Сейчас Владимира Зеленского однозначно можно называть президентом войны. Но на мой взгляд, окончательно такой выбор был сделан им в середине прошлого ноября, и мы приближаемся к первой годовщине этого события, точную дату которого, однако, пока назвать невозможно.
До избирателя же куда больше доходили не эти высказывания, а снятый под выборы и показанный как раз в канун первого тура третий сезон «Слуги народа», где националисты показывались явно саркастически.
Из этого следовало, что либо действительно Зеленский с самого начала собирался стать президентом войны и просто не акцентировал это намерение, либо, напротив, имел изначальное желание стать президентом мира, но в ходе кампании боялся, как бы его не обвинили в зраде, и высказывался так, чтоб у записных патриотов не было оснований к нему дополнительно придраться, а они ведь и так придирались, например, за доминирование русского языка в сериале.
Имея перед глазами только Зеленского нынешнего, конечно, запросто выбираешь первый вариант, но, вспоминая всю хронологию событий, понимаешь, что в первые полтора года правления главу Украины, конечно, нельзя было назвать президентом мира, но можно было назвать президентом «ни мира, ни войны».
Объективно любой украинский лидер, даже с таким парламентским большинством, как у Зеленского, не мог бы быстро и решительно двигаться по пути мира — слишком всё было запущено, слишком противоречащее мирному компромиссу государство было к тому моменту построено в Киеве. Поэтому любой президент мира должен был бы, по крайней мере, поначалу, маскировать свои действия, готовя общество к урегулированию, точно так же, как Горбачев и Яковлев долгое время маскировали свои действия по демонтажу коммунизма коммунистической риторикой.
Разница, однако, в том, что Горбачев, как сейчас видно, двигался по пути демонтажа коммунизма неуклонно, а в случае с Зеленским неуклонное, хоть и медленное движение наблюдалось лишь в 2019.
Тогда произошло разведение войск на трех участках, был открыт пункт пропуска в Станице Луганской, согласована в Контактной группе процедура вступления в силу формулы Штайнмайера, и увенчал всё это Парижский саммит стран «нормандской четверки». А почти весь 2020 год движение Украины по мирному треку шло по формуле — «шаг вперед — шаг назад» а иногда «шаг вперед — полшага назад». Первый яркий пример — март 2020-го, когда официальный Киев сразу отказался от договоренностей о консультативном совете в рамках политической подгруппы, согласованных на уровне глав президентских администраций России и Украины, а также отмежевался от инициативы «кварталовца» Сергей Сивохо с его Платформой примирения и единства.
За это отрицание Фокина убрали еще в сентябре 2020-го, но посмотрим, как выглядела ситуация год назад.
Перемирие действовало достаточно эффективно. Да, оно не было абсолютным, и в ноябре ситуация ухудшилась в сравнении с тремя предшествующими месяцами, но все же количество нарушений прекращения огня было несравненно меньше, чем в те же числа годом ранее. А переговоры по политическому треку не казались тупиковыми. Как раз в октябре в Контактной группе договорились выработать план действий по выполнению Минских соглашений, часто именуемый «дорожной картой».
Да, эта задача и сейчас не решена и стороны давно не говорят здесь по существу, так как тупик имеет место с формальной стороны. Раз за разом на заседании контактной группы украинская делегация уклоняется от того, чтобы дать комментарии предложенного ДНР и ЛНР еще год назад проекта «дорожной карты», поскольку считает что такие комментарии означают признание республик Донбасса субъектами конфликта. А по украинскому разумению таким субъектом является исключительно Россия, и именно она и должна предлагать дорожную карту, что Москва, естественно, делать отказывается.
Но ведь такая позиция существовала у Киева не всегда. Так, 16 октября 2020 сайт «Новости Донбасса» публикует интервью с Леонидом Кравчуком, где глава украинской делегации в Контактной группе говорит по этому вопросу: «Украина не будет возражать против подготовки пошагового плана, который включит все наработки, достигнутые за все эти годы… Я думаю, если рассмотреть внимательно в том числе предложенный план ОРДЛО, то взять оттуда все лучшее». То есть на тот момент для него ДНР и ЛНР — субъекты, чье мнение надо учитывать.
23 октября того же года тогдашний вице-премьер и первый зам главы украинской делегации в Контактной группе Алексей Резников на Киевском форуме по безопасности высказался за направление в Донбасс «посреднической миссии» в таком контексте: «Я убежден, что надо все же думать и о том, что уровень страха, уровень недоверия, который сегодня царит в обществе, требует уменьшения и требует альтернативных подходов по альтернативному решению существующей ситуации, существующей проблемы. В том числе надо думать и о посредничестве. Возможно, пришло время снова думать о посреднической миссии, чтобы снять это недоверие, это опасение по обе стороны от линии соприкосновения, и в первую очередь у самих политиков».
Да, здесь напрямую не сказано о диалоге с республиками Донбасса, но логика направления туда посреднической миссии такой диалог объективно предполагает, тем более что Резников не делал оговорок о его недопустимости.
Опубликованное же 2 ноября 2020 интервью «Интерфакс-Украина» с Кравчуком завершается его словами: «Я готов к компромиссам, к разговорам. Но компромиссы — это взаимные, а не просто односторонние компромиссы, или одностороннее движение. Это движение на встречу. Компромиссы — это поиск лучшего разрешения».
8 ноября 2020 в интервью ТАСС Кравчук говорит о «дорожной карте»: «Есть задача подготовить всесторонне продуманный, с учетом интересов всех сторон, и прежде всего ОРДЛО, документ, который откроет дорогу к миру и возрождению жизни на этих территориях».
А в вышедшем на следующий день интервью порталу Klymenko Time глава украинской делегации высказывается за диалог между подконтрольными и неподконтрольными Киеву территориями на уровне гражданского общества, в частности, на темы местного самоуправления и коронавируса, отмечая: «Надо начинать с чего-то небольшого, чтобы добиться большого. Нельзя сразу решить все вопросы на самом высоком уровне, когда ничего не решено внизу».
Наконец, 12 ноября 2020 года в интервью интернет-изданию «Настоящее время» Кравчук так высказывается о ситуации с перемирием: «Нельзя сказать, что эта тишина полностью соблюдается, но и масштабных военных действий также нет. Наши ошибки, или наши просчеты, или нарушения с украинской стороны наказываются украинскими вооруженными силами. Думаю, это должно так быть и в ОРДЛО».
Конечно, все приведенные слова — не бог весть что, тем более что в тех же интервью сам конфликт постоянно трактовался Кравчуком как украинско-российский. Но всё же, слышали ли мы в этом году из его уст, равно как из уст другого украинского переговорщика слово «компромисс», признание того, что ВСУ могут первыми нарушать перемирие, предложения по диалогу с жителями ДНР и ЛНР и наконец, фактическое признание их субъектом переговоров? Такие проблески компромисса были.
11 ноября, комментируя прошедшее в этот день заседание Контактной группы, спикер украинской делегации Алексей Арестович сказал о дорожной карте: «Мы довольно быстро по пунктам начали обсуждать план. Правда, дальше первого-второго пункта не продвинулись, но в целом это было похоже на деловую беседу». Полпред ДНР на переговорах Наталья Никонорова была критичней, но отметила: «После многократных замечаний и вопросов с нашей стороны Кравчук все же признал необходимость приведения общего итогового плана, согласованного ДНР, ЛНР и Украиной, в соответствие с Минскими соглашениями».
А вот когда на следующем заседании, 5 ноября, Кравчука спросили, почему Украина так и не предоставила замечаний к «дорожной карте» от ДНР и ЛНР, то, по словам Никоноровой, «глава украинской делегации не смог ответить ничего вразумительного, кроме заявлений о том, что на данный момент существует только один, украинский вариант Плана действий, а все другие документы представители Украины рассматривать не готовы, кроме проекта, который должна представить Российская Федерация, а проекта Республик для Украины как бы «нет».
Да, еще со времен Порошенко Киев регулярно показывал, что не воспринимает ДНР и ЛНР как полноценных участников переговоров, но только именно с того момента их субъектность стала отвергаться так тотально. Именно это отрицание их субъектности завело переговоры в Контактной группе в тупик, и никаких обнадеживающих решений с того момента она не приняла.
Объективно именно это изменение украинской позиции и выглядит окончательным поворотным пунктом в позиции Киева. Но тогда это не было расценено именно так, а немного позже это событие оказалось в тени других, объективно находящихся в той же логической цепочке. Следующим звеном ее стал срыв киевской властью односторонней передачей республиками Виктору Медведчуку удерживаемых лиц в середине января, затем в самом конце января Рада запрещает регистрацию на Украине вакцин от коронавируса, разработанных в государстве-агрессоре, и практически одновременно включается маховик санкций СНБО. Нелишне напомнить, что первая внесудебная расправа такого рода была подчеркнуто проамериканской — жертвами санкций стали китайские инвесторы завода «Мотор Сич». Ну а вспомнить дальнейшие действия власти не составляет труда, тогда же выкристаллизовалась и нынешняя военная риторика Зеленского, которой он явно переплюнул Порошенко.
Конечно, пока нельзя документально подтвердить эту гипотезу. Но она логично сочетается с другими событиями. Так, как известно, незадолго до того, как в марте прошлого года в Контактной группе договорились о консультативном совете, на Украине сменились как правительство, так и глава Офиса президента и генпрокурор. Эти перемены оценивались на Западе как замена реформаторов на фигуры, связанные с олигархами. И хотя главу ОП Андрея Богдана со шлейфом близости к Игорю Коломойскому к реформаторам не причисляли, замена его на Андрея Ермака воспринималась в том же ключе, ибо Ермак еще в бытность помощником президента прямо назывался в западной прессе агентом российского влияния. И новые договоренности в Контактной группе увязывались в тех же СМИ в этот негативный контекст как симптом переориентации Киева на Россию (с начала этого года в Европе и США стали публично хвалить Киев за то, что он не идет на переговоры с ДНР и ЛНР, но кулуарно такие требования должны были выдвигаться заметно раньше).
И хотя Зеленский и тогда, когда он отличался от Порошенко, объективно не давал поводов для подозрений в такой переориентации, западные страхи носили параноидальный характер. Например, в датированном 5 октября 2020 письме лидеру фракции «Слуга народа» Давиду Арахамии группы влиятельных депутатов Европарламента во главе с докладчиком ЕП по Украине немцем Михаэлем Галером не просто осуждался избранный Радой состав конкурсной комиссии по выборам главы Специализированной антикоррупционной прокуратуры (САП), но и говорилось «некоторые члены "Слуги народа" распространяют кремлевскую дезинформацию, координируя хорошо организованные нападения на независимые учреждения, такие как НБУ, НАБУ и САП». То есть любая критика близких Западу госструктур автоматически становилась пророссийским актом.
Тем не менее до ноября 2020 Киев продолжал маневрировать, не сжигая мосты к урегулированию. Этому способствовала отстраненность Вашингтона от украинских проблем, можно было ожидать, что эта отстраненность продлится, если победит Трамп. Но победил Байден. И проблема не только в том, что США больше влияют на Киев, чем Европа, но и в том, что у нового хозяина Белого дома были персональные основания не любить Зеленского. Ведь из показаний американских чиновников по делу об импичменте, обнародованных еще в октябре-ноябре 2019-го, видно, что украинский президент мог бы и помочь Трампу с компроматом на Байдена — да, он не проявлял в этот деле энтузиазм, но и не отказывал, и в итоге лишь внешние обстоятельства разрушили этот сценарий.
Шантаж в большой политике — явление не новое. Однако, как правило, он не носит публичный характер. Вынос шантажа в плоскость публичной политики выглядит крайним презрением к его объекту, а если этот объект — лидер государства, то и к соответствующей стране.
В будущем, наверно, станет ясно, где Зеленский действовал под влиянием прямого шантажа, а где сам проявлял инициативу, понимая, что любое антироссийское и антирусское действие можно продать как доказательство лояльности своим хозяевам. Но этот нюанс второстепенен по сравнению с тем, что нынешний выбор Зеленского выглядит результатом прежде всего внешнего фактора.
Данное обстоятельство, никак нельзя считать его оправданием. В плане отношения к Донбассу, России и русским — это беспринципный человек, напоминающий главного персонажа знаменитого фильма Луи Маля «Лакомб Люсьен», которому все равно куда было идти — в Сопротивление или в гестапо, и поскольку не приняли в Сопротивление то пошел в гестапо. И тот факт, что к нынешней позиции президент пришел не сразу и не прямым путем, важен не как смягчающее обстоятельство, а прежде всего для понимания механизмов его психологии, которые, на мой взгляд, типичны для украинской элиты.
Действия Зеленского определяются в первую очередь страхом: Америки он боится, а России — нет.
