Два почти одновременных убийства известных противников киевской власти Олеся Бузины, Олега Калашникова (напомним, что чуть раньше прошла и череда странных самоубийств видных деятелей команды Януковича), показывают, с какими образцами надо сравнивать режим, который формируется на Украине.
Поле этих смертей распространенное выражение «фашистская хунта» выглядит ярко-эмоциональным, но не точным. Так режимы Гитлера и Муссолини не практиковали устранение политических оппонентов путем террористической самодеятельности озабоченных граждан. У них был государственный террор: репрессивные органы и выполнявшие их волю суды. Точно также поступали и самые известные хунты, например чилийская (впрочем, вскоре превратившаяся в единоличный режим Пиночета 1973-1990 гг) или греческие «черные полковники» (1967-1974). Разумеется, если покопаться, то в истории этих режимов можно найти и примеры подобных расправ, однако они нетипичны для их репрессивной практики.
Убийства неугодных без государственной санкции присуще другим государствам, в частности Бразилии (оттуда и пошел в современный язык оборот «эскадроны смерти»), Колумбии, Гватемале, Сальвадору, пресловутому Гондурасу и некоторым другим странам, в основном латиноамериканским. На момент расцвета «эскадронов смерти» (а это в основном вторая половина ХХ века) все эти государства существенно отличались от классических диктатур континента, образцами которых можно считать режимы того же Пиночета, а ранее Гомеса в Венесуэле (1908-1935) и Трухильо в Доминиканской республике (1930-1961). Там везде существовал политический плюрализм: то есть многопартийность и выборность власти, при этом президенты, как правило, сменялись, ибо в большинстве государств конституции не позволяли их главам избираться на второй срок. Ну а деятельность «эскадронов смерти» была призвана сохранять этот плюрализм в строгих рамках, и дополнительным стимулом для их деятельности являлись гражданские войны, которые во многих из этих стран велись с левыми повстанцами.
В отличие от Украины, проблемы сепаратизма в этих войнах не было, хотя в отдельных случаях этнический фактор играл немалую роль в конфликтах (так, в Гватемале 1960-1996 гг. повстанцы во многом опирались на индейцев майя). Тем не менее, во многом, сходство очевидно. Так, формальный плюрализм Киеву даже больше необходим, чем упомянутым государствам, чей демократический фасад облегчал Конгрессу США авторизацию решений об их финансовой поддержке. Ведь Украина все-таки географически находится в Европе, «в отличие от банановых республик» ассоциирована с ЕС, да и вообще на дворе 21-й век. Но также эта власть не может властвовать спокойно, если плюрализм не будет в жестких рамках.
А ведь в октябре 2015 года на Украине — на фоне нарастания экономических трудностей — должны пройти местные выборы. Правда, можно создать условия, при которых не просто выборов не будет, а выборную местную власть, в связи с истечением срока ее полномочий, заменят военными администрациями. Для этого надо лишь принять новый закон «О правовом режиме военного положения (ВП)» в том виде, в котором его внес президент. (Согласно действующему закону при ВП выборы также не проводятся, однако он запрещает прекращать полномочия выборных местных властей).
Однако не факт, что закон будет принят в таком виде, как внесен. Ведь Верховной Раде не удалось утвердить его сразу в целом, как обычно бывает сейчас с наиболее важными законодательными актами. Он принят лишь в первом чтении, и неизвестно каким поправкам в итоге подвергнется. Кстати, это решение Рада приняла 9 апреля, как раз незадолго до убийств Бузины и Калашникова. Да и независимо от того, будут ли выборы, количество поводов для социальных протестов нарастает.
Конечно, Украина немало отличается от Латинской Америки. И традиция террора ОУН-УПА против сначала Польши, а потом СССР — это давнее прошлое. К тому же в том случае мы имеем дело с террором антивластной организации против представителей и сторонников власти, а не с убийствами противников режима. Однако стоит заметить, что еще в начале 90-х годов идея физического уничтожения «врагов Украины» «эскадронами смерти» была частью публичного дискурса отдельных радикальных националистов. Конечно, речь тогда шла о маргинальных фигурах и маргинальных изданиях. Но видимо, важнее не эта маргинальность, а то, что до начала прошлого года, оружие по стране свободно не гуляло.
В конце концов, гибель Бузины и Калашникова — это всего лишь качественное развитие наметившейся еще во время прошлогодних выборов тенденции. Оппозиционные кандидаты и партии могли свободно агитировать лишь на части территории страны, и порой их бросали в мусорные баки в порядке «люстрации». Разумеется, между попаданием в мусор и лишением жизни — дистанция немалая, но и одно, и другое показывает оппозиции ее место, и создает у ее избирателя мотивацию к неучастию в голосовании.
А последние выборы были признаны европейскими структурами самыми демократичными за последнее время. И это бесспорно подталкивает придать тогдашним технологиям новое качество в надежде на европейское понимание. Ведь Западу также нужно сохранение нынешней власти в Киеве, и он легко может прислушаться к обильным голосам на Украине о том, что, дескать, это все провокации путинского режима.
Конечно, такой версии противоречит публичная радость или, по крайней мере, понимание патриотических мотивов убийц со стороны ряда украинских политиков и других ньюсмейкеров. А если брать историю «банановых республик», то мне неизвестно, чтобы там левые радикалы, которых зачастую поддерживал Кремль, убивали своих потенциальных союзников, чтобы возложить вину за эти преступления на власть. Но не подпадающие под схему факты можно благополучно игнорировать, как, например, было сделано в обнародованном 31 марта 2015 года докладе Совета Европы, посвященном соблюдению Европейской конвенции прав человека при расследовании актов насилия, имевших место на Украине в период Майдана 2013-2014. В его тексте совершенно очевидные факты насилия майдановцев или предельно смягчены или поданы без указаний и даже намеков на то, кто их совершил.
