Главный итог уходящего года — мы имеем церковь, которой можно гордиться. Церковь не роскоши, церковь не «лексусов» и всяких нестроений, которые мы имели ещё пару лет назад, но вновь — Церковь исповедников.
Чего скрывать, при Януковиче УПЦ была обласкана властью, олигархами. Было даже несколько стыдновато. Хотя понятно, что люди давали миллионы на строительство, на поддержание Церкви. А вот теперь, когда на неё с битами попёрли — это Церковь стояния. Церковь Христа. Ибо за что сегодня преследуются православные? За то, что они не сошли с пути, который определил Сам Господь. «Блаженны миротворцы…». Вот за миротворчество преследуют.
Блаженнейший митрополит Онуфрий в одном из первых своих интервью сказал, что Христос — это мир, и тот, кто с ним, должен прекратить кровопролитие. И поэтому партии войны, кровожадная уния, расколы, олигархи и прочие мерзавцы, которыми сейчас переполнена Украина, науськивают общество на Церковь, нанимают боевиков, коррумпированное чиновничество. В этой борьбе как раз и рождается Церковь Исповедница. И самые простые женщины, запершиеся в храме с. Птичье под Ровно или в Катериновке под Тернополем сейчас свидетельствуют то, что самые высоколобые завсегдатаи телеэкранов — многолетние «представители Церкви» — исповедовать не способны.
Церковь давят, шельмуют, но ни один батюшка не сломался, ни один приход из 13 тысяч… А ведь нынешняя русофобская агитация, тотальная ложь опасна, тем более что замешана на реальной боли и ненависти людей, потерявших на войне в Донбассе своих детей, мужей, братьев, отцов… Церковь и этой ненависти, разжигаемой властью и СМИ, противостоит. Как в первые века христианства, как Христос всегда был в меньшинстве, так и сейчас Церковь вновь — ненавидимое меньшинство.
«Небесная сотня» — это десятки убитых донбасских детей
Василий Анисимов: Они имеют доступ к разным источникам информации, но не имеют доступа к первоисточнику. Посмотрите, в Донбассе — с той стороны — море журналистов: и русских, и американских, и немецких, и английских… Но нет ни одного украинского канала, ни одного украинского журналиста. Более трусливой журналистики (а я публикуюсь в центральной прессе с 1980 года) не припомню. И трусость, в свою очередь — порождение лжи.
— Получается замкнутый круг. То есть не в «источниках» дело.
— Поэтому они и пользуются наветами вместо достоверной информации. Как ни странно, у нас самый достоверный источник информации — президент. Который раз в год собирает журналистов и начинает рассказывать, что там было под Иловайском на самом деле. И у всех становятся волосы дыбом. Так что же, получается, предыдущие месяцы все телеканалы, все эти лысенки* лгали?! Тогда уж лучше по полгода жить в неведении, чем во лжи!
*Андрий Лысэнко — спикер «Информационно-аналитического центра Совета национальной безопасности и обороны Украины».
Задача любого журналиста заключается в том, чтобы пробиться к действительности. Но если журналист сам этого не хочет, и эту задачу подменяет выстраиванием заранее определённой линии, то это уже преступление против народа. Потому что право на достоверную информацию — одно из основных прав граждан, гарантируемое конституцией. А мы, как ни странно, этого лишены. В частности, запрещены русские каналы, потому что оказываются намного правдивее наших. Сколько они писали о мародёрстве, насилии, разбое со стороны всяких там добровольных батальонов. И только когда это стало выгодным во внутриполитических разборках, военный прокурор Матиос открыл нам факты, от которых кровь холодеет.
Даже гулаговские нелюди так не издевались над людьми, как эти карательные батальоны. Не доходили до такого унижения личности.
— Наверное, ежовские и ягодинские садисты, тем самым, не доходили и до такой степени разрушения собственной души — чтобы быть способными на то, что творят ныне их преемнички в Донбассе.
— Это, наверное, самый большой шок, который ещё предстоит испытать нашему обществу. Причём эти надругательства — над своими же. Война ведь братоубийственная. Она оставалась бы братоубийственной, даже если бы там действительно стояло 200 тысяч русских войск. Потому что мы с ними одного Крещения, одной веры, одной истории. Может, для наших властителей нынешних они братьями не являются, но для нас это 100 процентов братья. А если мы действительно убиваем своих — вы почитайте фамилии 68 погибших детей Донецка и 45 детей Луганска — то это и есть «Небесная сотня». Которая смотрит на нас и вопрошает: «За что?».
— Вы говорите, что для нынешних властителей Украины наши единоверцы по ту линию фронта ли, границы ли — не братья. Но вот Петр Алексеевич до того, как уселся в президентское кресло, бывало, прислуживал в одном из киевских монастырей, даже одеяния церковные напяливал. А теперь у раскольников и униатов «причащается». Можете эти метаморфозы прокомментировать?
— Ну, если он действительно у них «причастился», то должен быть, отлучён от Церкви.
С другой стороны, верховная власть — это служение. И как бы Церковь не относилась к этому режиму, её задача — направить власть в русло истинного служения. К тому же, из всей этой нашей кровожадной клики, подписавший оба «Минска», Порошенко — самый невоинственный. Особенно на фоне остальных. Потому что мы не только таких трусливых журналистов, но и таких трусливых политиков не видели ещё. Ни одна партия не попыталась даже съездить в Донбасс, чтобы своими глазами увидеть, что там творится. Там были уже парламентарии чуть ли не со всей Европы. Только наших не было. Даже «Оппозиционного блока», всего такого миротворческого из себя (тогда как их информационные ресурсы сеют такую же рознь, как остальные — сплошные «террористы», «бандиты», «враги»).
Никто не едет даже для того, чтобы с «чистой совестью» вещать, что там исключительно «генетический мусор, который подлежит ликвидации».
Блаженнейший своим видением войны как братоубийственной, дал огромные козыри тем, кто хочет её прекращения. Одна из миссий Церкви состоит в том, чтобы действительно миротворческим началам в политике было на что опереться. И в этом отношении любые инициативы Порошенко она будет поддерживать.
Но Церковь — это не только архиереи. Я был на встрече митрополита Онуфрия с сиротами, чьи отцы — солдаты ВСУ — погибли в «АТО». И я был поражён, с какой благодарностью их матери-вдовы воспринимают миротворческие усилия Блаженнейшего.
Восстановить ослеплённого ненавистью
— Вы упомянули о стойкости наших батюшек, которые действительно сейчас являются предстоятелями пред Господом за свою паству, каждый на своём приходе. Но как же тогда воспринимать поступки некоторых архиереев. Возьмём, в частности, секретаря покойного предстоятеля УПЦ МП митрополита Владимира, ныне викария Киевской епархии Олэксандра Драбынко, который родился там — на Волыни. В то самое время, когда в селе Птичья его земляков избивают, дома их рушат боевики, науськиваемые т.н. «киевским патриархатом», он отмечает праздник в первом, захваченном «филарэтовцами» храме — Владимирском соборе Киева.
— Я даже сам не могу понять, каким образом у великого архиерея и подвижника, Блаженнейшего митрополита Владимира появилось такое окружение. «Филарет» отлучён от Церкви, и даже порог его дома нельзя преступать.
С другой стороны, владыка Александр остаётся в нашей спасительной Церкви, даже книги о Блаженнейшем митрополите Владимире издаёт. Значит, есть надежда, что его непосредственный начальник Блаженнейший митрополит Онуфрий поставит его на путь исправления и преображения.
— Ну, вот вы, как человек, двадцать лет близко общавшийся с Блаженнейшим, уверены, что в этих книгах — правда?
— Не уверен. Мы уже имеем прецедент с изданным владыкой Александром «Завещанием» митрополита Владимира. Ясно, что это чистый «фейк». Ну, представьте, я с вами общаюсь, и вдруг после вашей кончины я из ваших мыслей (ещё неизвестно, не превратно ли понятых) составляю «Завещание».
Думаю, что Блаженнейший как предстоятель церкви никаких завещаний не писал. Хотя бы потому, что это не в традиции Церкви. По крайней мере, его преемник митрополит Онуфрий мне ответил, что ему митрополит Владимир никакого завещания не оставлял. Не думаю, что не оставив завещание преемнику, он мог адресовать его людям, которые за ним ухаживали во время болезни. И которые просто использовали его имя, о чём даже есть решение синода 2012 г., где сказано, что «пользуясь должностью секретаря Предстоятеля УПЦ» владыка Александр «позволяет себе порочить своих собратьев-архипастырей» и даже «возводить хулу на Духа Святого».
— Уходящий год — первый полный год митрополита Онуфрия в качестве предстоятеля. Если в 2014-м что-то можно было списать на «вживание в должность», сейчас мы можем уже судить о Блаженнейшем в полной мере. Каковы ваши впечатления?
— Есть некоторое заблуждение о природе церковного управления. В Православии, в отличие от католичества, руководство коллегиальное. Митрополит Онуфрий — постоянный член Синода более двадцати лет, долгое время возглавлял церковный суд. И митрополит Владимир всегда особенно прислушивался к его голосу, как и к мнению Митрополита Одесского Агафангела и покойного Митрополита Харьковского Никодима. Ни одно значимое решение никогда не принималось без согласия Синода.
Но конечно и от предстоятеля многое зависит. И на своём новом месте он продолжает следовать принципу, которого придерживался всё своё архипастырское служение: старайся согласовывать свою жизнь, свою деятельность с тем, что нужно Богу (а сегодня основное — это миротворчество), и тогда уже не переживай о конце этого дела, потому что Господь управит его таким образом, что оно станет полезным. А ты уже будешь трудиться без страха.
То есть, это владыка Онуфрий — не человек каких-то «коротких вех» («вот, я это сделал, теперь то на очереди»). Если помните, в своей речи после избрания он ничего не расписывал наперёд. И позже я не видел у него «планов на пятилетку», на год, на три… Он видит главную задачу Церкви на сегодня — восстановить человека падшего, озлоблённого, ослеплённого болью и ненавистью. Ну и конечно роль социального служения возрастает — борьба со стремительным обнищанием. Вновь выдвигается в разряд важнейших задача, которую ставил, вступая на киевскую кафедру в начале 90-х, Блаженнейший митрополит Владимир: «Нам надо сохранить народ».
Так же и другие архиереи. Вы привели пример одного, вызывающего у вас вопросы, но у нас же остальных архипастырей восемьдесят! И с тех пор как синод в 2014 г. объявил твёрдо о своей антивоенной позиции, с тех пор все стоят. Ни один не дрогнул, как бы их там — особенно в западных областях — не запугивали. Так что подтверждаем сказанное Спасителем: гонимые за правду будете.
— Тот лай на Церковь, который резко усилился после знаменитого невставание в раде, когда «президент» зачитывал имена погибших «героев Украины» — тоже гонение за правду?
— А что же ещё? Если война братоубийственная, то как же можно таким способом поощрять её продолжение? Но нельзя это путать с отречением Церкви от своих детей, погибших на ней. Первых павших там — наших (прихожан УПЦ) афганцев — Блаженнейший сам же и отпевал.
Я сам тогда — в раде — был поражён этим отказом вставать. А он в том никакого подвига не увидел… Говорит: «Ну как же я мог вставать. Ведь сколько мы с обращениями антивоенными выступали! Каждый день слеза материнская катится — новая слеза, новой матери каждый день!». Церковь нашего народа сегодня — это церковь боли. Он и есть выразитель этой боли. Он тогда не встал…за каждого сироту, за каждую матерь, ждущего сына… В киевском госпитале ещё с Иловайска лежат ребята в коме. Ещё эти не вернулись к жизни, а у нас уже новые волны мобилизации, уже других хотим калечить!
Митрополита Онуфрия я знаю с тех пор, когда он вынужден был выступить против всемогущественного тогда (в том числе и в коридорах высшей государственной власти) Филарета. Как 1990-м — так и сейчас — стоит в правде без видимого «героизма». Он даже упрекает меня: «Вот вы когда говорите, какие они там кровожадные и ужасные, надо говорить: «мы кровожадные и ужасные». Потому что Церковь ощущает себя частью не только праведного общества, но и частью заблудшего общества.
И так же у него и в общении с людьми. Когда кто-то, стесняясь, начинает обращение со слов «я человек такой грешный, поймёте ли вы меня», владыка сразу отвечает «Я ещё больший грешник», и так выходит на доверительные отношения, раскрывает человека.
— Это то, что называется смирение?
— Думаю, да. Не показное ни в коем случае.
И так же епископат к нему относятся — подчинение не по чину, а по любви.
— Митрополит Антоний и епископ Иона, приглашённые Петром Порошенко в раду поддержали тогда Предстоятеля и также не встали. Не знаете, договаривались ли, предвидя такую ситуацию?
— Не думаю, что они там договаривались. Митрополит Онуфрий вообще не человек спектакля. На фоне президентов и премьеров, которые по сто раз репетируют каждую паузу, с которыми имиджмейкеры работают, Блаженнейший вообще выглядит очень простовато. Но, мне кажется, это очень важно. Потому что доверие возникает моментально. Перед Крестом мы же то же не наряжаемся и не пудримся, не пытаясь выглядеть лучше, чем мы есть…
И в этом он нам тоже всем пример.
