Если даже такие атлантисты, как Саркози, стремятся вернуть нормальные отношения с Москвой — это явный признак определенных общественных настроений в ЕС. Впрочем, у Саркози для общения с Путиным есть и свои, личные причины.
Николя Саркози нельзя отнести к тем европейским политикам, с которыми у Путина сложились доверительные и близкие отношения — это не Сильвио Берлускони и не Герхард Шредер. И тут дело не только в личной «химии», и даже не в том, что Путин мало общался с Саркози в период его пребывания у власти — в 2007-2008 годах. Ведь через несколько дней после возвращения Путина в Кремль в мае 2012 года Саркози проиграл выборы, не сумев переизбраться на второй срок.
Дело во взглядах и характере Саркози — он резко критиковал Путина и Россию до того, как стать президентом, у него репутация атлантиста (достаточно напомнить, что именно он вернул Францию в военные структуры НАТО, которые она покинула еще при де Голле) и довольно скользкого человека. Чего стоят хотя бы очень похожие на правду обвинения сына Каддафи в том, что Саркози получил от полковника десятки миллионов долларов, в том числе и на предвыборную кампанию — а потом стал главным инициатором вторжения в Ливию и направил французский спецназ, чтобы убить Каддафи.
Во Франции есть и более достойные сторонники нормального развития русско-французских отношений, в том числе и два предшественника Саркози — Жак Ширак и Жискар д'Эстен, и бывшие премьеры Фийон (с которым Путин встречался этим летом) и де Вильпен (он на прошлой неделе был на Валдайском форуме). Все они голлисты — но сейчас партия в руках Саркози, переименовавшего ее в «Республиканцев». Ему, правда, еще предстоит выиграть внутрипартийные праймериз в следующем году — где одним из его главных соперников будет мэр Ниццы Кристиан Эстрози, так же настроенный на восстановление русско-французских отношений — но, скорее всего, именно Саркози будет выдвинут кандидатом в президенты.
И у него есть неплохие шансы через полтора года победить на президентских выборах — нынешний президент Олланд запомнился только стабильно низкой популярностью, и сами социалисты находятся в глубоком кризисе. Лидер «Республиканцев», правда, уступает в популярности Марин Ле Пен (которая, по сути, и является настоящей наследницей де Голля как минимум в плане внешней политики), но для избрания главы «Национального фронта» время еще не пришло. Во втором туре против нее и за любого другого кандидата проголосуют очень многие напуганные либерально-социалистической пропагандой о «фашизме» Ле Пен избиратели.
Так что сейчас Саркози важно попасть во второй тур — и для этого ему нужно показать себя большим патриотом, чем Ле Пен. Если он выйдет во второй тур вместе с социалистом — за него проголосуют сторонники Ле Пен, а если он окажется во втором туре вместе с ней, то его поддержат избиратели социалистов. Поэтому его поездка в Москву как раз и демонстрирует, что он соперничает с ней не только по внутриполитической повестке.
Саркози пытается доказать французским избирателям, что он сторонник национального суверенитета и ограничения миграции и демонстрирует намерения поддерживать хорошие отношения с Россией — ведь Ле Пен последовательно выступает против атлантистов и за тесные связи с Москвой. Оба политика высказывались за передачу России «Мистралей» — контракт был подписан при президентстве Саркози, оба фактически поддержали возвращение Крыма в Россию, оба выступили против санкций. Так что соревнование на российском направлении будет идти и дальше.
После ухода с поста президента это уже третья встреча Саркози с Путиным — он приезжал в Россию осенью 2012 года, а прошлым летом президент России принимал его в Сочи. Последняя встреча, правда, была закрытой для прессы — но тогда Саркози еще и не был лидером главной оппозиционной партии. В этот раз он привез с собой большую делегацию — шесть депутатов парламента — и начало беседы было опубликовано.
Саркози приехал к Путину после своей лекции в МГИМО — и сразу же передал ее главный посыл: «Мир нуждается в России — Россия и Европа обречены работать вместе. Несмотря на то, что между нами иногда случались какие-то разногласия, между нашими странами, когда мы с вами разговаривали, то нам всегда удавалось находить правильный компромисс. Потому что я никак не могу понять, как можно найти компромисс, если ты не обсуждаешь проблему, не общаешься со своим оппонентом.
Нужно общаться друг с другом, нужно слушать друг друга, главное — нужно друг друга уважать. Мне кажется, это основные пути развития и России, и Франции: необходимо взаимное уважение… Думаю, что никто не чувствовал себя преданным, никого не унижали. Я не хочу сказать, что компромисс, которого мы достигали, был идеален сам по себе, но мы смогли избежать противостояния, и я убежден в необходимости выйти из периода противостояния, которое мы сейчас переживаем».
Саркози таким образом и напомнил о своей роли посредника между Россией и Западом после войны 2008 года, и заявил, что нужно налаживать диалог и сейчас. В принципе, и Франсуа Олланд не против диалога. На днях Путина снова пригласили в Париж — на международный саммит по климату, который пройдет в конце ноября: понятно, что это всего лишь повод для новых переговоров по Сирии и Украине. Но самостоятельность Олланда сильно ограничена — история с «Мистралями» показала его зависимость от атлантистов, а по украинской теме он и вовсе следует за США и Германией.
Не говоря уже о том, что российская операция в Сирии ставит Париж в крайне неудобное положение. Среди европейских государств Франция была главным противником Асада и самым последовательным сторонником «умеренной оппозиции», и изменить сейчас позицию будет очень сложно. Но придется — хотя пока что Париж и продолжает ориентироваться на Вашингтон, в самой Франции политику Олланда по Сирии все больше критикуют за несамостоятельность и зависимость от США и Катара (эмиры много «вложили» во французскую элиту еще со времен Саркози).
И в этой ситуации атлантист Саркози хочет показать, что он и меньший атлантист, чем Олланд, и больший друг России, чем Ле Пен. Как он заявил в своей лекции в МГИМО, «я всегда буду вашим другом, но другом искренним. Это не тот, кто говорит то, что вы хотите услышать, друг — это человек, который имеет убеждения. Настоящий друг — это тот, кто говорит искренне». Выступление Саркози было построено на подчеркивании важной роли России в мире и осуждении попыток ее изоляции.
По сути, он спорил с Вашингтоном, который, хотя и готов признать срыв блокады, все же продолжает жесткий прессинг европейцев с тем, чтобы не допустить отмены санкций и восстановления нормальных отношений России и Европы:
«Без России мы не можем отвечать на серьезные вызовы и острейшие кризисы, которые возникают сегодня. Те, кто забыл об основополагающей роли России, совершили ошибку. Франция ее не совершила… Не стоит сейчас возвращаться к причинам тех испытаний, которым подвергаются наши отношения. Отдаление друг от друга — это ошибка. Россия и Франция нуждаются в том, чтобы работать вместе. Нужно сделать выбор в пользу сближения и диалога с Россией…
Бессмысленна попытка развязать новую холодную войну, так как это будет поражением для всех сторон. Я никогда не принадлежал к числу тех, кто опасался возвращения России на международную сцену, потому что я всегда считал, что судьба России — это быть великой мировой державой, а не региональной державой, и как мировая держава должна нести соответствующую всемирную ответственность».
За поездкой Саркози в Москву внимательно следили французские власти, и, комментируя ее, премьер Вальс даже попросил экс-президента «не ставить под вопрос то, над чем мы сегодня работаем. Необходимо единство, и это тоже элемент силы, необходима надежность позиций Франции во внешней политике». Проблема в том, что в самой Франции внешняя политика социалистов не вызывает уважения и не находит понимания — ввиду ее несамостоятельности и слабости. Ее критикуют и бывшие президенты, и будущие, и националисты, и левые евроскептики, и правые традиционалисты. Саркози, конечно, далеко не самый надежный партнер и вовсе не русофил — но он хорошо чувствует веяние времени и приспосабливается к обстоятельствам.
И если уже и он все более активно выступает за смену курса в отношении России, то это означает, что даже самые верные атлантисты в Европе чувствуют перемену погоды. Саркози не просто присоединяется к мнению большинства французской элиты, которая все громче говорит о необходимости возвращения к по-настоящему независимой внешней политике — что автоматически подразумевает и нормализацию франко-русских отношений — но и, по своей привычке, пытается извлечь максимальную выгоду для себя лично из таких настроений. Так что не нужно удивляться перекрашиванию Николя из Ника в Николая — таково веление времени. Хочешь в Елисейский дворец — поговори с Путиным.
Петр Акопов
