Показательно, что заявление министра было сделано в тот день, когда вновь появилась надежда на мирное урегулирование конфликта в формате Минских договоренностей.
На краю страны
Поздней осенью мне довелось побывать в одном из отдаленных гуцульских сел. В одном из домов широко и весело играли свадьбу. В разгар веселья как-то вдруг все сникло, среди гостей пошел легкий шум перешептывания. В село пришло известие о гибели в зоне АТО парня из соседнего двора. С женихом они вместе ходили в школу, отслужили армию. Летом парню пришла повестка, и он, не раздумывая, отправился защищать страну.
Праздник оборвался. Я ловил тревожные взгляды гостей, и в каждом из них читал недоумение: как же так, он ведь здесь вырос, никому ничего плохого не сделал. И вдруг — погиб. Когда по телевизору с утра до вечера рассказывают о боях на востоке, о проклятых сепаратистах, которые нападают на солдат, когда показывают раненых в госпиталях, это всего лишь картинка. Как в кино — можно посмотреть, посочувствовать, а потом забыть и заняться своими делами. А тут — нет.
В село во время летней мобилизации пришло с десяток повесток. Однако у большинства оповещенных были весомые причины. Нет, никто не боялся, все готовы были взять в руки оружие. Но поехал он — единственный сын овдовевшей несколько лет назад женщины.
Родом с Майдана
Война дошла до самых до окраин. Погибших — тысячи. Покалеченных — еще больше. Горе пришло в тысячи домов, и, похоже, страна к этому стала привыкать. Такое вот военное время, и конца-края этому безумию не видно. А ведь начиналось все тривиально и даже скучновато.
Первые подразделения мобилизованных, составленные из «партизан» ранней весной, неделями загорали от безделья. Никто из этих людей всерьез и не помышлял о каких-либо боевых действиях. Вчерашние трактористы и частные предприниматели, которым обещали неделю, максимум две, лагерных сборов, ругались с офицерами из-за отсутствия нормальных бытовых условий и плохого питания.
Параллельно с Майдана в поля уводили уже почти обученные воевать сотни самообороны, спешно преобразованные в подразделения Национальной гвардии. В ее состав вошли также подразделения расформированных внутренних войск. Еще одним видом вооруженных формирований стали территориальные батальоны, которые формировались в областных центрах и крупных городах. И хотя главной задачей этих подразделений была обозначена охрана государственных объектов и обеспечение правопорядка в регионах, значительная часть из них вскоре также оказалась на востоке страны.
7 апреля исполняющий обязанности президента Украины Александр Турчинов сообщил о создании антикризисного штаба, а через неделю 15 апреля заявил о начале силовой фазы антитеррористической операции. Первоначальной целью акции называлось освобождение захваченных вооруженными людьми административных зданий.
Вскоре рассчитанная на короткое время акция переросла в настоящую войну, которую продолжил и президент Петр Порошенко, поначалу заявлявший о намерении молниеносно, в течение нескольких дней восстановить конституционный порядок в регионе и прекратить боевые действия. Об этом заявлении сейчас принято не упоминать.
Невидимые деньги и ощутимые жертвы
Маховик войны был запущен, и уже не важно, кто первым выстрелил, и как официально все это принято называть. Бессмысленная бойня уносила и уносила жизни, будь то мирные жители, мобилизованные солдаты, добровольцы Национальной гвардии или те, кого принято называть боевиками. Воюющие стороны требовали пополнений, и за ценой стороны не стояли. Украинские призывники выдержали три мобилизации и на повестке дня — четвертая.
Надо признать, что за полгода страна привыкла к состоянию войны. Сформировалась мощнейшая партия войны. В парламент прошла группа народных депутатов из числа активных участников боевых действий, которая будет лоббировать курс на войну «до победного конца». Народный депутат Тетерук, попавший в парламент по списку Народного фронта, заявил в одном из телеканалов о необходимости предусмотреть в бюджете страны минимум 15 процентов затрат на военные нужды. Президент заявляет о переводе военных заводов на трехсменный режим работы, что, по его мнению, может стать тем звеном, ухватившись за которое можно вытащить из пропасти всю экономику страны.
На ведение боевых действий потрачены десятки миллиардов долларов, включая специальный военный налог, который платят все, кто честно платит социальные взносы со своих зарплат. На войну собирают в каждом селе и в каждой школе. Выделенных бюджетным расписанием и собранных всем миром средств никто не жалеет. И никто не считает. Что из этих миллиардов попадает мерзнувшим на блокпостах солдатам, подсчету не поддается. Таковы законы военной арифметики, о них в курсе любой военный интендант.
Перестроенная на военный лад государственная машина пожирает остатки социальных гарантий для невоюющих слоев общества. Пенсионерам повышать пенсии не будут, хотя их реальная стоимость уменьшилась вдвое, — война! Студентов лишат стипендий, младших школьников — бесплатных завтраков, больных — тарелки постного борща, — война! Матерям откажут в помощи на новорожденных, — и здесь война. Но этого мало. Военное лобби требует и вовсе перевести всю экономику на военный лад. Об этом заявил бывший начальник Генерального штаба генерал Анатолий Лопата.
На стороне войны значительная часть военных экспертов и средств массовой информации. И мало кого волнует, что каждый день войны — это разрушенные дома и школы, это десятки смертей, это все дальше и дальше от цивилизованного мира и процветающей Европы.
…Уезжая из гуцульской деревни, я оставил за собой одинокую фигуру вдовы, потерявшей сына на этой войне. Она продолжала ждать. В ее глаза никогда не посмотрят ни министр обороны, ни те, кто готовил ему спич об очередной волне мобилизации…
Автор статьи: Роман Степняк
