торговые меры против Китая в рамках ВТО, усиливается ли взаимодействие с Тайванем и поставка вооружений на остров, ужесточатся ли заявления американских чиновников в адрес Пекина.
Япония: новая политика вызывает беспокойство
Джеймс Шофф
Избирательная кампания Трампа, построенная на лозунге «Америка прежде всего», и неясность, насколько эти лозунги воплотятся в реальную политику, серьезно встревожили Токио. Для внешней политики Японии отношения с США имеют беспрецедентную важность. Между тем Трамп критиковал торговую политику Японии, осуждал соглашения о свободной торговле и требовал повышения платы за размещение американских войск в Японии. Поэтому политики в Токио насторожились и пытаются понять, как им получить доступ в ближнее окружение Трампа. В этой ситуации для них важнее всего два вопроса, от которых зависит и дальнейшая стратегия Японии.
Во-первых, будет ли позиция Трампа по отношению к Китаю принципиальной и воинственной, или же он ограничится более простым взаимодействием и воздержится от активных мер? Трамп грозил Китаю торговыми санкциями и обещал наращивать военный потенциал, что может приободрить Токио в плане безопасности и даже привести к сближению Японии и Китая, если они объединят силы против торгового давления США. Хуже всего для Японии будет ощущение стратегической брошенности, которое возникнет, если Трамп признает «ключевые интересы» или «исторические права» Китая в регионе и пойдет на ослабление связей с традиционными партнерами ради снижения торгового дефицита Китая и других уступок со стороны Пекина.
В конечном счете вопрос в том, будет ли администрация Трампа считать сохранение американского лидерства в Азии самостоятельной стратегической ценностью, отвечающей долгосрочным интересам США, или же Вашингтон будет демонстрировать такое лидерство лишь за плату со стороны Японии и других союзников. Япония будет против повышения этой платы, но при этом она может нарастить совместную с Вашингтоном дипломатическую активность — в частности, усилить экономические и дипломатические инвестиции в Юго-Восточной Азии, — чтобы поддержать рост в регионе и дополнить вклад США.
Во-вторых, насколько администрация Трампа будет заинтересована в открытом, основанном на четких правилах миропорядке, который так важен для экономической и политической стабильности в Японии? Активная поддержка такого порядка была основой японо-американских отношений еще с 1980-х. Если теперь США продемонстрируют безразличие к этому, поддержат миропорядок, основанный на принципе «кто сильный, тот и прав», или пересмотрят действующие торговые режимы, важные логистические связи могут быть разрушены, японская экономика пострадает и может впасть в зависимость от Китая.
Правительство Японии потратило немало политических усилий на то, чтобы обеспечить участие страны в Парижском климатическом соглашении и Транстихоокеанском партнерстве. Но Трамп резко отверг обе эти инициативы. Если роль США в Азии уменьшится, Япония, вероятно, объединится с другими державами такого же уровня — Австралией, Индией, Южной Кореей — ради укрепления ВТО, Восточно-Азиатского саммита, G7, G20 и других институтов. Это даст ей определенные рычаги для улучшения отношений с Китаем на приемлемых условиях.
Индия: недоумение и неопределенность
Эшли Теллис
Индийские политики, как и их коллеги по всему миру, пытаются справиться с популистской революцией, которая теперь добралась и до Соединенных Штатов. Избрание Трампа несет в себе как возможности, так и угрозы. Но сейчас индийские лидеры прежде всего ломают голову над тем, будет ли правление Трампа отражать его предвыборные лозунги или все же окажется более взвешенным.
Ставки для Дели теперь особенно велики. Уже практически двадцать лет индийские власти в своих отношениях с Вашингтоном исходят из того, что США будут и дальше стоять на страже либерального миропорядка, столь выгодного для восходящих держав вроде Индии. Если администрация Трампа откажется от поддержания этого порядка и необходимого для него баланса сил, то что толку будет от американского величия для индийской государственности и экономики?
Есть и другие факторы неопределенности. Не заблокируют ли взгляды Трампа на иммиграцию доступ квалифицированных индийских кадров на американский рынок? Трамп твердо заявляет о необходимости борьбы с терроризмом, но каким будет его подход к Пакистану? Не откроет ли его недоверие к союзникам США новые возможности для китайского влияния в Азии? И, учитывая, что Индия добилась сейчас беспрецедентной включенности в мировую экономику, не затормозит ли желание Трампа пересмотреть действующие торговые соглашения процесс глобализации? Пока что эти вопросы затмевают для индийских политиков те немногие добрые предзнаменования, которые им удалось разглядеть в бурной избирательной кампании Трампа.
За этой неуверенностью кроется и более глубокая тревога: неужели американское общество так глубоко изменилось, что страна, построившая самый успешный либеральный миропорядок в истории, теперь готова отказаться от своего величайшего детища, несущего выгоды не только другим, но и ей самой? В таком случае индийским стратегам придется действовать в совершенно новом, опасном мире, столкнуться с которым Индия не готова ни идейно, ни материально.
Пока индийские политики надеются, что, несмотря на свои предвыборные заявления, Трамп попытается объединить расколотое американское общество, будет и дальше защищать сложившийся международный порядок и укреплять стратегическое партнерство с Индией в противовес росту китайского влияния. В Нью-Дели ждут, что первые политические назначения Трампа подтвердят их надежды. Но там совершенно не представляют себе, что делать, если эти ожидания не оправдаются.
Израиль: медовый месяц неясной продолжительности
Ариель Левит
Логично предположить, что с приходом к власти Трампа израильско-американские отношения заметно улучшатся. Несмотря на масштабное сотрудничество двух стран во время президентства Обамы — Израиль весьма уважительно относился ко многим оборонным инициативам Вашингтона, а США оказывали ему серьезную военную помощь, — личные отношения между Обамой и израильским премьером Биньямином Нетаньяху не сложились. Не раз между ними возникали существенные политические разногласия, особенно по иранскому и палестинскому вопросу, и каждый из них подозревал, что другой строит против него козни на его же территории.
Учитывая отношение Трампа к созданию независимой Палестины и к иранской ядерной сделке, его неоднократные заверения, что он поддерживает Израиль и готов тесно сотрудничать с Путиным, его демонстративную ненависть к старому истеблишменту и левым СМИ, а также его еврейские семейные связи, новый президент может рассчитывать на радостную встречу в Иерусалиме.
Израиль явно с удовольствием поддержит его планы по сдерживанию Ирана, по борьбе с терроризмом и религиозным экстремизмом, по сближению с Россией и по другим региональным вопросам (которых Трамп пока что практически не касался), от мирного урегулирования в Сирии и стабилизации в Ливане до укрепления отношений с Египтом и Саудовской Аравией. Однако пока медовые месяцы Трампа оказались не слишком долговечными и стабильными. Не случится ли то же самое в отношениях США и Израиля?
Хотя ситуация выглядит благоприятно, в Иерусалиме по-прежнему нет полной уверенности. Не отклонится ли Трамп от своих предвыборных обещаний, когда займет Овальный кабинет? И будут ли те, кому он поручит вести дела с Израилем, испытывать такой же энтузиазм по поводу развития этих отношений? Ведь это могут быть и не представители традиционного республиканского или демократического истеблишмента, для которых тесные рабочие отношения с израильтянами — норма. Не приведут ли другие внешнеполитические решения Трампа к ослаблению глобального лидерства Америки и ее способности и дальше защищать Израиль?
Но как ни странно, главный риск для Нетаньяху состоит в том, что Трамп может не отступить от своей предвыборной программы и что он, в отличие от Обамы, окажет давление на палестинцев и воздержится от осуждения израильской политики строительства поселений. Это поможет склонить палестинцев активнее участвовать в мирном урегулировании, но может лишить Нетаньяху главного рычага, благодаря которому тот контролирует амбиции своих праворадикальных партнеров, намеренных уничтожить любую надежду на создание Палестинского государства. Эта перспектива поставит Нетаньяху перед выбором: под вопросом окажется либо сохранение правящей коалиции, либо будущее Израиля как либерального и демократического еврейского государства.
Иран: радость консерваторов
Карим Саджадпур
Иранская газета «Кайхан», считающаяся рупором высшего руководителя Ирана аятоллы Али Хаменеи, отреагировала на итоги президентских выборов в США таким заголовком: «Очередное достижение либеральной демократии: победа сумасшедшего над лгуньей». Но вообще-то победа Трампа предпочтительна для Хаменеи и Стражей исламской революции, контролирующих Иран.
Во-первых, благодаря избранию Трампа имидж Соединенных Штатов и либеральной демократии сильно пострадал. В выступлении 4 ноября, посвященном захвату заложников в посольстве США в 1979 году, Хаменеи не согласился с теми, кто обвинял Трампа в популизме, и похвалил его за то, что тот раскрыл «истинную природу Америки». Хаменеи десятилетиями повторял, что американцы живут в прогнившей, коррумпированной политической системе под властью сионистов. Слова и поступки Трампа регулярно подтверждали первое, а выступления некоторых его несдержанных сторонников — второе.
Обама, пожалуй, больше любого другого президента США с 1979 года сделал для улучшения, если не нормализации отношений с Ираном. Это беспокоило Хаменеи и иранских консерваторов, для которых вражда с Вашингтоном — одна из идеологических основ Исламской Республики, необходимое условие ее дальнейшего выживания. Теперь тегеранским революционерам не придется отвергать примирительные письма и жесты со стороны американского правительства, не придется им и объяснять гражданам, почему США под руководством человека по имени Барак Хусейн Обама — непримиримый враг их страны.
Для президента Ирана Хасана Рухани победа Трампа, напротив, — катастрофа. Все его президентство было посвящено заключению ядерного соглашения, которое теперь под угрозой. Во время избирательной кампании Трамп неоднократно называл это соглашение «худшей сделкой в истории» и клялся пересмотреть его. Главные советники Трампа, в том числе бывший спикер Палаты представителей Ньют Гингрич, выступали за то, чтобы «отменить эту сделку в первый же день». Вряд ли администрация Трампа (в отличие от Обамы) будет поощрять иностранные инвестиции в Иран, чтобы сделать ядерное соглашение более привлекательным для Тегерана и помочь Рухани переизбраться в мае 2017 года.
Для иранского гражданского общества Трамп худшее, что может случиться. У иранских консерваторов появятся поводы для новых репрессий под предлогом национальной безопасности, а сам Трамп в отличие от многих республиканцев не проявил никакого интереса к поддержке прав человека и демократии за рубежом.
Знаменитый китайский военный стратег Сунь Цзы писал, что «возможность победы заключена в самом противнике». Вероятно, именно так иранские революционеры и воспринимают избрание Трампа.
Саудовская Аравия: осторожнее с желаниями
Фредерик Уэри
Хуже, чем Обама, все равно не будет, говорили себе саудиты. Обама называл их «безбилетниками», требовал внутренних реформ и, что особенно возмутительно, игнорировал их беспокойство по поводу усиления Ирана. Однако только что избранный президент Америки в ходе кампании еще жестче рассуждал о том, что Саудовская Аравия слишком мало платит за обеспеченную ей безопасность. «Меня реально беспокоит, — говорил Трамп в августе 2015 года, — что мы тратим колоссальные деньги на их поддержку. И ничего не получаем взамен».
Но все же отношения Саудовской Аравии с администрацией Трампа могут стать достаточно теплыми. Эти связи опираются на личные отношения, и после холодного приема со стороны Обамы приход к власти Трампа может показаться облегчением. Многое будет зависеть от того, что произойдет в первые недели и месяцы его президентства. Если Трамп проявит себя решительно — по контрасту с осторожными и продуманными действиями Обамы, — Эр-Рияд может воспринять это как позитивный знак. К тому же Трамп любит авторитарную риторику, что симпатично и саудитам, и вряд ли будет требовать от них защиты прав человека и политических реформ. К тому же он деловой человек и вряд ли будет ставить какие-то условия для дальнейшей поставки вооружений странам Залива.
Взгляды Трампа на борьбу с терроризмом близки к представлениям саудитов. Поэтому те, вероятно, в какой-то степени проигнорируют его предвыборные выпады в адрес мусульман и одобрят его стремление бороться с политическим исламом как источником терроризма. Этот подход будет соответствовать саудовской стратегии — продвигать сдержанную версию ортодоксального ислама как противоядие от радикализма (в отличие от Обамы, который видел решение в большей политической открытости).
Наибольшее облегчение, пусть и с некоторыми оговорками, у саудитов вызывает отношение Трампа к Ирану. Они приветствуют желание Трампа отменить иранскую ядерную сделку, которую считают опасной для себя. Ключевой вопрос теперь в том, дадут ли США в случае пересмотра этого соглашения обязательство защищать Саудовскую Аравию от Ирана. Трамп выступал с экстравагантными и порой противоречивыми заявлениями по поводу размещения американских войск в регионе. Если он потребует от Эр-Рияда экономических уступок в обмен на защиту США, для саудовских властей это будет непросто: они и так уже столкнулись с серьезными трудностями из-за падения цен на нефть.
Наибольший страх в Эр-Рияде вызывают взгляды Трампа по сирийскому вопросу. Прагматичная готовность Трампа сотрудничать с президентом Сирии Башаром Асадом и его покровителями в России, в том числе по вопросу борьбы с ИГИЛ, противоречит стремлению саудитов отстранить Асада от власти. Поэтому Эр-Рияд будет внимательно следить за тем, пойдет ли Трамп на уступки Путину и не приведет ли это к расширению российского влияния на Ближнем Востоке, что скажется не только на Сирии, но и на ситуации в Египте, Ливии и странах Персидского залива.
Саудиты, как и другие союзники США, пытаются понять, сможет ли администрация Трампа воплотить в жизнь его скандальные заявления во время предвыборной кампании, учитывая сложные региональные реалии, пределы влияния США и институциональные ограничения.
Египет: в ожидании большей терпимости
Амр Хамзави
В последние годы отношения Вашингтона с Каиром были непростыми из-за ухудшающейся ситуации с правами человека в Египте. Но при президенте Трампе дела, вероятно, начнут налаживаться. Трамп несколько раз заявлял во время предвыборной кампании, что в числе его приоритетов будет помощь египетскому правительству в борьбе с «исламским терроризмом» и «фундаменталистским исламом». Поэтому египетское правительство ожидает укрепления контртеррористического сотрудничества с Вашингтоном, ослабления ограничений на военную помощь и поставки вооружений, а также более твердой поддержки египетской политики в сфере безопасности со стороны США.
Власти Египта надеются и на расширение экономического сотрудничества, ведь страна переживает затяжной экономический кризис. После периода некоторой неопределенности Каир обратился к МВФ за помощью в обеспечении свободной конвертации национальной валюты, снижении топливных и продовольственных субсидий и в проведении либеральных экономических реформ. Администрация Обамы неоднократно отказывала Каиру в финансовой помощи, учитывая авторитарный стиль правления президента Абдель-Фаттаха ас-Сиси и расширение экономической роли египетской армии. Теперь власти Египта ожидают, что администрация Трампа активно поддержит их соглашение с МВФ и будет более сговорчива в плане финансовой помощи.
В отличие от Обамы, который поставил под сомнение статус Египта как союзника США после того, как в 2013 году к власти пришли военные и начались масштабные нарушения прав человека, Трамп видит в президенте Сиси могущественного генерала, способного добиться стабильности в самой населенной стране Ближнего Востока, и союзника по борьбе с исламским терроризмом. Плачевная ситуация с правами человека в Египте, репрессии против общественных организаций и диссидентов для Трампа, похоже, не имеют никакого значения. И это, вероятно, позволит египетскому правительству усилить репрессии.
Так что египетские правозащитники, лидеры гражданского общества и оппозиционеры ожидают, что благодаря победе Трампа президент Сиси сможет укрепить международный статус своего режима. Они боятся новой волны репрессий, арестов и изгнания несогласных, которая не вызовет в Вашингтоне большого сопротивления.
Турция: доверие и неопределенность
Марк Пьерини
Первоначальная реакция Анкары на избрание Трампа говорит, с одной стороны, о доверии, а с другой — о чувстве неопределенности. Общий тон турецких властей выглядит позитивным, свидетельствует о надежде на укрепление отношений двух стран. Однако за этим дипломатическим фасадом кроется и некоторый страх перед исламофобией будущего президента. Президент Турции Эрдоган не раз выступал против исламофобских тенденций в западных странах, будь то тенденции реальные или вымышленные.
Эрдоган, несомненно, в определенной степени восхищается действиями Трампа, тем, как ему удалось спутать карты традиционному истеблишменту, обратиться напрямую к народу, уловить «чаяния простого народа». Но если говорить по существу, то турецкое руководство поставит перед Трампом два ключевых вопроса: об экстрадиции Фетхуллаха Гюлена и о продолжении сотрудничества в сфере безопасности.
Премьер-министр Турции Бинали Йылдырым уже призвал Трампа обеспечить «срочную экстрадицию Фетхуллаха Гюлена, автора и организатора чудовищной попытки переворота 15 июля, который живет на американской земле». Даже если турецкое правительство знает, как на самом деле организован процесс экстрадиции в США, оно сочло, что нужно первым делом донести до Вашингтона именно этот вопрос.
Чтобы сохранить стратегические отношения с США на нынешнем уровне, Эрдоган, очевидно, намерен и дальше пользоваться защитой Вашингтона и НАТО, тем более что турецкая армия все еще оправляется от июльского шока, а региональные угрозы нарастают. Как именно он будет этого добиваться, станет ясно позже. Но вероятно, Турция планирует и дальше предоставлять свою авиабазу Инджирлик для американских войск и участвовать в системе ПРО НАТО (это, к примеру, американская РЛС в Кюреджике).
По внутренним соображениям турецкое руководство уже несколько лет воздерживается от окончательного решения по собственной системе ПРО. Анкара рассматривает китайское предложение, несовместимое с системами НАТО, американский и французско-итальянский варианты, а теперь, возможно, еще и российский. По этому вопросу неопределенность велика как с турецкой, так и с американской стороны.
Иранское соглашение: позиции ведущих держав
Джордж Перкович, а также Корнелиус Адебар, Алексей Арбатов, Джеймс Эктон, Тоби Далтон, Марк Хиббс и Тонг Жао
Во время президентской кампании Трамп резко раскритиковал иранскую ядерную сделку и объявил в своей речи перед Американо-израильским комитетом по общественным связям: «Мой приоритет номер один — ликвидировать катастрофическое соглашение с Ираном». Но действительно ли он сможет это сделать после прихода к власти?
Все согласны, что ядерное соглашение с Ираном несовершенно. В то же время практически все страны мира, в том числе Израиль, признают и приветствуют тот факт, что Иран выполняет свои обязательства по этому соглашению (это подтверждает мониторинг МАГАТЭ). И пока это так, иранская ядерная программа находится под контролем.
Соглашение с Ираном — это коллективное достижение США, Франции, Германии, Великобритании, России и Китая, оформленное Советом Безопасности ООН. Санкции, которые помогли склонить Иран к беспрецедентному, контролируемому ограничению его ядерной программы, не оказались бы столь действенными без сотрудничества других стран. И хотя иранцы разочарованы, что «неядерные» санкции (касающиеся прав человека, отмывания денег и терроризма) по-прежнему действуют и что западные корпорации пока еще воздерживаются от выхода на иранский рынок, группа из шести ключевых стран выполняет взятые на себя обязательства и снимает санкции, связанные непосредственно с ядерной программой.
Поэтому главные державы и крупнейшие экономики мира, в том числе Франция, Германия, Британия, Россия, Китай, Бразилия, Индия, Япония и Южная Корея, выступят резко против попыток США отменить соглашение или пересмотреть его (а это, по сути, то же самое). Они посчитают это жульничеством и нарушением договора и не будут готовы восстанавливать и тем более усиливать санкции против Ирана, чего, возможно, потребуют американские власти. А Иран в ответ может пригрозить выходом из соглашения или попросту перестанет выполнять свои обязательства. Возникнет глобальный кризис, в котором весь мир будет винить нового американского президента. Для Вашингтона это не лучшая переговорная позиция.
Некоторые противники иранской сделки утверждают, что Соединенные Штаты могут наложить на Иран серьезные санкции и без содействия других крупнейших держав или Совета Безопасности ООН. Например, можно в одностороннем порядке запретить любой иностранной компании или стране, имеющей дело с Ираном, доступ на американские рынки, в том числе финансовые, или же наложить на эти компании и страны огромные штрафы. При введении таких санкций новая администрация и ее союзники в Конгрессе могут пояснить, что они не связаны с ядерной программой Ирана, а значит, не нарушают соглашение.
В краткосрочной перспективе такие меры могут нанести Ирану серьезный ущерб, но в долгосрочном плане окажутся вредными для самих США. Другие крупные державы посчитают такие косвенные санкции враждебным и незаконным актом и задумаются о том, что необходимо ограничить финансовую мощь США, не дать Вашингтону применять этот инструмент безответственно, для дестабилизации международных отошений. Это может способствовать попыткам Китая создать альтернативную мировую валюту и альтернативные международные финансовые институты. Более того, чрезмерное использование таких односторонних санкций поставит крест на сотрудничестве с Россией и Китаем по сдерживанию северокорейской ядерной программы и других возможных угроз в области распространения ядерного оружия.
Иными словами, для ЕС, России, Китая и других мировых держав действия новой администрации по иранскому ядерному соглашению будут лакмусовой бумажкой, показывающей, станут ли США лидером всемирной коалиции по ограничению военных угроз или же нарушителем порядка, против которого следует принять меры. А это, в свою очередь, окажет колоссальную услугу Ирану.
